Больные души - Хань Сун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смерть – еще одна проблемная тема наряду с болью. Пока не умрешь, все умозаключения на счет смерти – бесполезные мысли.
Здесь, возможно, будет полезно сделать отступление и поговорить о VIP-палатах. Там настолько плотно расставляли охрану, что мы с Байдай могли заглядывать туда лишь украдкой. Может быть, сюда и доставляли врачей, которым оставалось недолго жить? VIP-палаты по роскошеству не уступали президентским люксам в престижной гостинице. Места там на одного человека было, по меньшей мере, вдвое больше, чем у нас, простых смертных, в обыкновенной палате. У каждого пациента имелись телевизор, компьютер с выходом в интернет, игровая консоль, беспроводная зарядка, собственный санузел, зона с диванами для приема гостей и поднос с фруктами, который меняли раз в день. А еще свежие цветы и всевозможная аппаратура с названиями, от которых язык ломается. В VIP-палатах вечно толпилось несколько десятков врачей и медработников. Все они обступали больного и хлопотали вокруг него. Даже когда пациент был уже при смерти или уже покинул наш свет, врачи и медперсонал не оставляли его в покое. При смерти и в процессе смерти больному навешивали еще больше устройств, обеспечивающих циркуляцию воздуха и крови в организме, устраивали продолжительные вливания содержимого капельниц и даже иногда полностью переливали кровь и меняли спинной мозг. И такое продолжалось месяцами, а то и годами. Все эти метания – во имя поддержания слабого дыхания и столь же слабого пульса. Не врачами ли были такие пациенты? Наверняка только в отношении доктора эскулапы могли так усиленно выкладываться. Но в конечном итоге статус пациента до болезни был не так важен. Доктором он уже не был. А просто VIP-больным.
– А чего это тебя туда не положили? – поинтересовался я у Байдай.
– Ты спрашиваешь, почему я предпочитаю гораздо более убогие условия? А ты чего не там? – На губах у девушки проступила холодная усмешка.
– Меня по-прежнему тревожит один вопрос. – Я немного смутился. – А зачем вообще вынуждать людей жить дальше? К чему в больнице всем этим утруждать себя?
– Ты действительно не догадываешься?
– …Я только слышал, что это как-то связано с передачей генов. – Мне вспомнился Ричард Докинз вперемешку с моей сгинувшей в никуда семьей. – Вступаем мы в брак, рожаем детей. И так из поколения в поколение. – Но детей я что-то нигде не видел – по крайней мере, в палатах отделения общей медицины.
– Знаешь, чем люди отличаются от зверей? – обратилась ко мне Байдай.
Я пораскинул мозгами. Наконец я предположил:
– Мы умеем пользоваться орудиями, трудиться, костры разжигать.
Лицо Байдай снова исказила некрасивая улыбочка.
– Поделюсь с тобой одной мыслью. Все нечеловекоподобные создания, в том числе шимпанзе, вообще не понимают, что совокупления с противоположным полом как-либо связаны с рождением детей. Для того чтобы понять это, надо уметь абстрактно мыслить. А потом еще уметь говорить, чтобы донести до всех окружающих идею: «А ведь, оказывается, дети получаются от того, что мы трахаемся!» Человека от всей остальной живности на Земле отличает то, что мы осознали, как происходит размножение. В какой-то момент эволюции у человека еще появилась такая штука: культура. А оттуда к нам пришли идеи о воспроизведении рода и создании семьи, которые у прочих животных отсутствуют.
– То есть больнице нужно сохранить за нами наши человеческие атрибуты?
– Нет…
– А, точно. Семей же уже нет. Да и гены у нас уже не наши. Тогда к чему все это?
– Всем людям суждено сгинуть. – Эту фразу Байдай плевком выплюнула из себя. На этих словах девушка стала особенно отталкивающей на вид.
Моя подруга рассуждала, по всей видимости, о той неизбежной и окончательной смерти, когда от человека не остается абсолютно ничего. Когда человек вымирает как понятие. И тогда, получается, не останется и мира?
Не в этом ли заключалось предназначение всей больницы?
В стационарном отделении находилось множество обездвиженных пациентов. Похоже, это были VIP-больные. Эти живые овощи из года в год пичкали лучшими медикаментами и присоединяли к передовой аппаратуре. Но недотрупам не было дано очухаться. Странное бессмертие, растрачиваемое впустую на больных.
Раз уж зашел у нас такой разговор, то стоит упомянуть еще одно возможное определение для этого заветного слова: больные – живые в состоянии смерти. Они вроде бы уже заступили за порог того света, однако при содействии врачей и благодаря лекарственным препаратам изображают, что все еще находятся по нашу сторону двери. Тем и объяснялось стремление больницы вынуждать людей «жить дальше».
Возможно, сами Небеса ниспослали мне Байдай, чтобы я отделался от этой иллюзии? Единственное, что мне было точно известно по поводу девушки, – ей крайне маловероятно дали бы умереть в VIP-палате.
23. Все ли хотят умирать?
Но не стоило ли мне задаться и обратным вопросом: а все ли хотят умирать? Может быть, рассуждения в таком ключе привели бы меня к новым выводам.
Таинственность смерти проявляется в большом разнообразии жизни. Байдай – лучший тому пример. Девушка была особым существом, сформировавшимся внутри больничных палат, и потому стояла особняком от прочих людей. Ее поместили на стационарное лечение сразу же после того, как она распростилась с материнской утробой. Уже двадцать пять пар зим и лет провела она при больнице. Никто из родных ее не навещал. Первые годы Байдай провела в безделье на койке, вот девочка и пристрастилась задавать себе абсурдные вопросы. Почему это у койки аж четыре ножки? Что у врачей под халатами? Почему в садике ни одной зверюшки? Есть ли еще больницы за пределами звездного небосклона? Мысли каруселью вертелись в голове Байдай, ублажая их владелицу точно так же, как если бы она ласкала себя.
В самом начале девушка, как и остальные больные, подобострастничала и восхищалась при одном виде врачей. Когда оказываешься в больнице, все ее обитатели кажутся богами, которым надо слепо повиноваться. Но постепенно у Байдай возникли сомнения в том, насколько все вокруг нее было нормально. Девушка обратила внимание, что пациенты умирали один за другим, а вот врачи вроде бы вообще не помирали. Да и на соседних койках совсем не обнаруживалось докторов. Складывалось впечатление, что врачи существуют лишь для того, чтобы спасать и лечить других людей и что
