Стихи - Вадим Стрельченко

1938

Вместе

Как долго не виделись мы с тобой!…Была ты дочерью и сестрой,И доброй женой была,А мы не встречались, а ты — другимВверяла с детским доверьем своимЖелания и дела.О, не были мы никогда вдвоем!…Я сыном был и ушел, потомБыл мужем, — она ушла,И я одиноко садился за стол.И пол одиноко метелкой мел.Теперь мы — вдвоем у стола,Качается чашка в твоей руке.На миг припадаю щекой к щеке, —Все слышит ухо мое:И кровь невидимкой назад-вперед,И челюсть маленькая жует,И губы тянут питье…На миг я как будто бы стал тобой:Вот вьются волосы за спиной,Вот грудь облегло полотно.Мы разом воздух вдыхаем ртомИ выдохнем разом, опять вдохнем,Как будто — не двое, одно.

1938

Первый снег

Я иду, и воздух мне сладок.А вокруг никого… Лишь на белом снегуДвух больших сапог отпечаток.Впереди полустанка ночные огни.По бокам — только сосны да ели одни.

И невольно стараюсь я попадатьВ след безвестного пешехода,И невольно хочется угадать:Кто он — токарь с электрозавода?Иль влюбленный в дело свое мукомол?

Я не знаю,Но — полон приветаК неизвестному труженику,Что прошелВпереди меняВ час рассвета.

[1938]

Дом в Тортосе

Сотня птиц на каждой сосне,Сотня маленьких крикунов…И на миг захотелось мнеСбросить груз моих башмаков.И, когда б не люди кругом,Я бы обнял руками ствол, —Будто в детстве, ползком-ползкомДо вершины сосны дошел.Я качался бы налегке,Я вбирал бы солнечный свет…

Если б я не держал в рукеИсполинских листьев — газет:Вот на снимке испанский дом,Над которым шел бомбовоз.Дом с проваленным потолком,Дом — для ветра, жилище гроз.Всё — на улице: стол и стул,И кровать, подружка любви,И тележка… Но старый мулНе везет, а лежит в крови...

Дом в Тортосе. Жилище гроз.Дом для ветра… А кто в нем рос,Стал мужчиной, женился там?Граждане!За этой стенойПели женщины по утрам,Стекла мыли, мели метлой.Братья!Дым выходил из труб:Это двигали сковороду,Так любовно солили суп,Будто благословляли еду.Я свидетельствую, что тут,Где была этажерка, там,Где стояла кровать, —РевутВетры мокрые по утрам.Разрушитель! — Плати за домРыжей хитрою головой.Я настаиваю на том,Что жильцы не спят — под землей,Что зажжется лампа в окне.

…Я стою с газетным листом.И припоминается мне Дом в Одессе,Дом в голубом.

(Голубой воды — не стакан! —Море плещется широко.К шелковице прильнул платанЮжно-южно, легко-легко.)

В доме комната есть одна.Ни мимоз, ни ландышей в ней.И коврами не убрана.И вином не манит гостей.Но, когда бы звонок двернойНи нажал я,Всегда, в ответ,Зашуршат шаги за стеной,Двери скрипнут, зажжется свет,Выйдет женщина…Мать. Привет.Я горжусь, что сквозь жизнь пронесСердце цепкое, что хребетМне не выгнул туберкулез,Что и пальцы мои крепки,Что в ответ на обиду, мать,Я сумею их в кулаки —Как и все — на винтовке сжать.

Жди меня. Обметай порог.Мой посуду и ставь в буфет…

Никогда интервента сапогНе запачкает наш паркет.

[1938]

Музей

Когда и разрывы гранат,И танки, и песни солдат —Все станет виденьем былого;Когда, наконец, победятРаботники шара земногоИ сгинет сцепленье костейПоследнего лиходея, —

Тогда-то откроют музей, —Отцы, приводите детей!Входите под своды музея!Испанец, москвич и туркмен,Все жители чистой планеты,Бродите по заламВдоль стен,Рассматривайте предметы.

Пройдемся по Залу Войны,Без лектора — сами обсудим.…Вот нож непонятней длины.Что делали этим орудьем?Не шерсть ли снимали с овцы?Иль ветки в саду подрезали?Для этих работ кузнецыНе так бы ножище ковали.Он саблею звался тогда,И этой полоскою сталиВдруг голову без трудаОт сердца людей отделяли.

Веками над беднякомГлумился вооруженный,Но точно таким же клинкомЗа счастье народаСражался товарищ Буденный

Вот клинья — остры и тонки,Как видите, — светлый и ржавый.Обоим названья — штыки.Но разной прославлены славой:Одним — интервент убивалКитайскую девочку; знаю —Другим партизан добывалНавеки свободу Китаю.

Фиалками и резедойОдин из штыков украшаем,И тиха ржавеет второй.Что ж, дальше пойдем. Почитаем.

Вот пуля: немного свинцаВливалося в колбочку стали,Расплющенную с конца, —Ее, торжествуя, досталиИз черепа мертвеца,Из черепа подлеца,Которого Гитлером звали…

Так злые орудья земли,Стопроклятые от века,В рабочих руках принеслиСвободу для Человека.

Вот новая комната. В нейЕсть вещи — оружья дороже.У стен монументы вождей.Глядят величавей и строже.Мы быстро по залу идем,И пол не шумит под ногою.Над вечным музейным стекломСклонилися пальма с сосною.

Пришедший!Не стыдно ль тебеСтоять в головном уборе?Вот книжица…ВКП(б)Оттиснуто на коленкоре.Короче — партийный билет.Товарищ глядящий! Прохожий!Ты мог быть и молод и сед,—Пусть с черной, пусть с белою                        кожейНо сам стоял до концаВ борьбе за рабочее дело,Ни лжи не боясь, ни свинца,Работал открыто и смелоИ словом и жалом штыка,Чтоб наша родная планетаВкруг солнца носилась века,Трудом и любовью согрета, —Ты званье большевикаБыл требовать вправе за это.Да здравствует партия! Свет,Взошедший над тенью земною!И люди неведомых летВ музее увидят Билет,Поклонятся, встретясь с тобою.О прошлом вздохнет старина,А молодость — славу лелея.И будет народу полнаВовекиПартзала Музея.

[1939]

Дорога на Фирюзу

Пели ласточки. ПопеременноВетер дул то в спину, то в глаза.Шел туркмен навстречу.У туркменаЯ спросил: «Далёко ль Фирюза?»Видно, он не говорил со мноюНа одном и том же языке.«Фирюза?» —И указал рукоюНа сиянье в желтом далеке.Я пошел к сиянью…

Вечерело.Был я и один и не один —По шоссе навстречу то и делоМчали тени грузовых машин.

Жизнь! Она повсюду, не обманет…Всюду чистые ее следы, —Вдруг тюльпаном встанет,Мошкой прянет,Тростником взойдет из-под воды.

Вот он, раскаленный до обжога,Желтый мертвый камень, а и тот…Лишь приподними его немного —Что-то проползет, трава растет!

…Жар спадал, и в освеженной далиНеплодовые цвели кусты,На ладонях (листьях) поднималиОправдание свое: цветы.

Шел в тревоге я живой и крепкой.Встречный куст хотелося покрытьПиджаком, украсить сверху кепкой,Будто с человеком говорить.Так я думал.

А вокруг гуделиТелеграфные столбы. Но мнеЛасточек, что над столбом летели,Больше не хотелось видеть.Мне —Человечье надобно дыханье,Руки пожимать, смотреть в глаза.

…А навстречу ширилось сиянье.Это был поселок —Фирюза.

[1939]