Топор - Дональд Уэстлейк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он берет его у меня левой рукой, снова указывая револьвером в правой. «Почему бы тебе не присесть вон там на диван?» предлагает он.
Я так и делаю, и он, слегка покачиваясь, переходит на другую сторону комнаты, чтобы положить револьвер на телевизор, пока рассматривает все карточки и бумаги в моем бумажнике, уставившись на них с совиным видом, ему трудно сосредоточиться, я полагаю, потому, что он слишком много выпил.
Что ж, это может только помочь. Он не только увидит, что я сказал ему правду о своем имени, но и теперь я понимаю, что мое старое удостоверение сотрудника Halcyon все еще там, я так и не нашел момента выбросить его. (Наверное, я не хотел его выбрасывать.)
Я вижу, как в тот момент, когда он находит удостоверение личности, его лоб сразу разглаживается, и он улыбается гораздо более дружелюбно, когда в следующий раз смотрит на меня. «Что ж, мистер Девор, — говорит он, — похоже, я должен перед вами извиниться».
«Вовсе нет», — говорю я. «Это я должен извиниться за то, что зашел сюда, заснул…»
«Покончено», — говорит он и пересекает комнату, чтобы передать мне мой бумажник. «Хочешь пива?»
«Очень даже», — говорю я, и это не ложь.
«Хочешь, чтобы в него что-нибудь добавилось?»
«Только если это так».
«Пойдем на кухню», — говорит он, затем смотрит на револьвер на телевизоре, как будто удивлен и не рад видеть, что он все еще здесь. Поднимая его, указывая в сторону от меня, в сторону холла, он говорит: «Позволь мне избавиться от этого».
«Меня это устраивает», — говорю я ему с неуверенной улыбкой.
Он смеется и начинает, говоря: «Кстати, я Ральф. Ты Берк?»
«Это верно».
Я стою в коридоре, пока он убирает револьвер в ящик прикроватного столика. Возвращаясь, он говорит: «Будь я проклят, если знаю, чем могу помочь, но я попытаюсь. Таких владельцев много — присоединяйтесь.»
Мы идем на кухню, и он продолжает: «Я бы назвал многих из этих владельцев придурками. Я слышал о них. У них преданности не больше, чем у хорька».
«Примерно так», — говорю я.
«К счастью, — говорит он, невнятно произнося это слово, — у нас в Аркадии хорошие владельцы».
«Приятно это слышать».
На кухне он достает из холодильника две банки пива и протягивает одну мне, затем открывает верхнюю дверцу шкафа и достает бутылку ржаного. «Подсластите по вкусу», — предлагает он, ставя бутылку на стойку.
Я следую его примеру. Он открывает пиво, делает большой глоток, затем наполняет банку из бутылки rye. Я открываю и пью, и когда он протягивает мне бутылку, я показываю трюк, который бармен показал мне на корпоративной вечеринке много лет назад. Один из моих собеседников напился водки с грейпфрутовым соком, и когда я перекинулся парой слов с барменом, он сказал мне: «Я уже уволил его». «Но ты все еще льешь», — возразил я, и он ухмыльнулся и сказал: «В следующий раз смотри». Так я и сделал, и если бы ты этого не искал, ты бы этого не увидел. Он положил кубики льда, а затем наклонил бутылку с водкой над стаканом, проведя большим пальцем по открытой крышке как раз перед тем, как налить, и снова оттянул большой палец назад, когда бутылка встала вертикально, и все это одним легким скользящим движением налил. Затем он наполнил стакан грейпфрутовым соком и протянул его пьянице, который больше не напивался на той вечеринке.
Вот чем я сейчас занимаюсь. Я отпиваю немного пива, а затем, полуотвернувшись от Фэллон, наклоняю бутылку из-под ржаного над отверстием в крышке банки, удерживая ржаное пиво в бутылке большим пальцем, затем ставлю бутылку на стойку.
Фэллон хочет щелкать пивными банками, что мы и делаем, и он говорит: «За боссов, прогнивших. Пусть мы помочемся на их могилы», и мы пьем. «Проходи и садись», — говорит он и, слегка пошатываясь, выдвигает стул из-за кухонного стола.
Мы сидим друг напротив друга за столом, и он говорит: «Расскажи мне о твоей линии. Что у тебя за экструдер? Нет, подожди секунду». Он встает и, шатаясь, подходит к стойке, чтобы взять бутылку ржаного пива, принести ее обратно и поставить на стол между нами. Затем он подходит к холодильнику, достает еще две банки пива и со стуком ставит их перед нашими местами. «На потом», — говорит он, садится и говорит: «Итак? Расскажи мне, что у тебя есть».
44
Мне жаль, когда, наконец, он засыпает. Мне не следует сожалеть, потому что по его кухонным часам уже очень поздно, за полночь, но, по правде говоря, мне понравился наш разговор. С ним все в порядке, Ральф Фэллон. Более грубый, чем большинство людей, которых я знаю, потому что он вырос в рядах чернорабочих, а не окончил колледж, как большинство из нас, но умный парень и очень хорошо разбирается в работе. На самом деле, он рассказал мне о паре очень интересных вещей, которые он сделал на линии в Arcadia, и о методах, которые я, безусловно, сохраню, когда приду к власти.
И он определенно умеет пить. Он уже был пьян, когда пришел домой, и с тех пор, как мы сели вместе здесь, за его кухонным столом, он выпил еще восемь кружек пива, каждое из которых было хорошо сдобрено ржаным. Я совсем не поспеваю за ним (не думаю, что он ожидает, что люди будут отставать от него), выпиваю всего пять банок пива и не добавляю виски — хотя каждый раз подделывал его, — но я это чувствую. На самом деле я чувствую много чего: пиво, поздний час, осознание того, что я почти подошел к концу этой серии испытаний, и глупую сентиментальную привязанность к Ральфу Фэллону.
В моем головокружении, в моей слабости я даже пытаюсь представить сценарии, в которых живет Фэллон, и все же я получаю то, что хочу. Я уговариваю его уйти на пенсию, или я объясняю свою ситуацию, и он предлагает мне работу второго менеджера на линии, или он внезапно просыпается и говорит мне, что Аркадия работает в две смены и ей нужен ночной менеджер на линии.
Но ничего из этого не происходит и не собирается происходить. Моя долгая приятная беседа в пивной с Ральфом Фэллоном закончилась; пришло время быть серьезным.
Усталый, чувствуя, что вешу тысячу фунтов, я поднимаюсь на ноги и тянусь за своей ветровкой, висящей на
