Властелин ее сердца - Моника Маккарти

Но это было невозможно, черт возьми! Почему она этого не понимает? Зачем она все усложняет? Она ошибалась по поводу того, что чувствовала, делая обычную для молодых девушек ошибку, путая вожделение с любовью.

Бойд прижал ее спиной к толстой стойке, поддерживающей палатку, с такой силой, что палатка зашаталась. Удерживая Розалин своим телом, он зажал ее ноги между своими, давая ей почувствовать правоту своих слов.

– Это не любовь, Розалин. Это вожделение.

Он пошевелил бедрами и потерся об нее грубо, но чертовски эффективно. Волна желания достигла тяжелого, пульсирующего конца.

Розалин ахнула, но не от испуга – от чего-то другого, что заставило ее и так горячее и пульсирующее тело напрячься и охватить его еще более жарким пламенем.

Боже, она хотела его. Хотела его.

Обхватив его руками за шею, Розалин вытянулась вдоль него, подняла свои губы к его губам, и он впился в них изголодавшимися губами.

Робби застонал и почувствовал, как его тело трепещет от удовольствия, когда она открыла свой рот. Он погрузил туда свой язык без церемоний, без осторожности, гладя ее настойчиво и засасывая ее язык в свой рот, прижимая свое тело к ней, чтобы дать ей почувствовать всю силу его желания.

И она целовала его в ответ. Целовала так, что в голове у него зашумело и кровь быстрее понеслась по телу. Целовала так, что ему хотелось задержать каждое мгновение, каждую сладкую ласку. Не торопиться и показать ей…

Любовь, услышал он ее голос, дразнивший его.

Черт возьми, нет! Он со стоном оторвался от нее. Поднимая ее ногу и кладя себе на бедро, он принял более удобную позу.

– Ты чувствуешь, что я хочу сделать с тобой, Розалин?

Робби снова пошевелил бедрами, стараясь не думать о том, как это приятно. Его отвердевшее естество было направлено прямо в цель. Давление усиливалось внизу его позвоночника. Только несколько слоев ткани отделяли его от того, чтобы сделать ее своей.

«Не моя, проклятие!»

Он посмотрел ей в глаза:

– Я так сильно хочу поиметь тебя, что с трудом соображаю. Но это все, чего я хочу. То, что есть между нами, – вожделение, не путай это ни с чем другим.

Розалин знала, зачем он это делает, но это не уменьшило ее горечь. Его грубые слова, после того как она призналась ему в любви, причинили боль – острую боль. Она почти поверила ему.

– Это правда?

Розалин посмотрела ему в глаза и увидела, что они горят – не от вожделения, а от чего-то другого – чувства, которое Робби не хотел называть, но о существовании которого она знала. Она находила это чувство в каждом движении его тела, в каждой ласке языка, в каждом мучительно нежном прикосновении. Он любил ее.

– Тогда покажи мне.

Она напрягла ногу, лежавшую на его бедре, и сильнее прижалась к нему, возвращаясь в прежнее положение.

– Покажи мне, что это единственное, чего ты хочешь. Что все это только… Как ты назвал это, поим…

Бойд резко прервал ее, крепко прижав к себе:

– Не говори так.

Розалин приподняла бровь:

– Почему? Кого ты хочешь убедить – меня или себя?

Очень медленно она произнесла запретное слово.

Его лицо опасно потемнело, и он сильнее прижался к ней. Ощущение его веса участило ее пульс. Она помнила, как чувствовала рукой его достоинство, и хотела ощутить его… внутри. Не только для того, чтобы настоять на своей правоте. Она хотела близости, интимного соединения его тела со своим.

– Проклятие! Ты не понимаешь, что говоришь.

– Я отлично понимаю, что говорю. Если все, чего ты хочешь, – это мое тело, так возьми его. Я отдаюсь тебе. Безо всяких обязательств. Можешь уходить, когда все закончится.

Его глаза прищурились, словно он ожидал какого-то подвоха, но она видела пламя страстного желания в них.

– Ты не знаешь, черт возьми, о чем говоришь! Твой брат убьет меня.

– Я прекрасно знаю, о чем я говорю. Я испытываю это… вожделение тоже. Мой брат не имеет к этому никакого отношения. К тому же с каких это пор Налетчик стал опасаться ярости англичанина?

Напряжение вспыхнуло между ними, как лесной пожар. Она слышала, как сердце колотится у него в груди. Ее руки нежно скользили по мускулам на его груди и руках. Розалин никогда не устанет дотрагиваться до него. Она не устанет чувствовать, как твердая, неподатливая сила вспыхивает огнем от ее прикосновения. Потому что даже сквозь кожу и рубашку она ощущала это тепло.

– Покажи мне, Робби. – Он стоял как застывший, из чего Розалин заключила, что довела его до предела. – И, возможно, тогда будет не так просто уйти. Знаешь, что я думаю? Я думаю, что ты любишь меня. Твои нежные прикосновения не лгут.

Розалин следовало бы знать, что Робби Бойд не тот человек, который отступает перед вызовом. Он будет сражаться до самого конца. Руками. И, Господи, какими руками!

– Нежные? – Бойд невесело рассмеялся. – То, что я испытываю к тебе, далеко не нежность. Это грубо, примитивно и порочно – очень-очень порочно.

Розалин ахнула, когда он задрал подол ее юбки. Через мгновение его рука была между ее ног. Ее бросило в жар, когда один палец властно проник внутрь. Она застонала от неожиданного прилива удовольствия, в то время как его рука почувствовала ее тепло и влагу.

Потом он сделал нечто, что действительно шокировало ее. Нечто на самом деле очень порочное. Он развернул ее спиной к себе, положив на стойку ее руки, вытянутые над головой. Задрав ее юбки, втиснул свои ноги между ее ногами и просунул вперед правую руку, чтобы снова окунуть свои пальцы в ее влажнее лоно.

Горячий румянец покрыл ее щеки. Его бедра начали двигаться в таком ритме, который не оставлял никаких сомнений по поводу того, что возможно, а что нет. Розалин напряглась от прикосновения его руки, от естества, скользившего вдоль ее тела, от неистовых чувств, которые рождались в ней.

Робби наклонил голову, продолжая свои искусные движения, и его хрипловатый голос прошептал ей на ухо:

– А что, если я войду в тебя вот так, сзади, моя прекрасная Розалин? Тебе это понравится?

Неровность ее дыхания и пульсирующая плоть между ее ногами могли служить признаком того, что она решила, что ей это понравится. Очень.

Он застонал, когда ее удовольствие передалось ему в виде тепла и мокрого шелка.

– Это нежно? – спросил он. Она почувствовала, как еще один палец скользнул внутрь, потом еще один. – А как насчет этого?

Отпустив ее руки, которые он держал наверху прижатыми к стойке, своей рукой он начал исследовать ее тело. Удовольствие от того, как его рука обхватила ее грудь, сжимая и пощипывая сосок, а пальцы другой руки то погружались в ее тело, то покидали его, было слишком сильным. Розалин застонала, выгибаясь ему навстречу.