Профессионал - Ранульф Файнс

Де Вилльерс был сражен наповал. Он считал себя лично виновным в трагедии. Анна, напротив, отнеслась к известию спокойно.

– Господь мне поможет, – прошептала она. – Любимый, ты будешь меня навещать?

Де Вилльерс поклялся не отходить от нее. Он обзвонил лучшие клиники и специалистов в Европе и Соединенных Штатах, требуя для Анны самых эффективных методов лечения и новейших препаратов. Страховки для покрытия расходов на борьбу с неизлечимой болезнью у них не было, а де Вилльерс вот уже три года самозабвенно управлял Ла-Перголью, не получая за работу никакого жалованья. Жан Фонтэн оставил после себя много долгов, и хотя с ними удалось расплатиться деньгами, накопленными де Вилльерсом и вырученными за продажу части поместья, средств на дорогостоящее лечение жены у него теперь не было. Они пока оставались в Южной Африке, и де Вилльерс ежедневно навещал Анну в клинике. Он читал в медицинских журналах любые статьи, связанные со СПИДом, жадно выискивал информацию о новых успехах врачей.

Долгими часами у постели Анны де Вилльерс с восхищением размышлял о ее непоколебимой уверенности и спокойствии. И то и то, несомненно, ей давала религия. Самому себе дивясь, он теперь подумывал и поговаривал о Боге, иногда даже веря в него. Он молил о чудесном исцелении или по крайней мере о замедлении хода болезни.

У него было достаточно времени, чтобы задуматься и о своей жизни. Он позволил себе с мучительной медлительностью переворачивать самые черные ее страницы, прося прощения за совершенные убийства у Господа.

И вот однажды де Вилльерс усилием воли вызвал воспоминания, так давно и надежно спрятанные в самых потаенных закутках разума, о том ужасном вечере, когда в Ванкувере погибла вся его семья.

Маленькая белокурая Анна, младшая сестра: ее тела так и не нашли. Сколько ни пытался де Вилльерс, он не мог воскресить в памяти ее лицо. Видел перед собой лишь свою спящую Анну и на ее коже жуткие следы саркомы Капоши.

Двадцать второго августа в Ла-Перголь позвонили из «Таднамса». Клиент из Дубая желал связаться с де Вилльерсом. Он тотчас же перезвонил в Дубай, и, к его изумлению, ответил Бахайт.

Прощаясь с Анной, де Вилльерс пообещал вернуться, как только сможет. Он ни за что бы не поехал, если бы не единственная надежда оплатить лечение в лучшей клинике Вашингтона или Лос-Анджелеса, где он сможет разместиться на соседней койке и где, даст бог, вскоре найдут чудодейственное лекарство…

Глава 46

В августе 1990 года Саддам Хусейн приказал своим войскам оставить территории, захваченные у Ирана в ходе ожесточенных сражений ценой многих жизней. Города, которые в том году значили для иракцев столько же, сколько в двадцатых значили для европейцев Верден и Пашендаль, были в одночасье возвращены бывшему врагу. Вывод войск из Меймака, Мехрана и с высот Калле-Канди в провинции Илам сопровождался заявлением Саддама об освобождении пятидесяти с лишним тысяч военнопленных.

Естественно, иранского президента Рафсанджани тронула неожиданная щедрость заклятого врага, и 18 августа в Тегеране была освобождена первая тысяча иракцев. Бахайт вышел на свободу 21 августа вместе с последней партией бывших сидельцев и поклялся, что ноги его больше не будет в Иране.

После пышного праздника по случаю возвращения Бахайта в Дубай он решил заняться делами и вскоре узнал, что де Вилльерс уже два года как выполнил тхаар.

Де Вилльерс с первого взгляда понял, что Бахайту в Иране пришлось несладко. Он исхудал, волосы поредели, а походка стала сутулой. Без следа пропала природная жизнерадостность; теперь Бахайт выглядел значительно старше своих тридцати двух лет. Так или иначе, он радушно приветствовал де Вилльерса и извинился за свое отсутствие.

После обязательного кофе и вежливой беседы о пустяках Бахайт изучил письменный отчет «Клиники» о четвертой операции. Он ознакомился с фотографиями, медицинским заключением и некрологом, затем вставил кассету в видеомагнитофон и посмотрел, как Мэк, лежа в кровати, слушает де Вилльерса, обвиняющего его в убийстве Махада бин Амра.

Не выказав никаких чувств, дхофарец выписал чек на миллион долларов.

– Что же касается последней выплаты, за выполнение заказа в целом, у меня есть один-единственный вопрос. Вчера я заставил себя просмотреть заново предыдущие фильмы. Как вам известно, я с самого начала не был согласен со всем этим делом, но тем не менее поклялся отцу на смертном одре, что доведу тхаар нашей семьи до конца и восстановлю наше доброе имя на родине.

Де Вилльерс кивнул, не догадываясь о том, что последует дальше.

– Фильмы с Кили и Мармэном не вызывают у меня никаких вопросов, однако запись с Миллингом должна была вызвать сомнения еще при первом просмотре. Но мне тогда было восемнадцать лет, и я ошибочно принял за убедительное доказательство то, что обязательно пробудит в моих соплеменниках подозрения. Речь идет о правильности установления личностей убийц моих остальных трех братьев.

Оригинальная восьмимиллиметровая кинопленка с Джоном Миллингом уже давно была переписана на видео. Бахайт и его гость еще раз посмотрели, как де Вилльерс обвиняет пилота в том, что он убил Салима бин Амра. Когда фильм закончился, Бахайт тронул де Вилльерса за руку.

– Вы поняли, в чем проблема?

– Нет, – развел руками де Вилльерс. – Я ничего не понял.

– Но суперинтендант Миллинг ясно говорит, что не убивал моего брата Салима. Он даже сообщил вам, что офицер, устроивший ту засаду, в книге открыто признал свою роль.

– Совершенно верно, – согласился де Вилльерс, – однако мне не раз приходилось наблюдать, как буйно разыгрывается фантазия перед лицом смерти. Если бы такая книга действительно существовала, Миллингу непременно были бы известны название и фамилия автора. И он открыл бы их мне.

– Вы намекаете на то, что у этого человека не было чести. – Бахайт усмехнулся. – Я смотрю на Миллинга и вижу сильную личность. Вижу солдата, который не обречет на смерть другого, чтобы спасти свою шкуру.

– При всем моем уважении, – возразил де Вилльерс, – не могу с вами согласиться. Мы говорим о европейце, а не о мусульманине.

– Вы очень цинично относитесь к своим соотечественникам, – заметил Бахайт.

– Я не европеец, это во-первых. А во-вторых, многократно имел возможность убедиться, что у истинных последователей ислама и большинства христиан западного мира совершенно разные жизненные ценности.

Бахайт пристально посмотрел на де Вилльерса. Выражение лица оманца стало непреклонным.

– Я не могу считать тхаар законченным и мою клятву выполненной, пока этот вопрос не будет должным образом изучен. Вы вообще искали книгу, о которой говорил Миллинг?

– Мы связались с крупнейшими книжными магазинами Нью-Йорка и Лондона. Там ничего подобного не оказалось.

– Означает ли это, что книги не существует?

– Вовсе нет, однако в сложившейся ситуации тщательный поиск не был целесообразным по причинам, которые я вам только что изложил. Вполне возможно, какой-то офицер издал свои воспоминания частным образом, не воспользовавшись услугами известного издательства. Либо к тому времени, как мы попробовали ее найти, разошелся весь тираж без остатка.

– Следовательно, необходим повторный поиск, чтобы полностью исключить возможность существования упомянутой Миллингом книги. Вы согласны?

Де Вилльерс молча кивнул.

Бахайт был успешным бизнесменом. Честолюбивый, он жаждал наверстать время, потерянное в зловонной иранской тюрьме, и больше всего ему хотелось преуспеть у себя на родине. Бахайт не сомневался, что сможет распространить свой бизнес не только на Маскат и Салалу, но и на весь Оман. Да будет на то воля Аллаха, он станет уважаемым гражданином, даже министром. Перед ним откроются безграничные возможности. Его звезда уже сияет в странах Персидского залива, и с годами мечта получить признание в родных краях превратилась в настоящее наваждение.

Но тхаар до сих пор не выполнен. Дядя Хамуд и его присные не желают возвращения Бахайта. Не получив прощения старейшин, он не будет в безопасности. Вся его семья вынуждена жить в постоянной тревоге. Бахайт не желал до конца своих дней пугливо озираться через плечо.

Он обратился к де Вилльерсу так, как разговаривал со своими приказчиками.

– Мне бы хотелось, чтобы вы разобрались с утверждением суперинтенданта Миллинга. Все ваши расходы будут оплачены. Если, как я предполагаю, выяснится, что произошла ошибка, вас никто не станет винить. Однако воля моего отца, которой я связан, требует отомстить всем четырем убийцам его сыновей, моим братьям. Возможно, один из этих убийц до сих пор жив. Следовательно, об окончательном расчете не может быть и речи. Или мы получим неопровержимые доказательства того, что книги не существует, или мы узнаем ее название и фамилию автора, и тогда вы доведете дело до конца.

С 1977 года прошло много лет, в библиотеках и книжных магазинах была проделана большая работа по компьютерной инвентаризации книг по названиям и авторам. Однако де Вилльерсу от этого не было никакого прока, поскольку он не знал ни названия, ни автора. Ему были известны лишь тема книги и время ее публикации с точностью до пяти лет.