Охота на нового Ореста. Неизданные материалы о жизни и творчестве О. А. Кипренского в Италии (1816–1822 и 1828–1836) - Паола Буонкристиано

Нотариальный акт был составлен в присутствии вдовы и двух очень важных лиц: кроме опытного в делах оценки эксперта, это был, как обычно, помогающий Мариучче падре Марукки и двое свидетелей; одним из них был архитектор Н. Еф. Ефимов, который, в сущности, представлял Павла Ивановича Кривцова, первого секретаря русской миссии и будущего поручителя русских художников в Риме612. Из-за невозможности привлечения посла Н. Д. Гурьева, который к тому же через несколько месяцев переехал в Неаполь, Кривцов временно возглавлял миссию, в тот момент вовлеченную в острое столкновение со Святым Престолом по поводу судьбы нескольких польских католических епископов613. Возможно, отсутствие официального поверенного было не случайным – оно могло быть вызвано недавним обращением Кипренского в католичество, но 7 ноября Кривцов присутствовал на вскрытии завещания и при составлении описи имущества другого русского – Владимира Наркизовича Хвощинского614, молодого дворянина из Тульской губернии615, отставного титулярного советника, о личности которого нам удалось обнаружить несколько интересных фактов.

Вспоминая о своем отъезде из Рима в апреле 1831 года, С. А. Соболевский заметил, что в путешествии ему составили компанию польский поэт Адам Мицкевич, князь Александр Сергеевич Голицын с первой женой Каролиной Станиславовной Валевской и сыном Владимиром, бельгийский живописец Йодокус Себастьян ван ден Абеле – который, между прочим, жил в Риме по хорошо знакомому нам адресу, на Виа Сант-Исидоро, № 18 – и Владимир Хвощинский616, как мы полагаем, и бывший этим самым Владимиром Наркизовичем. Другое упоминание «Хвощинского», тоже хорошо идентифицируемое, встречается в двух дневниковых записях О. И. Давыдовой, причем в одном случае рядом с именем живописца Франца Кателя и самого Кривцова617. Совершенно понятно поэтому, что юноша бывал в Италии в разные годы.

Возвращаясь к его завещанию, отметим, что «Vladimir de Hvoschinskoy» поручил управление своими делами неоднократно упоминавшемуся Пьетро Деликати, главной задачей которого было обеспечить пожизненную ренту девице Луидже Корси, на которой Хвощинский не мог жениться из‐за проблем со здоровьем, приведшим к его смерти 6 ноября 1836 года. Другими словами, очень вероятно, что Хвощинский тоже имел в виду перейти в католическую веру для того, чтобы жениться на римлянке – без согласия Кривцова…618

Описание имущества Кипренского не только содержит некоторые подробности относительно последнего времени жизни художника, но и провоцирует на новые серьезные сомнения, прежде всего потому, что отдельные факты вступают в более или менее существенные противоречия с известными по исследовательской литературе обстоятельствами. Для начала читаем:

Отошедший в иной мир без завещания двадцать третьего числа истекающего месяца октября в жилище своем на Пьяцца Тринита дей Монти № 14 господин Орест Кипренской оставил пережившую его жену Анну-Марию Фалькуччи по ее уверению беременною; сия [женщина], желая оценить оставленное мужем ее [имущество], призвала меня, нижеподписавшегося <…> для его описания; согласно таковому ее желанию я нотариус явился сим утром в упомянутое жилище, кое находится в гостинице, содержимой господином Джованни Меролли и именуемой Темпьетто.

Уже эта первая фраза ставит нас перед существенными проблемами.

До недавнего времени истинная дата смерти Кипренского определялась по записи в книге регистрации смертей прихода Сант-Андреа делле Фратте619, где под № 1170 находится следующая запись:

В лето Божье 1836 октября 24 дня достопочтенный господин Орестес Кипререской, русский, почетный советник Академии художеств, что в граде Петербурге, сын покойного Адама, супруг Анны-Марии Фалькуччи, совершив таинство покаяния и приняв соборование, вверил тем душу свою Господу и почил в Бозе, тело же его предано было земле на кладбище620.

Но день, который указан в описи имущества Кипренского, – не 24, а 23 октября, и трудно себе представить, что в присутствии вдовы художника нотариус мог ошибиться в дате его смерти621. Можно, конечно, допустить, что художник умер в ночь с воскресенья 23 на понедельник 24 октября – как об этом сообщил через 20 дней П. И. Кривцов: «est décédé à Rome dans la nuit du 12/24 octobre» («скончался в Риме ночью 12/24 октября»; II: 295). Это удовлетворительно объясняет несогласованность дат в разных документах.

По этому поводу важно уточнить еще и то, что ошибочная надпись на надгробном памятнике не соответствует, как думают некоторые, дате 10 октября. По римскому календарю выражение «X KAL OCTOBR» на самом деле означает десятый день до октябрьских «календ» (то есть первого числа месяца): отсчитывая дни назад от 1 октября, мы обнаружим, что дата на памятнике соответствует 22 сентября! В любом случае это неточность, истоки которой следует искать в плохой осведомленности Н. Еф. Ефимова в такой системе отсчета, если предположить, что это он вписал дату622. Самое простое объяснение этой ошибки – неверное название месяца: учитывая, что в октябре 31 день, выражение «X KAL NOVEMBR» вполне точно соответствовало бы именно дате 23 октября.

Вторая проблема: обнаруженный нами документ свидетельствует, что Кипренский умер в своем жилище на Пьяцца Тринита дей Монти, № 14. Здесь имеется в виду та часть палаццо Дзуккари, которая расположена между Виа Грегориана и Виа Систина и выходит на площадь; она известна под названием «Темпьетто», поскольку представляет собой портик с колоннами, увенчанный балконом с балюстрадой; эта часть здания была построена в начале XVIII века по приказу бывшей королевы польской Марии Казимиры (см. ил. 32). Традиционно считается, что здесь жил еще и знаменитый французский художник Клод Лоррен623, хотя это и не подтверждено историческими документами. В течение примерно двух десятилетий в этом здании держал гостиницу некий Джованни Меролли из Ананьи624 (следует учесть, что в то время словом locanda (гостиница) могло называться жилое здание, комнаты в котором сдавались в аренду на довольно продолжительное время).

Хотя по исследованиям биографов и кочует убеждение, почерпнутое из воспоминаний Иордана, в том, что художник и его молодая жена поселились в «отличной» квартире625, на самом деле в описи имущества речь идет о двух меблированных комнатах. Тем не менее писательница Мария Семеновна Жукова в повести-вымысле «Суд сердца», основанной на воспоминаниях о путешествии в Италию в 1838 году, заметила: «И теперь еще дорогою ценою платят за комнаты в tempietto di claudio»626. Поэтому может быть и то, что гостиница Меролли была достаточно дорогой по сравнению с другими возможными вариантами съема жилья, отчего и возникло убеждение в том, что Кипренский жил в роскошной квартире.

В любом