Поэзия Африки - Антология

«Сижу на пристани…»

Перевод М. Самаева

Сижу на пристани,звучащейшироким симфоническим аккордом:лебедки, крики грузчиков, сигналы, —и все это в мелодии дождя.От пристани до горизонта,в набухшей духотетропического предвечерья,азартный африканский дождь.Дождинки пляшут, плющатся о тенти легионом крошечных головокложатсявкруг меня. И я — я наблюдаюих поучительный полет.Следы их на пескерисуются, как тропки судеб.Печатная история народовна полотне бескрайней жизни…Хор тихих голосовсливается в ликующую песню,мелодия которой всем понятна:она о мире, о надежде,о братстве.То песня человечества дождинок,бессмертная и радостная песня,которую и нам бы перенять.

Рядом в каноэ

Перевод М. Самаева

Просты слова наших днейи ясны, как воды ручья,который сбегает по ржавому склону,просветленный,в бодрой прохладе утра.

Вот мы и рядом, мой брат.Плантация выжала все твои силы,твоя кровь засыхала на палубах,и тебя самого по кускам хорониласухая земля.

Дай руку, сестра. Весь день тыотстирываешь чужое белье,чтоб накормить малышей. А пороюнесешь на продажу фруктовые косточки,чтоб схоронить умерших.А порой продаешь и себя самое,надеясь пожить хоть немногов достатке, в покое.А жизнь обрастает лишь новыми бедами.

Для вас, мои спутники, голос надежды моей.Я с вами, когда вы на празднике пляшете,невзгодами жизни не сломаны,с вами на сборе какао и дажев гуще базарного гомона,когда янаблюдаюза гибелью ваших грошей.С вами я запускаю змея,среди белого знояпо песку волоку каноэи в тесной хижинеиз общей мискискорбный ваш ужин ем.

Но по бескрайним пескам побережьяСан-Жоаовсе вы, братья, встречавшие те жепорывы торнадои прокопченные жизпью, как я,все вы, плоть от единой плоти,каждый своею дорогой пойдете,забыв, что плыли в одном каноэ.

Быстро на землю спускаетсявечер,и вдалеке на мысу Сан-Марсал,вдруг замерцали, как свечи,тысячи огоньков.

Дым воскурений, кормящий плодородие ночитайнами судеб, и гонга таинственный звук.

С вами я, братья из Санто,приобщенные к бешеным ритмампогребальных батуке,исторгающие из себябеспутные крикии телодвиженья.С вами я, в вашем каноэ и в вашихголосах, исходящих мольбами, проклятьями, болью…

Брат мой, я здесь, я с тобою,в лад с твоим мое сердце бьется,когда наш народ предаетсяиграм своих детей.

Брат мой, я здесь, я с тобою,рядом, в одном каноэ.

Но знаешь, о чем я мечтала?Сомкнуть воедино наши бессчетные руки,руки лебедок, причалов,скал, берегов — наши руки —в огромное братство, простертоеот полюса к полюсу,чтобы все мы, одним человечеством, плыливместе, в одном каноэ.

Вот послушай…Небо вечера над головоюи зеленые волны прибояприближают к Чудесному Берегунас, плывущихв одном каноэ.

ТРИНДАДЕ

Перевод Б. Слуцкого

Вот он, черный человек. Он простирает усталые,

обессилевшие руки. У него больше нет сил

напрасно стучаться во все двери. Его глаза

налились кровью и ужасом.

Это было. Он вышел из камеры смерти. Он спасся,

выжил, а тридцать его товарищей задохнулись,

погибли без воздуха и воды.

Да, так было. Они погибли в феврале 1953 года.

Только он один, потеряв сознание, упал на трупы

своих товарищей, а когда очнулся, обезумел от

ужаса и побежал по тюремному двору, крича

от голода и жажды.

Мое имя — Гравид,А мое преступлениеВ том, что родился в Триндаде,В осужденном на смерть поселке.

Я красил дома,Как и все маляры.Как-то утром забралиИ бросили в тюрьму.

В каземате без воздухаЗаперли тело,Хранимое ненавистью,Переполнявшей душу.

Товарищей становилось все больше.Товарищи падали друг на друга.И железная дверь открывалась,Всякий раз рождая надежду,Что мы выйдем на свободу,Подышим воздухом улиц.

Дверь захлопывали, запирали,И надежда за ней исчезала,А людей становилось все больше.Двадцать… тридцать… сорок…

Двадцать… тридцать… сорок…Становились все громче крики,Пересыхали глотки.И росла, нарастала жажда,И задыхались люди,И тираны на свежем воздухеИздевались над ними.

Становились все громче крики…«Воды… воды… воды…Воздуха, воздуха…»Хор смертиВзывал к жизни…

Наступал вечер.Приходила ночь.И люди умирали,Потому что полночь — это час смерти…Хор гремелВо тьме зловещей,И людские тела падали наземь…

Старик моторист Алфредо,Ты уже умер…Твое слабое тело освободилось,Ты избавился от жизни.Тебе повезло.

А ты, Лима,Подполз к двериИ просил воздуха,Просил жизни,Но насмешливая судьбаСшибла тебя наземь.И вот тебе уже не нужен воздух…

Брат за братом,Друг за другомУмирали товарищиВ хоре смерти,В могильном мраке,В вечной тьмеПогибшей надежды.

В это страшное утро,В пятницу, пятого февраля,Февраля,Жестокого и вещего,Я вышел живым.

Шестнадцать, шестнадцать человек,Скелетов,Вышли и упали замертво.А я выжил.Только сначалаЯ лежал среди мертвых,А потом возмутилсяИ встал.

Я встал другим человеком —Безумным,И рванулся к двери,Требуя водыИ еды,А их все не было.

Я изверг на палачаВсю желчь, всю желчь,СкопленнуюМоей яростью.

А они, эти тираны,Связали меня по рукам и ногам,Когда я устал отбиваться.

Ярость росла,Ее лавина заливала палачей,Мои нервы напряглисьИ порвали оковы.

Восстание росло,И безвестные палачиСтреляли в меня.

Они попадали,Но я стоялИ не умирал.

Они изрешетили меня всегоИ все вокруг,Но я не умер.Волны восстания вздымают меня,И я безумею от гнева.

Они пытались выслать меня,Но я останусь здесь вечно…Мои глаза не стекленеют.Вечным укором я стою перед ними.

Культовая конная статуя, изображающая предка. Народность догон (Мали). Дерево. Высота 82 см. Частная коллекция. Канны

СЕНЕГАЛ

ЛАМИН ДИАКАТЕ[318]

Стихи из книги «В канун шестого дня»

«Мое желанье!..» (I)

Перевод А. Голембы

Мое желанье! Стада облаков,когда нисходит сумрак,стада облаков, чтобы окутать звезды.

Мое желанье! Таинственный перезвонколоколов Воскресения!И земля становится мирным полем надежды,и в глазах — милосердие слез.

Мое желанье! Большая поэма, записаннаяв древней крови моей Африки,и колыханье становится ритмомдуновения, щедрыми красками,яркостью, блеском кровавого гребня.

Мое желанье! Мечта о ветре,в братской неистовости овевающемвесь шар земной.

«Пойдем, подруга моя…» (II)