Топор - Дональд Уэстлейк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Не двигаться!»
Моя рука потянулась вверх, чтобы вытереть липкий рот, но теперь я замираю с рукой в воздухе. «Фэллон», — говорю я. «Мистер Фэллон».
«Что ты здесь делаешь?» Он агрессивен, потому что боится, а боится он потому, что сбит с толку.
Что я здесь делаю? У меня должна быть причина, что-то, что я могу ему сказать. — Мистер Фэллон, — повторяю я, застряв на этой части.
«Ты вломился в мой дом!»
«Нет! Нет, я этого не делал». Я протестую против этого со всей честностью.
«Дверь была заперта!»
«Нет, это не так». Хотя он сказал мне не двигаться, я двигаюсь, указывая направо от себя, когда говорю: «Большая дверь рядом с гостиной. Я постучал, и… дверь оказалась не заперта.»
Он сильно хмурится, и я вижу, как он пытается подумать о той двери, которой никогда не пользовались. Она заперта? Он не знает. Он говорит: «Это незаконное проникновение».
Достаточно справедливо. Вломиться или войти, это незаконное проникновение, в этом он прав. Я говорю: «Я хотела подождать тебя. Прости, я заснула».
«Я тебя не знаю», — говорит он. Я не пытаюсь особо угрожать или запугивать, поэтому его агрессия и страх становятся меньше, но он по-прежнему так же, как и я, сбит с толку тем, какую причину я собираюсь назвать для своего пребывания здесь.
Это потому, что мы оба менеджеры бумажного направления? Полимерная бумага? Я просто зашел поговорить о работе в магазине, немного поболтать о нашей интересной работе? В такое позднее время? Без предупреждения заявиться в его пустой дом?
И тут я вижу это, все сразу, и я поворачиваю к нему свое честное лицо, и я говорю: «Мистер Фэллон, мне нужна ваша помощь».
Он косится на меня. Револьвер по-прежнему направлен в мою сторону, но он больше не прикасается к выключателю света. Теперь другая рука прижата к дверному косяку, чтобы помочь ему не пошатнуться. Он говорит: «Тебя послала Эдна, так вот что это такое?»
Из его налоговых деклараций я помню, что Эдна — его бывшая жена. Я говорю: «Я не знаю никого по имени Эдна, мистер Фэллон. Меня зовут Берк Девор, я менеджер производственной линии по производству полимерной бумаги на фабрике Halcyon Mills в Коннектикуте, в Велиале.»
Он снова прищуривается. «Halcyon», — говорит он. Он следит за отраслевыми журналами, но насколько внимательно? Узнает ли он, что в Halcyon все кончено? Он говорит: «Разве они не слились?»
«Да», — говорю я. «В том-то и проблема, что, похоже, они собираются перенести всю эту чертову штуку в Канаду…»
«Хуесосы», — говорит он.
«Я просто не хочу потерять свою работу», — говорю я.
«Много чего происходит», — говорит он.
«Слишком много. Мистер Фэллон, — говорю я, — я читал о вас в Pulp, помните ту статью несколько месяцев назад?»
«Они там кое-что напутали, — жалуется он, — выставили меня чертовым дураком, не знающим своей работы».
«Я думал, благодаря этому ты выглядишь потрясающе на своей работе», — лгу я ему. «Вот почему я здесь».
Он качает головой, озадаченный. «Я не знаю, какого хрена ты думаешь, что ты мелешь», — говорит он.
«Я хорош в своей работе, мистер Фэллон, поверьте мне, — говорю я ему с большой искренностью, — но в наши дни вы не можете просто хорошо выполнять свою работу, вы должны быть в ней совершенны. У меня не так много времени. Этим летом они собираются довольно скоро решить, остаюсь ли я, остается ли линия здесь или ее переводят в Канаду...»
«Гребаные ублюдки».
«Я подумал, — говорю я ему, — если бы я мог поговорить с мистером Фэллоном, если бы мы могли просто поговорить об этой работе, я, возможно, смог бы уловить некоторые подсказки, добраться туда, куда я мог — я могу выполнять эту работу, мистер Фэллон, но я не настолько хорош, говоря об этом, я не могу выразить себя. В этой статье из Pulp ты смог выразить себя. Я надеялся, моя идея заключалась в том, что мы могли бы просто поговорить, и тогда, возможно, у меня бы лучше получалось на работе. Будет интервью, я точно не уверен, когда.»
Он изучает меня. Револьвер теперь болтается у него на боку, направленный в пол. Он говорит: «Похоже, ты в отчаянии».
«Я в отчаянии. Я не хочу терять эту работу. Я все думаю и думаю об этом, и сегодня я, наконец, принял решение приехать сюда и попросить вас о помощи, и после обеда я приехал сюда из Коннектикута».
«Почему ты не пользуешься телефоном?»
Я криво усмехаюсь и слегка пожимаю плечами. «Ведешь себя как псих по телефону? Я подумал, что если я приду сюда, то смогу все объяснить. Но тогда тебя не было дома».
«Итак, ты вломился».
«Дверь не заперта, мистер Фэллон», — говорю я. «Честно, это не так».
Он обдумывает это, медленно кивает, а затем говорит: «Пойдем посмотрим».
«Все в порядке».
Он отступает от дверного проема и машет револьвером. Он больше не направлен в пол, но и не совсем направлен на меня. «Ты первая», — говорит он.
Я иду первым, через дом, в каждой комнате которого теперь горит свет, до самой двери за телевизионной комнатой, которую я открываю в черную ночь снаружи. Я поворачиваюсь к нему и говорю: «Видишь?»
Он сердито смотрит на дверь. «Эта чертова штуковина не должна была открываться вот так». Он подходит, перекладывая револьвер в левую руку, чтобы захлопнуть дверь, открыть ее, снова захлопнуть, а затем внимательно вглядеться в замок, вмонтированный в нее изнутри. Он пытается повернуть маленькую ручку замка, но она не поддается. «Чертова штука, нарисованная, застряла», — говорит он. «Застряла открытой. Будь сукиным сыном».
За это время я мог бы ударить его примерно семь раз железной трубой, которая лежит в кармане моей ветровки, но я этого не делаю. Я думаю, что все сложится лучше, чем сейчас.
Он снова захлопывает дверь, поворачивается ко мне, качает головой. «Я должен это починить», — говорит он мне. «В общем, ты видишь, как это выглядело: я прихожу домой, а ты прямо там, спишь в моей берлоге».
«Прости, что я заснул».
«Ну, у тебя была долгая поездка. Как, ты сказал, тебя зовут?»
«Берк», — говорю я ему. «Берк Девор».
«Берк, — говорит он, — я знаю, ты не будешь возражать, если я взгляну на твой бумажник».
Я
