Собрание сочинений в четырех томах. Том 4. Проза - Владимир Высоцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вчера звонил Севке, он пьет вмертвую, нес какую-то чушь, что он на «неделение» ждет «моих ребят» в «Тургеневе». И что мать его «в Торгсине». Я даже перепугался этого бреда, думал, что «стебанулся» Севка на почве Парижа, а он – просто только что из ВТО с Надей даже вместе.
Ты, Ванечка, позванивай моей маме, она у меня, да и Севке – авось, попадешь на трезвого. Сделай, Ваня, зубы обязательно и, если уж никаких особых дел, – попробуй дачей своей заняться. Начни только, а там назад пути не будет. У меня – все стоит, почти как было, но я про это думать не хочу – приеду, тогда уж. Вообще же, после суеты моей предотъездной – как-то мне не по себе ‹от› безделья-то, да ничего, авось пообвыкнусь, и понравится.
Засим целую тебя, дорогой мой Ваня, привет твоим, надеюсь увидеть белозубую твою улыбку.
Володя.
‹1 ноября 1978 года› Париж, М. Шемякину (Записка)Дорогой мой Мишка!
Сегодня, в День поминовения усопших, они – французы – сделали забастовки: и телевидения, и светофором всё позакрывали, гады, и народ ихний – французишки то есть – ринулся на улицы и в кино.
В такой напряженной и сложной обстановке, когда даже негде поставить машину, мы – двое русских людей, Марина и я, – решили намылиться домой.
Они – т. е. те же французы – лишили нас возможности с тобой увидеться и попрощаться как следует быть.
Я завтра улечу. Позвоню, конечно, сразу; постараюсь, конечно, приехать в конце декабря, если все будет нормально.
Я тебя обнимаю и целую троекратно!
Добра тебе много!Больших миллионов!Даешь СинагогуИ ложу масонов!
Вовчик.
‹Декабрь 1979 года› Париж, М. Шемякину (Записка)«Конец “Охоты на волков”» – это посвящено Михаилу Шемякину. И я придумал эту песню из-за него.
«Купола» – этим я тоже обязан ему. Это для него.
И самая серьезная моя песня «Я был и слаб и уязвим»! Миша! Это ты мне дал эту идею.
Люблю тебя. Потому что люблю настоящих друзей.
Мишенька! Я хотел бы жить здесь из-за того, что ты – здесь!
Высоцкий.
‹До 11 июня 1980 года› Италия, М. Влади (Фрагмент)Мариночка, любимая моя, я тону в неизвестности. У меня впечатление, что я смогу найти выход, несмотря на то, что я сейчас нахожусь в каком-то слабом и неустойчивом периоде.
Может быть, мне нужна будет обстановка, в которой я чувствовал бы себя необходимым, полезным и не больным. Главное – я хочу, чтобы ты оставила мне надежду, чтобы ты не принимала это за разрыв, ты – единственная, благодаря кому я смогу снова встать на ноги. Еще раз – я люблю тебя и не хочу, чтобы тебе было плохо.
Потом все встанет на свое место, мы поговорим и будем жить счастливо.
Ты. В. Высоцкий.
Комментарии
Настоящий том представляет читателю Высоцкого-прозаика. Сюда включены лирическая повесть «Жизнь без сна (Дельфины и психи)», сценарии «Как-то так все вышло» и «Где центр?», незавершенный «Роман о девочках», дневниковые записи и письма.
Под названием «Устная проза» помещены фрагменты рассказов Высоцкого о его жизни и работе, звучавшие во время его концертов и выступлений. Высоцкий серьезно и ответственно относился к этим импровизированным монологам и интермедиям, постепенно они приобретали характер достаточно устойчивого текста. Без этого живого слова «о времени и о себе» образ Высоцкого как художника был бы неполон.
За пределами настоящего издания остались произведения, написанные Высоцким в соавторстве: киносценарий «Один» (написан совместно с Д. Калиновской и С. Говорухиным), киноповесть «Венские каникулы» (написана совместно с Э. Володарским), роман «Черная свеча» (написан совместно с Л. Мончинским).
Жизнь без снаПервоначальное название произведения зафиксировано в дневнике В. Золотухина от 10 марта 1968 года: «Высоцкий давал читать свой „Репортаж из сумасшедшего дома“ (Золотухин В. Секрет Высоцкого. М., 2000, с. 26). В семидесятые годы текст имел хождение в самиздате под названием «Дельфины и психи». Под названием «Жизнь без сна» произведение было опубликовано в парижском русскоязычном журнале «Эхо» (1980, № 2), а затем перепечатано в СССР («Совершенно секретно», 1989, № 3). Печатается по: Сочинения: В 2 т. Т. 2. М., 2004.
Сохранился автограф текста под названием «О дельфинах и психах», датируемый 1968 годом. Возможно, это послесловие к повести.
ОПЯТЬ ДЕЛЬФИНЫПрежде всего – все ранее написанное мною прошу считать полным бредом. Да ведь это и был бред, потому что я был болен. Нет-нет, товарищи, я на самом деле был болен, да клянусь вам честью! Но почему вы мне не верите? Уверяю вас! Чистая правда! Вот вам крест! Ну чем вам поклясться? Хотите! здоровьем главврача. А что? Очень славная женщина! Спокойная и – что самое чрезвычайное – умная и, как это принято у нас говорить, домашняя. Нет, уютная… Нет-нет, опять!.. Ах вот! Нашел синоним – хозяйственная. Да, именно! Очень и очень хозяйственная. У нас в столовой, например, нет тараканов! Им вкололи аминазин, и они все спят как миленькие. А я не сплю – я работаю, мне еще не вкололи, потому что я здоров, т. е. абсолютно, по-бычьи здоров.
М-да! К чему же это я? А-а-а-а! Итак, все прежде написанное мною – это плод больного моего воображения, а оно в свою очередь – плод больного моего рассудка, который также является (нет – являлся) плодом моего же удивительного больного организма.
Начнем сначала. Всё! И жизнь, и творчество. Предупреждаю: то, что я напишу сейчас, – и в самом деле творчество, тогда как раньше было графоманство, и то, что я начну сейчас, будет настоящая жизнь, а раньше – что это была за жизнь? Раньше была «борьба с безумием». Хотя борьба и есть жизнь, как утверждает Горький (но ведь у него «Если враг не сдается – его сажают»). Но борьба с безумием не есть жизнь, дорогой Алексей Максимович. Борьба с безумием – это просто борьба с безумием! Так-то, дорогой основоположник! Так-то! Да-с!.. Только что ко мне подошел человек, говорит:
– Здравствуйте, батенька! Ну наконец-то! Слыхали! Дельфины-то опять что затеяли? А? Каково?
Подождите, погодите, постойте! Да ведь это же он! Помните? Профессор-ихтиолог-лингвист, который спасал мир да так и не спас? Господи, как я рад!.. Стоп! Он ведь тоже плод моего больного воображения! Ведь верно? Только не надо волноваться, не надо волноваться! Надо вот что – закрыть глаза, плюнуть перед собой три раза и сказать: «Сгинь!» Теперь открыть…
А-а-а! Сидит, сидит с тремя плевками – на лице, на лысине и где-то на брюках. Сидит, таращит глаза! Кажется, полезет драться! Еще не хватало – драться с плодом моего больного воображения, да еще с прошлым плодом!
Доктор! Доктор! У меня вернулись галлюцинации! Спасите, доктор, доктор!.. Никого нет! Как назло, ни души – ни нянечкиной, ни хотя бы какого-нибудь алкоголика! Эй, кто-нибудь!.. Тьфу ты! Есть такое кино! Там так никто и не пришел, и ко мне не придут! Эй! Люди! Такого кино нет!.. Но ведь все равно никто не придет. Потому что здесь нет людей – здесь больные! Эй, больные!.. Больных повели прогуливаться! Всё! Это конец. Помощи не будет ни от людей, ни от больных, ни от… Эй, кто-нибудь! Только не оборачиваться… Не могу! Обернусь!
– Почему вы улыбаетесь, профессор?
– Да потому что вы очень забавны! Вы, например, крикнули: «Начались галлюцинации!» А почему, собственно, только – начались? Они у вас и не кончались! Вы ведь, батенька, в психиатрической клинике, а не…
(Ага, замешкался, скотина, трудно слова подбирать! Еще бы – шизофрения и склероз! Ха-ха! Посмотрим, однако, что он выдумает.)
…а не в Рио-де-Жанейро…
(Ну! Как банально! Фи! Прочитал одну книжку небось – и цитирует. Нет, он даже и эту книжку не читал – юмора нет.)
…или, скажем, не в ООН.
(Ого! Загнул! ООН! Что же это такое? Я ведь помню, что это что-то очень и очень. По-моему, это ОТДЕЛЕНИЕ ОХРАНЫ НЕВМЕНЯЕМЫХ! Нет! Вспомнил! Это же ОТДЕЛ ОХРАНЫ НЕНОРМАЛЬНЫХ, а может, это просто ОТТОРИНОЛЯРИНГОЛОГ! Черт! Чушь какая-то! Ну что же! Примем бой.)
– А не кажется ли вам, что это не лечебница, а полигон, военный полигон в штате Невада? Причем секретный! И вас сюда не звали. Сейчас придет сержант! И сержант проверит, как вы здесь очутились. А? Кто вас подослал, кому это на руку! А? Вот видите – вы уже побледнели! А когда придет сержант – вы еще больше побледнеете. А?…
Кто это там еще зовет меня! Я занят! У меня дискуссия, переходящая в проверку документов!
– Так вот!
Где же он? Исчез!.. Господи! Какое счастье, что кончились галлюцинации.
Правда, начались галлюцинации обоняния. Я чувствую, что пахнет гусем, а сегодня дают яблоки.
Люди! Я любил вас! Будьте снисходительны! – перефразировка последней фразы из книги «Репортаж с петлей на шее» (1943, опубл. в 1946) чешского публициста Юлиуса Фучика (1903–1943): «Люди, я любил вас, будьте бдительны!».
Дж. Лилли– см. комментарий к стихотворению «Хоть нас в наш век ничем не удивить…» (т. 3, с. 43).
