Ребенок - Евгения Кайдалова

Карелия не подвела. Я был там второй раз в жизни, но если в первый раз я всего лишь, онемев, восхищался ее красотой, то сейчас бросился к ней в объятия за поддержкой и утешением. И она оказалась на высоте: утешение пришло сразу.

Как удивительно место воздействует на человека! Инка однажды призналась, что, подойдя к зданию МГУ на Воробьевых горах, она почувствовала себя вернувшейся домой, а вот я никогда не любил Москву, хотя родился там и вырос. Этот мегаполис всегда ассоциировался у меня с огромной кастрюлей мутного супа: при желании можно выловить в нем ароматные кусочки мяса, но чаще всего натыкаешься на склизкий лук и разварившуюся перловку. До одури много людей, домов, машин, событий, и все вышеперечисленное никоим образом не согласуется эстетически. Чтобы придать этой мешанине сносный вид, ее примитивно подсвечивают и до отказа начиняют блестящими витринами и стеклянными куполами торговых центров. Веселенькая мишура в виде рекламных плакатов – и люди готовы верить, что это рай земной. Между тем в Москве совершенно невозможно отдохнуть душой, а без этого рай – только жалкая декорация с ангелами и облаками.

А вот Карелия – божественное место. Я говорю это безо всякого пафоса, просто констатирую факт: попадая на эти древние валуны, к этим озерам, чувствуешь, что мир – это Божье творение и сам ты в руках у Бога. (Странно, я никогда не был религиозен, что вдруг на меня нашло?) Нет, не у Бога, у многих богов. Прыгая с камня на камень и всей душой вдыхая тишину, я остановился на высоте у края озера. Небо в виде бурых, как волки, облаков летело низко над водой, но иногда сквозь них прорезывался луч – словно золотая рука, мгновение гладящая волны. Поляна, на которой я стоял, была сплошным покровом из желтого мха и диких анютиных глазок. Я втянул воздух и закрыл глаза. Боги, владеющие этой землей, должны быть под стать суровому великолепию, царящему вокруг: этакие викинги с рогатыми шлемами, гордые, статные, непреклонные. Властно обрушивающие на людей непогоду и часто хмурящиеся, но и не чурающиеся светлой улыбки. Были среди этих богов и женщины с золотыми волосами, и маленькие феи в белых коронах – те в виде водяных лилий царили в заросших протоках между островами.

Если бы я не видел это собственными глазами, то не поверил бы, что нагромождения камней в белой оправе лишайника с текущими между ними ручейками мха могут настолько одухотворять. Кавказские горы в снежных шалях впечатляют не меньше, но они возвышаются над тобой как нечто недосягаемо прекрасное, а карельские невысокие скалы-крепыши, наоборот, не умаляют человека, а дают ему в полной мере прочувствовать свою силу, встать с богами в один рост. В течение трех недель поездки я в основном держал в руках весло, но у меня осталось впечатление, что все это время я сжимал секиру. Возможно, иллюзия возникла еще и потому, что Ладожское озеро в хмурую погоду блестит отшлифованной сталью. Да с чем угодно, только не с убийственным оттенком пыльной тряпки, можно сравнить карельский пейзаж! Сталь, свинец, серебро, изредка – золото, позеленевшая бронза… Я чувствовал в себе непоколебимую сила металла, а камень помогал обрести душевное равновесие.

К концу первой недели своего озерного рая я как-то присел в одиночестве на круто уходящем в воду каменном выступе берега – «бараньем лбе». День выдался нехарактерно жарким, и сейчас, ранним вечером, камень отдавал мне свое тепло. Еще вчера возмущенно клубившееся небо расслабилось и стало безмятежным, закат еще не придавал ему печального и беспокойного оттенка. Я просидел так с полчаса без единой четкой мысли в голове (лишь где-то на периферии копошились незначительные мыслишки) и вдруг неожиданно для себя осознал, что нахожусь в состоянии безграничного спокойствия и гармонии с самим собой. Чем же я жил в Москве, если два главных, ведущих человека по жизни чувства пришли только сейчас? Усталостью, плохо скрываемым раздражением, без конца усылаемой прочь виной, наркотической привязанностью к надеждам… Это ли прочная основа для будущего? Стоит по-настоящему на нее опереться, как она тут же расползется под ногами. Если я на чем-то и останусь стоять, то это на камне. Слава Богу, что где-то в глубине меня все же оказалась заложена каменная основа.

Чтобы в полной мере обрести почву под ногами, мне необходимо счистить со ступней всю налипшую на них грязь, иначе я так и буду неуверенно балансировать. Прежде всего разберемся с Инкой. Ничего я ей не должен и ни в чем перед ней не виноват! Ребенок – ее инициатива, меня лишь поставили перед фактом его существования. С тем, что ребенок родился у нее, а не у меня, я при всем желании ничего не могу поделать – природа! Из мужчин рожают только Шварценеггеры в кино. Далее, возьмем основной пункт Инкиных вечных обвинений – мол, «я не с ней» – и тут же увидим, что обвинение несостоятельно: я, как врач, сделал для нее все, что мог. А если в результате больной не выздоровел, а приобрел звериные черты, то, возможно, они были присущи ему и раньше, а тут просто выползли на поверхность. А если ей чем-то не нравится мое к ней отношение, то пусть попробует найти какого-нибудь другого человека, который бы согласился вместе расхлебывать заваренную ею одной кашу. Уверен, что искать она будет долго и скорее всего безрезультатно.

С Инкой покончено. Илья. Тут мне даже разбирать нечего – одни плюсы. У ребенка есть отец (хотя могло бы и не быть), и отец им занимается: водит, возит, показывает, говорить научил… Еще немного – и будем с ним на пару к девкам приставать. Так что все путем!

Работа. Тут стоит поразмышлять. Я не собираюсь всю оставшуюся жизнь заколачивать в компьютер данные о продажах, но никак толком не могу осознать, чего я хочу от работы. Наверное, денег. Но не миллионы, а столько, чтобы зимой ездить в горы, а летом – в Карелию, ну и покупать Илье компьютерные игрушки. Интереса – чтобы не просто отсиживать за столом восемь положенных часов. Хочется веселый коллектив (как в фильме «Чародеи»), чтобы праздники всем вместе отмечать. Короче, хочется мне того же, что и любому нормальному человеку. Весь вопрос в том, в какой области, – Инка как-то рано определилась в этом смысле, я ей завидую даже, что ли… Геологией я заниматься не буду, это четко – у нас в стране люди учатся не для того, чтобы работать по специальности. Бизнес? Финансы? Сразу представляю себе двух чуваков: один в крахмальной рубашечке, при галстуке, сладко поет в телефонную трубку о том, что его товар – самый лучший в мире. Потом вытирает пот ковриком от мыши, натягивает улыбку и едет на деловой обед. Второй чувак сидит в костюме за компьютером, и лицо у него застыло раз и навсегда. Даже если в его офис сейчас попадет бомба, чувак взлетит на воздух с той же непроницаемой миной. Потом почистит костюм щеточкой, пойдет домой и во сне будет считать проценты с капитала. Что-то меня не прикалывает стать одним из них. Чисто теоретически я был бы не прочь работать инструктором по горным лыжам и спускать симпатичных девчонок с горных высот на землю. Но практически я чувствую, что не смогу все рабочее время уделять другим людям, я предпочитаю заниматься собой. Остановимся на том, что пока я продолжу свою подработку, а там кривая куда-нибудь да выведет.

Уже разгар августа, а ночи здесь все равно почти что белые. Еще не зашедшее солнце и восходящая луна встречаются вблизи от горизонта, и никто никому не мешает, всем находится место. Найдется место в мире и мне, и Инке с ее карьеристскими замашками. Только не надо мешать друг другу и себе, ставить подножки, перекрывать кислород… К чему нам был ребенок? Разве планета заводит себе спутник, если сама еще не вышла на орбиту?

Я оставил эти вопросы висеть в жемчужно-сером воздухе и пошел на свет костра.

Единственное, чем Карелия отличается от рая на земле, – это невозможностью купаться. Вода в Ладоге ледяная и доступна лишь моржам. Поэтому я был ошарашен, когда однажды возле меня (погруженного в привычные вечерние размышления на камне) вдруг всплыла русалка.

Это была одна из наших девчонок, на которую я раньше не слишком обращал внимание (пышные формы – не для меня). Русалка сдобным голосом попросила помочь ей выбраться, а потом – вытереться. На талии у нее был импровизированный поясок с целомудренно склонившей головку лилией. Дальнейший ход событий вы можете выстроить и сами. Я вообще не стал бы о ней упоминать, если бы не ее имя – Анжелика. После первой ночи, когда с третьей попытки она ушла наконец в нирвану, я подумал примерно следующее: «Ах вы, необычные девочки, с такими оригинальными именами, уникальные каждая по-своему. Почему же под конец все отношения с вами скатываются до одного и того же шаблона? Если бы Инки в моей жизни не было и если предположить, что сейчас, несмотря на всю мою достойную шпиона осторожность, эта ласточка забеременела бы и не захотела делать аборт, то сценарий вполне мог бы повториться. И в итоге я так же отстраненно жил бы с изначально безразличной для меня девушкой, как сейчас живу с некогда любимой».