Обжигающий след - Анна Невер

— Я только сегодня вспомнила, — задумчиво добавила она. — В энциклопедии на предпоследней странице есть короткая заметка, в ней сказано: есть другие древние существа. Из испода. Порой они проникают в наш мир случайно. Но бывает и так, что их вызывают посредством вэи, хоть это и запрещает Вэйновий. Похоже… — Тиса повернулась и взглянула на отца. Тот, заложив руки за спину, бесстрастно смотрел в окно. — …что колдун вызывал изнаня.

Капитанская дочь запнулась и замолчала, не видя внимания к своим словам. Фигура родителя была похожа на каменное изваяние. Вздохнула… и почему она думала, что он воспримет ее слова всерьез или вообще услышит? Глупая… а ведь на какой-то миг показалось, что между ними может быть нормальный разговор.

Некоторое время она ждала, слушая тишину.

— Я знаю, ты всегда с недоверием относился к моему дару, — сказала Тиса скорее уже себе, чем родителю. — Извини, что отняла у тебя время.

Собираясь покинуть кабинет, она зашагала в сторону выхода.

— Все иначе теперь, — неожиданно услышала голос за спиной.

Тиса замерла, затем обернулась.

— Эта слепота, которая заставляет меня носить эти два стекла, — отец, опустив голову, глядел на очки в своих руках, — она ничто по сравнению с глухотой, которой я грешил все эти годы со смерти…

Он не произнес имени. Повертев еще какое-то время очки, он засунул их во внутренний карман мундира. Войнова приблизилась к отцу.

— Нет, слышу я отлично, Тиса. Это другая глухота, — скривил он губы, снова уперев глаза в ночь за окном.

Девушка застыла в немом удивлении. Единый! Не может быть! Отец извинялся… Он извинялся перед ней, неумело, как мог.

Лазар какое-то время собирался с духом, сжав челюсти, прежде чем продолжить.

— Ты верно сказала тогда: где я был все это время? Я… я как постыдный трус и себялюбец… — мужчина затряс головой, не в силах больше вымолвить и слова.

Лицо его покраснело, морщины на лбу прорезались явственнее.

Девушка шагнула к отцу и тронула его за рукав мундира.

— Оставь, пап. Я все понимаю. И давно простила, — произнесла она, стараясь заглянуть ему в глаза.

— Но я себя — нет.

Опустив волевой подбородок к груди, он угрюмым седым утесом стоял перед нею. И тишина мирила отца с дочерью лучше любых слов…

В лампе зашипел огонек, готовый погаснуть, и привлек к себе внимание. Отец поднял колбу, а дочь поправила фитиль.

— Если твои догадки верны… — Тиса увидела глубокую складку меж седых бровей. — То дело еще хуже, чем я себе представлял. Значит, вэйн — отступник…

— Да. — Она чувствовала единение с родителем как икогда прежде.

— Пещера. Это могли быть Теплые. Возможно, совсем рядом, — капитан задумчиво ущипнул подбородок. — Изнань. Ты его видела?

— Нет, и даже не знаю почему. Может быть, он невидимый. Такие бывают?

— Не знаю, — отец покачал головой. — Дочь, если видения еще… — он запнулся.

— Посетят меня?

— Да. Буди меня сразу же. Немедленно. — Девушка кивнула. — Всю жизнь я точно знал, с каким врагом имею дело. Но это что-то новое.

Лазар взглянул на дочь тяжелым взглядом.

— Задвинь засов, Тиса. — Видя на лице девушки немой вопрос, добавил: — Так надо.

Она выполнила просьбу.

Капитан скинул с плеч мундир и бросил его на спинку кресла. Затем принялся расстегивать пуговицы сорочки.

— Слава провидению, ты столько времени проводила в чертовом лесу и не наткнулась на отступника. Я надеюсь, эта штука на самом деле сильный оберег.

Он распахнул рубашку, открывая взору дочери белую грудь с бледно-голубой наколкой. Она не отличалась замысловатостью: полуразвернутая спираль, будто кто-то сделал набросок раковины улитки. Сколько Тиса себя помнила, рисунок всегда украшал грудь отца.

— Я хочу отдать его тебе.

Девушка сморгнула.

— Что именно?

— Это.

Тиса наблюдала, как капитан поднес палец к груди, будто указывая на себя, и приказал:

— Развяжись.

Он повторил это слово три раза. Ничего не происходило. А дочь уже забеспокоилась о здравости рассудка батюшки.

— Погоди, — отец, хмурясь, выставил ладонь. — В чем дело? — пробурчал он себе под нос. — У Елены это сразу получалось. Может быть… — Он снова указал на себя и произнес: — Развяжись именем святой Вэи!

В тот же миг, к удивлению Тисы, голубая линия наколки дрогнула, зашевелилась подобно живому существу. Внешний кончик спирали оторвался от тела и нитью потянулся к пальцу капитана, затем змейкой ловко обернулся вокруг фаланги. С каждым новым витком нити с груди мужчины стал пропадать рисунок, и вскоре он бесследно исчез с кожи, а палец отца стал похож на катушку.

— Удивительно, — прошептала Тиса.

— Подойди ко мне, — скомандовал родитель.

— Нет, — решительно замотала головой девушка, вдруг сообразив, что он хочет сделать. — Это твой оберег! Мама отдала его тебе. Тебе нужнее. Я не возьму!

— Молчи, — прогремел отец. — Я и так всю жизнь делал все, чтобы потерять тебя. У меня это почти получилось. Когда тебя принесли с чертового озера, я понял, что чуть не лишился того единственного, что она мне доверила после смерти.

Рука с мотком нити на пальце дрогнула.

— Я поздно это понял, дочка. И в этом моя вина. Но сейчас я могу хоть что-то сделать для тебя. Позволь мне эту блажь. Прими оберег.

Какое-то время отец и дочь смотрели друг на друга. Тиса была не в восторге от перспективы носить на себе вэйновскую штуку, но после такого перемирия с батюшкой она не могла отказать ему и смирилась.

— Хорошо.

Указательный перст родителя застыл в двух пядях от ее плеча.

— Завяжись именем Вэи и ее дракона Вэмовея.

И тут же с него исчезло первое колечко. Кончик живой нити скользнул под рукав девушки. Тиса совершенно ничего не ощущала, лишь, затаив дыхание, следила за «змейкой».

— Чем не колдун, — устало произнес отец.

Тиса улыбнулась, но скорее не шутке, а близости родного человека. Такой редкой до сего дня.

Нить с пальца исчезла. Войнова высоко задрала рукав и рассмотрела темно-синюю спираль на своем плече. И не скажешь, что волшебная вещь, на вид самая простецкая наколка. Словно только что из-под иглы.

— Так мне будет спокойнее.

— Спасибо, — поблагодарила Тиса. — И все же зря ты отдал оберег.

Капитан отмахнулся. Не выдержав, она шагнула к батюшке и порывисто обняла. Он развел руки, не зная, можно ли касаться плеч дочери. Затем, решившись, похлопал ее по спине.

Тиса отстранилась, скрывая неожиданно повлажневшие глаза, а отец прочистил горло внезапным кашлем.

— Ты не помнишь, а мамины часы, они для чего? — спросила она, желая сменить тему разговора.

— Там что-то с памятью связано. Но точно не помню, дочка.

Удалившись в свою комнату, Войнова вспоминала прошедший разговор. Как же странно, думала она, что именно эта черная пора вернула ей отца. Она и не надеялась уже на это. А Трихон оказался снова прав. Трихон… Единый, храни его! Сердце тоскливо сжалось.

Перед сном капитанская дочь провела некоторое время в жаркой молитве. Она просила на коленях защиты для шкалуша и Рича в эту ночь. Ведь где-то там, в лесу, бродят изнань и его безумный хозяин. Было бы великой милостью, Боже, если бы отступник сгинул из этих мест. И больше никого не тронул.

Кутаясь в одеяло, Тиса засыпала тяжело, боясь нового видения. Но страх уже не был таким всепоглощающим, как раньше. Ведь теперь у нее есть поддержка отца.

Глава 28. Туманное утро

Ночь минула без видений, и Тиса даже разоспалась. Встала позднее обычного. Видимо, сказался недосып, накопленный за прошлые ночи. Глядя, как сквозь пелену облаков тускло проглядывает пятно солнца, девушка улыбнулась новому дню. Сегодня последние сутки шкалуша в станице, что не могло не радовать.

После позднего завтрака Войнова зашла поздороваться к отцу в кабинет, а заодно удостовериться, не приснился ли ей вчерашний разговор. Хотя наколка на плече уже утверждала обратное.

Капитан был не один — перед ним вытянулся посыльный паренек. Неужели новое нападение?

— Проходи, — пригласил ее отец.

Нет. На сей раз, слава Единому, никто не погиб. Однако новость показалась девушке любопытной.

— Мы перехватили коляску погодника на повороте на Сеевку, — продолжал солдатик. — Вы ж велели никого не выпускать без вашего на то дозволения.

— Все правильно, — кивнул капитан. — Где он сейчас?

Паренек махнул рукой в сторону окна.

— Карета внизу. Осмелюсь остеречь, ваше благородие, — посыльный оглянулся на дверь и сбавил голос до шепота. — Мать вэйна вовсю гневается и требует какой-то «аюденции».

— Аудиенции, — поправили его.

— Именно. Страсть до чего склочная особа. Вот, глядите, — солдат повернулся боком, показывая красное ухо. — Чуть ухо мне не открутила.