Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах - Эд Лейси

Дьюи кивнул.

Я дал ему клочок бумаги с телефоном мясной лавки Ланде.

— И это тоже держи под рукой. Ну вот вроде все. Начиная с десяти вечера, будешь звонить по этому номеру через каждые пятнадцать минут. Неважно, будет ли твоя линия занята или не будет — кончай все разговоры и звони через каждые пятнадцать минут. Я тебе сам отвечу и скажу: «Лоусон — педрила». И все. А ты мне скажешь только два слова:

— Понял, Марти. Но если…

— Черт побери, Дьюи, ты мне ответишь: «Понял, Марти». И больше ни звука. Теперь, если ты позвонишь, а там трубку не снимут или ответит кто-то другой и скажет «алло» или еще что, но не «Лоусон — педрила» — ты повесь трубку и позвони Биллу Ашу вот по этому номеру на конверте. Это номер отделения полиции. Скажи ему или тому, кто ответит, что к нам в отель нужно срочно выслать полицейского. Если трубку снимет Аш, скажи ему, что у тебя для него есть очень важный документ и чтобы он срочно приехал и забрал его. Это письмо отдашь только лично Ашу в руки. В крайнем случае полицейскому в форме — только попроси его сначала показать значок. Усек?

Дьюи сглотнул, его глаза совсем разжижились, и он тронул конверт так, словно это был раскаленный стальной лист.

— Марти… ты… вляпался во что-то серьезное?

— Для меня это крайне важно, Дьюи. Вот почему я прошу тебя не прикасаться к бутылке и держать ушки на макушке. И запомни: если, когда ты позвонишь по этому телефону, ты услышишь не наш пароль, а что-то другое, молчи, ни слова не говори, клади трубку и звони в полицию. И Бога ради, набирай правильный номер — тот, что на этой бумажке. А теперь все повтори.

Дьюи запинаясь повторил, после чего мы еще раз прошлись по его роли. Наконец я сказал:

— Хорошо. Приканчивай свою фляжку — это тебе сейчас не повредит. Сиди за стойкой и помни: начинай звонить ровно в десять. Даже если в сортир захочешь — сиди и звони.

Дьюи встал, засунул письмо в задний карман брюк, а бумажку с телефоном Ланде в карман рубашки.

— Марти, во что ты вляпался? Я могу…

— Дьюи, ты будешь национальным героем. И еще — не болтай ничего ни Кенни, ни Барбаре — никому!

— Слушай, Марти, ты же знаешь, какой я старый и слабый… Может, я не смогу…

Он дрожал мелкой дрожью. Я хлопнул его ладонью по спине.

— Сделай, как я тебе сказал, — и все будет путем. Мы же друзья, нет? Ты ведь единственный, на кого я могу положиться. Ну, вперед. Не забудь: начинаешь звонить ровно в десять, через полтора часа. Я отвечу: «Лоусон — педрила». Если услышишь другие слова — даже если тебе покажется, что трубку снял я, — дай отбой и звони в полицию.

Когда он ушел, я положил второй экземпляр письма в конверт и адресовал его Лоуренсу в больницу, потом положил оторванные половинки банкнот в другой конверт и надписал его для Дьюи в «Гровер». Я наскреб у себя в ящике пару марок, запер дверь и бросил оба письма в почтовый ящик в коридоре около вестибюля. На служебном лифте я доехал до восьмого этажа, открыл окно бельевой кладовой и ступил на пожарную лестницу. Привязанный к ноге «сорок пятый» здорово сковывал мои движения. Я прошел по крыше соседнего дома к другой пожарной лестнице и стал спускаться. Со вчерашней ночи они, наверное, недоумевали, как это я умудрился исчезнуть из «Гровера» незамеченным. Я спрыгнул на асфальт, стараясь не шуметь, насколько это позволяли мои двести с лишних фунтов веса, и замер во тьме.

Я был не один. Кто-то впереди тяжело дышал.

Я постоял немного, нащупывая револьвер в кармане и тихо отрыгивая вкус морских гребешков.

Кто бы ни скрывался во мраке ночи, он производил много шума, пыхтя, как паровоз. Я ждал, но мой приятель тоже не торопился. Я вытащил фонарик и, присев на корточки, положил на асфальт.

Я достал револьвер и, подавшись вправо и вытянув левую ногу, нажал носком ботинка на кнопку фонарика. Луч выхватил из темноты какого-то бродягу, притулившегося у стены. Я усмехнулся, увидев, как он прищурился, пытаясь разглядеть меня во тьме против света.

Я положил револьвер в карман, поднял фонарик и направился к нему.

— Убери фонарь, амбал! — проговорил он глухо.

— А вы, алкаши, что-то больно осмелели! — отозвался я.

Я смотрел на него сверху вниз. Он осклабился — зубы у него оказались слишком уж хорошими для уличного бродяги, а глаза слишком блестели: он был не под мухой, а под наркотой. Он сидел, уперев обе ладони в асфальт, потом вдруг чуть приподнялся и, резко выбросив вперед обе ноги, подсек меня.

Я рухнул на него, размахивая фонариком… и тут за спиной у меня послышался легкий свист рассекаемого воздуха, и голова моя как будто взорвалась, охваченная белым пламенем.

Глава 6

Придя в себя, я понял, что лежу на боку. Голова и шея онемели и, похоже, превратились в чугунную чушку весом не меньше тонны. Около меня горел свет, и, несколько раз моргнув, я наконец умудрился сесть и оглядеться. Подсадной бродяга лежал в двух шагах от меня, вся голова у него была в крови. Должно быть, я все-таки задел его то ли ногой, то ли кулаком, прежде чем отключился.

У меня закружилась голова, но я все же уставился в сторону света. Над лучом фонарика я увидел физиономию «Деревни» Смита — резкие, точно вылепленные из гипса, черты. Глаза у него были пустые и холодные, как сухой лед. Я удивился, не увидев его рук, потом понял, что он в черных перчатках. Наверное, в правой он держал мой «полицейский специальный» — револьвер завис во тьме над землей — вперив прямо в меня ствол.

Я рыгнул. Голова раскалывалась от тупой боли. Я шевельнул ногами. Нет, Боб оказался не таким уж великим гангстером — мой армейский 45-го калибра на лодыжке он не нашел.

Некоторое время мы смотрели друг на друга. За все эти годы я видел его раз или два, но так близко — никогда. Красавчик был гад, это правда: высокий, крепкий, с широченными плечищами, лицо тяжелое, но ни унции лишнего жира, впрочем, может, просто тени, упавшие на его щеки и скулы, придавали его роже такой впечатляющий вид.

Я упер локти в асфальт и немного успокоился, гадая, что же будет дальше. Я попал в западню, но это ничего для меня не меняло. Дьюи позвонит Биллу в десять — ведь я не сниму трубку. Даже если подсадной нейтрализовал Дьюи, Лоуренс получит копию письма завтра утром и полиция обязательно возьмет Бокьо, а даст Бог, и Смита заодно. Мне же оставалось только озаботиться тем, чтобы не уйти отсюда живым. А если Боб лопухнется, я был не прочь его взять. Неплохо сделать такой прощальный подарок… самому себе.

— Ну чо скажешь, сволота? — наконец произнес Смит. У него был явный деревенский выговор. И что-то у него было с губами — будто они были слишком велики для его рта и, как две жирные гусеницы, заползли в рот. А может, это тоже была игра теней.

— Я как раз собирался все тебе сказать в лавке у Вилли. Но и это местечко подходящее. — Мой голос в тишине звучал ровно и твердо.

— Я так и понял. Да не хотел тя кончать в лавке — потом пришлось бы объясняться…

— Да с кем объясняться? — с издевкой спросил я. — Ты же мог проделать со мной тот же трюк, что и с Забиякой, — пришить меня в морозилке, а потом сбросить труп где угодно в любое удобное время. Бокьо, верно, себя считает непревзойденным умником — сначала грохнул его, а потом махнул в Майами и обеспечил себе алиби. Через пару недель ты скинул труп в Бронксе. На жаре тело оттаяло, так что ни один судмедэксперт не определил, что труп просто взяли и заморозили. И никто не понял, что Андерсона убили-то вовсе не накануне того дня, когда нашли труп, а две недели назад! Это же старый номер — так что твой Бокьо не Бог весть какой изобретатель…

— Перо в спину — тоже, может, старый‘номер, но и теперь годится.

«Бродяга» застонал и снова затих.

Боб взглянул на него и, повернувшись ко мне, спросил:

— Ты чо тут развонялся? Лехцию мне решил прочесть? — Реакция у Смита была отменная. Он одним прыжком оказался около меня, и я глазом не успел моргнуть, как получил сильнейший удар ногой в печень. Я перегнулся пополам, и в этот момент он рассек мне лицо рукояткой моего револьвера.

Сознания я не потерял, но долгое время не мог пошевелиться и едва дышал. Кровь ручьем текла мне за воротник рубашки и бежала по спине теплым сиропом. Тут я уж и засомневался, что Боб способен совершить ошибку. И потом мне в голову пришла страшная мысль: а что, если он вовсе и не убьет меня, а только отутюжит как следует, чтобы припугнуть, и все?..

Наконец я опять смог сесть и пошевелил ступнями. Мне оставалось только одно — применить к нему тот же захват ногами, который пытался продемонстрировать его подсадной «алкаш».

— Я про тя все знаю, — продолжал Смит. — Когда-то ты был орлом с полицейской бляхой, а теперь ты дешевка — пропойца, гостиничный вышибала! Ты на кого работаешь?

Стоило мне раскрыть рот, как кровь залилась под язык, и я едва не захлебнулся.