Охота на нового Ореста. Неизданные материалы о жизни и творчестве О. А. Кипренского в Италии (1816–1822 и 1828–1836) - Паола Буонкристиано
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В нотариальном акте указаны также два других адреса, которые до сих пор не были известны в литературе о Кипренском:
Не медля после описания имущества в помянутом жилище, по просьбе синьоры Анны-Марии Фалькуччи я нотариус пришел в мастерскую живописную, кою покойный Орест содержал в палаццо Коста на Виа дель Корсо со входом от Виа Сан-Клаудио <…> и снял я печать, на дверь ее наложенную синьором Николой Ефимовым по поручению господина русского посланника, каковой повелел наложить сию печать на двери той мастерской для пущей ее сохранности.
Следовательно, у Кипренского была еще и отдельная мастерская, которую Кривцов немедленно после смерти художника позаботился сделать недоступной, отправив туда Ефимова осуществить необходимые формальности. Здание, о котором идет речь, являлось частью бывшего монастыря Санта-Мария Маддалена аль Корсо, известного еще как монастырь «делле Конвертите» (обращенных), поскольку в его стенах находили приют бывшие проститутки, решившие принять монашество. Палаццо выходил одним фасадом на Корсо, а другим – на Пьяцца Сан-Сильвестро и простирался от Виа ди Сан-Клаудио до Виа делле Конвертите – этот последний адрес указан также в каталоге выставки 1836 года. В первые годы XIX века по инициативе Антонио Кановы часть здания была передана папой Академии Святого Луки, чтобы разместить в ней класс обнаженной натуры, где он и находился с 1806 по 1812 год628.
В остальной части здания, находившейся в собственности некоего Эммануэле Косты, были расположены квартиры, конторы и мастерские художников. В конце 1830‐х годов в № 86 размещался знаменитый класс обнаженной натуры бывшего натурщика Николы Джачинти, который в разное время посещали многие русские живописцы и скульпторы629. В том числе Карл Брюллов снимал у Косты помещение, в котором работал над «Последним днем Помпеи»630 (именно там, а не на другой стороне улицы, как об этом, увы, ошибочно свидетельствует мемориальная доска, установленная в 1999‐м), а в последующие годы там же снимали мастерские живописцы Федор Семенович Завьялов и Петр Михайлович Шамшин631.
Из описи следует, что Кипренский задолжал за аренду мастерской пятьдесят римских скудо. И если учесть, что в 1834 году Бертель Торвальдсен платил за аренду мастерской на Виа Сант-Исидоро пять скудо в месяц, сумма долга Кипренского относится по меньшей мере к полугодию, если не к году632. И несмотря на то что опись личных вещей, оставшихся в мастерской после смерти художника (рубашки, панталоны, белье, бритва), свидетельствует, что он использовал мастерскую и как жилище, необходимо отметить, что и этот адрес не подлежал ведению прихода Сан-Лоренцо ин Лучина, указанного в свидетельстве о браке.
В списке долгов Кипренского без указания точной суммы отмечена еще арендная плата за квартиру на Виа ди Капо ле Казе, снятую 20 октября, то есть за три дня до смерти художника. Решение снять квартиру, возможно, было вызвано нежеланием жить с беременной женой в гостинице. И эта информация, с одной стороны, свидетельствует о состоянии здоровья художника, достаточно хорошем для того, чтобы планировать будущее, заниматься выбором жилища и связанными с этим формальностями (очевидно, что он находился тогда в периоде предшествовавшей фатальному обострению ремиссии, удостоверенной также и письмом, включенным в состав некролога «Художественной газеты»)633, а с другой – вносит ясность в проблему пресловутого отъезда в Петербург, который, как теперь это совершенно очевидно, если и планировался, то был отложен ввиду найма нового жилища и беременности Мариуччи.
Поскольку просмотр регистрационных книг прихода Сант-Андреа делле Фратте за 1837 год не подтвердил факта проживания Анны-Марии Фалькуччи-Кипренской на Виа ди Капо ле Казе, мы предполагаем, что аренда квартиры была аннулирована, а вдову, по крайней мере на некоторое время, как это и указано в нотариальном акте, приютил в Святом доме оглашенных и новообращенных при церкви Санта-Мария ай Монти Джироламо Марукки.
В описи имущества Кипренского зарегистрирована «папка со многими внутри бумагами», которая с согласия Мариуччи была передана именно падре Джироламо Марукки. К сожалению, ее дальнейшая судьба нам неизвестна, и можно только констатировать, что присутствие Марукки в качестве свидетеля при составлении описи имущества и доверенного собственника бумаг Кипренского позволяет предположить, что он был гарантом прав овдовевшей Мариуччи, которая, в свою очередь, должна была питать к нему безграничное доверие, если решилась в столь деликатный момент передать ему документы мужа.
Бесполезно гадать о содержимом этой папки; но поскольку скудость эпистолярного наследия Кипренского побудила В. С. Турчина увидеть в этом доказательство безалаберности, устремленности в будущее и свойственной художнику кочевой психологии634, стоит все же задаться вопросом, не был ли это его личный архив, в котором как раз и хранилась часть его корреспонденции. Вспомнив о письме к Ф. И. Килю, которое мы обнаружили в одном из архивохранилищ Соединенных Штатов, и исключив тексты, приведенные в статье Толбина, мы увидим, что корпус эпистолярия Кипренского составляют сорок семь единиц, из которых только тринадцать являются входящими письмами. Это количество, конечно, не выше обычного для человека, часто путешествующего и часто вынужденного отдавать на сохранение третьим лицам свои личные вещи. Но если в этой папке хранились письма, полученные в последние восемь лет и впоследствии пропавшие по не зависящим от художника причинам, то это допущение может опровергнуть еще один предрассудок из числа тех, что окружают личность Кипренского.
Возвращаясь к описанию наследия Кипренского в той его части, которая касается его финансового положения, следует заметить, что в последние годы жизни художник, как всегда, находился в стесненных обстоятельствах: притом что на момент смерти его актив исчислялся в сто сорок два римских скудо (из которых почти сто, как увидим, пришлось на долю стоимости оцененной, но непроданной неаполитанской марины), общая сумма долгов составляла сто восемьдесят два скудо, к которым нужно добавить
