О любви и не только - Валерий Михайлович Федулов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От пенистого пива и крепкого вина у меня закружилась голова. Ева, о чём-то пошептавшись с Филом, взяла меня под руку и повела куда-то по удице. На свежем воздухе мне чуть полегчало, помню какой-то дом и полутёмную комнату с диваном, куда я сразу завалился. Потом тёплые женские руки, растёгивающие мою одежду и ласкающие моё голое тело и набухший член. И нежный шёпот: «Gyerunk tokfilko!». И полный провал, я то падал в глубокую пропасть, то взлетал высоко в небеса. И боль и наслаждение, стыд и радость и горячее женское тело, мягкое и податливое.
Потом умиротворение и отрезвление, пришли Фил с Вовкой, весёлые и довольные, с подружками, и закричали: «Ну как, пойдём, отметим твоё посвящение в мужики!» И мы пошли продолжать гулянку, но я больше и не пил, был пьян до края. Прощаясь, сунул Еве не глядя в глаза рублёвки, но она не взяла, сказав: «Semennyit cukrocz fiu!»…
Дома меня опустили с небес на землю: мать спросила, где я гулял и почему пришёл пьяный. Отец же только констатировал: «Я вижу, что ты уже хорошо усвоил три венгерских слова – sor, bor, palinka (пиво, вино, водка)?» Мать добавила: «Какой пример он подаёт дочери?» Я же вспылил и прокричал: «Я уже взрослый и буду делать, что хочу. А сестра девчёнка и пусть дежится за твою юбку!» И добавил, что мне надоело отчитыаться за каждый шаг и есть варёную картошку и морковь. Отцу почему-то три месяца не платили жалование и мы питались без мяса и масла.
Как бы там ни было, учебный год закончился, отцу выплатили все задолженности, он купил мне билет и отправил во Львов к брату, который с женой Иннной жил в нашей квартире. По дороге я, конечно, попал в небольшой инцидент : на пограничной станции Чоп, где у вагонов меняли оси, потому что наша колея была шире европейской, я вышел погулять … в шортах. Меня тут же остановила милиционеры, которые стали допытывать, кто я и откуда. Пришлось вести их в вагон, который уже стоял на домкратах, и показывать советский паспорт. А в Союзе ходить в шортах вне пляжей было запрещено!
Вже вдома у Львовi я відчув себе як риба у воді – щуку кинули у річку! Брат з жінкою були молоді, студенти – вона навчалась у медичному інституті, він у політехнічному, частенько збирались з друзями на «вечорниці» – пили сухе вино, співали багато пісень, переважно танцювали. Зрідка приходила Рая-Зая, я проводжав її після гулянки трохи пьяний і трохи веселий і нічого більше, просто вертався додому – перед очима стояла тільки Єва і та ніч у невідомій темній кімнаті…
«Райская жизнь» продолжалась недолго – приехала мать и устроила всем зазгон: Лёву с Инной она выгнала, он даже не сказал, что они расписаны. Досталось даже Рае ни за что ни про что: она имела неосторожность прийти ко мне и попала под горячую мамину руку: «Ах вы такие-сякие, ходите к парням домой!» Зайка убежала вся в слезах, я догнал её и просил прощения за мать – она ничего толком про тебя не знала! Мы продолжали вместе учиться, я опять пошёл в 13-ю школу, встречаться после уроков и гулять по осеннему Львову, но теперь уже я заходил к ней домой.
Рая жила недалеко от центра города в большом старом доме, и однажды я попал в неприятную ситуацию – поднявшись на их этаж, я услышал крик: «Никуда ты не пойдёшь, пока не уберёшь в комнате!» Видно, все матери одинаковы, и меня заставляли делать уборку, хотя дома я почти целый день отсутствовал. Однако ежевечерние «разборки» с матерью мне надоели, я собрал свои вещи и учебники и вернулся к отцу.
В родном классе меня встретили с радостью, но которая сменилась горечью. Не было дяди Вовы и Фила, они попали в венгерскую полицию за пьяную драку с местными и вместе с родителями их отправили в Союз. Исчезла и Фая, говорили, что она пыталась сбежать с каким-то парнем в Вену, но их задержали на австрийской границе, а это уже был криминал. Только Вера, Надя и Альбина оставались на месте, а я, растеряв почти всех друзей, налёг на учёбу и курсы венгерского языка.
Занятия в школе были монотонными, мы снова повторяли пройденное, вечера скучными, меня на них уже не привлекали, а вот курсы! Там одна молоденькая жена офицера проверяла на мне свои познания венгерского языка и выказывала некоторую симпатию. Но я, убоявшись за судьбу её мужа и своих родителей, говорил с ней только о грамматике. Dенгерский язык очень сложный, относится к угро– финской группе и не похож ни на один европейский. Одних падёжных окончаний более тридцати, в отличии от примитивного одного в английском – s . А чего только стоят венгерские названия общепринятых международных терминов: революция, конституция, республика – forradalmar, alkotmar, koztarsasag, язык сломаешь! Но у меня, как говорили, есть склонность к языкам, я делал определённые успехи, хотя проверить это было некому – Магда на мои письма не отвечала…
Учебный год пролетел как один день, пришла весна, май, наступили выпускные экзамены, которых было аж двенадцать! Почти все я сдал на пятёрки и хотя на золотую медаль не потянул, результат был вполне отличный. Прощальный вечер, девчёнки все в форменных платьях и белых передничках – они так решили, мы в белых рубашках и в галстуках, без пиджаков – середина июня, жарко! Торжественная речь директора, завуч со слезами на глазах вручает нам аттестаты зрелости, а малышня дарит маленькие букетики, мне – моя сестра, мама приехала!
Звучит незабываемый школьный вальс, девушки уже переоделись в бальные платья, начинаются танцы. Я приглашаю всех их по очереди, потом учительниц, даже Марию Васильевну, и мою любимую Маргариту Львовну, «немку», которая прочит мне дипломатическое поприще. И Лидию Петровну, у неё прошу прощения за всё, которое она благосклонно принимает. В перерывах
