Фантастическое путешествие II - Айзек Азимов

Конев скрипнул зубами:

— Все-таки что-то мы должны сделать. Мы не можем сдаться.

Моррисон обратился к Барановой:

— Наталья, принимайте решение. Есть ли смысл в дальнейшем исследовании этой клетки? Нужно ли нам искать другую?

Баранова подняла руку и в задумчивости покачала головой.

Все повернулись к ней, и Конев, воспользовавшись ситуацией, схватил Моррисона за плечо и притянул его к себе. Его глаза потемнели от гнева. Он прошептал:

— С чего вы взяли, что я влюблен в... — он кивнул головой в сторону Калныни. Что дает вам право так думать? Отвечайте.

Моррисон равнодушно взглянул на него.

В этот момент Баранова тихо заговорила, но не отвечая на вопрос Моррисона:

— Аркадий, что ты делаешь?

Дежнев, склонившийся над пультом управления, поднял голову:

— Я восстанавливаю связь.

— Разве я велела тебе это сделать?

— Мне велела необходимость.

Конев вмешался:

— Тебе не приходило в голову, что мы не сможем управлять кораблем?

Дежнев хмыкнул и с мрачной иронией спросил:

— А тебе не приходило в голову, что никакого управления кораблем может больше и не быть?

Баранова терпеливо проговорила:

— Что за необходимость заставила тебя?

Дежнев ответил:

— Я думаю, что дело не в одной клетке. Температура вокруг нас падает. Медленно.

Конев насмешливо улыбнулся:

— По твоим измерениям?

— Нет. По измерениям корабля. По фону инфракрасного излучения.

— Это ни о чем не говорит. Уровень излучения постоянно меняется. Колебания могут взлетать вверх и падать вниз, словно лодка, попавшая в тайфун, но все на более низком и низком уровне, — его рука опускалась все ниже и ниже.

— Но почему температура падает? — воскликнула Баранова.

Моррисон мрачно улыбнулся:

— Продолжайте, Наталья. Я думаю, вы знаете почему. Я знаю, что Юрий знает почему. Аркадий должен узнать это. Вот та необходимость, что заставила его восстанавливать связь.

Неловкое молчание повисло над экипажем, и некоторое время были слышны лишь невнятные ругательства Дежнева, сражавшегося с системой связи корабля.

Моррисон оглянулся. Теперь, когда освещение корабля было восстановлено, он видел обычное тусклое мерцание молекул, путешествующих вместе с ними. Только после слов Дежнева он обратил внимание на редкие отблески света на линию, которая протянулась прямо перед ними, и исчезала над или под кораблем с высокой скоростью.

Это, несомненно, были очень тонкие коллагеновые волокна, сохраняющие форму нерегулярного нейрона и предохраняющие его от сворачивания в грубое сферическое образование под воздействием натяжения его поверхности. Если бы он был повнимательнее, то заметил бы это и раньше. Ему впервые пришло в голову, что Дежнев, как пилот, должен был следить за всем, и в этой непредсказуемой ситуации, в которой оказался корабль, у Дежнева не было ни советчика, ни инструкции, ни опыта, чтобы разобраться в ней и решить, на что обратить особое внимание. Вне всяких сомнений, Дежнев находился в гораздо большем напряжении, чем все остальные. Но, как само собой разумеющееся, все, да и Моррисон тоже, относились к нему, как к самому незначительному из членов экипажа.

«Несправедливо», — подумал Моррисон.

Но тут Дежнев выпрямился, надел наушники и сказал:

— Грот, вы меня слышите? Грот? — Затем он улыбнулся. — Да, в этом смысле мы в безопасности. Сожалею, но я уже говорил вам, что приходится выбирать между связью и управлением кораблем. Как дела у вас? Что? Повторите, медленнее. Да, я так и думал.

Он повернулся к остальным членам экипажа:

— Товарищи, академик Петр Леонович Шапиров умер. Тринадцать минут назад исчезли последние признаки жизни, и теперь наша задача — покинуть тело.

 ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

БЛАГОПОЛУЧНЫЙ ИСХОД

«Если бы из неприятностей было бы так же легко выбраться, как и попасть в них, жизнь была бы легкой прогулкой».

Мрачная тишина опустилась на корабль.

Калныня закрыла лицо руками и после долгого молчания прошептала:

— Ты уверен, Аркадий? Дежнев, часто моргая, пытаясь сдержать слезы, ответил:

— Я уверен? Он уже сколько недель был на грани смерти. Внутриклеточное движение замедляется, температура падает, а Грот, подключивший к нему всю аппаратуру, которая только изобретена, сообщает, что он мертв. В чем тут сомневаться?

— Бедный Шапиров. Он заслужил лучшей смерти, — вздохнула Баранова.

— Мог бы продержаться еще хотя бы час, — буркнул Конев.

— Ему не приходилось выбирать, Юрий, — нахмурилась Баранова.

Моррисона охватила дрожь. До сих пор он обращал внимание лишь на окружавшие их красные кровяные тельца, на специфические частицы внутриклеточного пространства нейрона. Его восприятие действительности было ограничено минимумом окружающего его пространства.

Теперь он понял, что в их положении, когда корабль был размером с молекулу глюкозы, а сам он чуть больше атома, тело Шапирова было для них больше, чем планета Земля.

Итак, он был замурован в огромной массе мертвого органического вещества. Он почувствовал раздраженное нетерпение из-за затянувшегося молчания. Этим можно заняться и попозже, а сейчас... Его голос прозвучал громче, чем следовало бы:

— Как мы отсюда выберемся?

Баранова с удивлением взглянула на него широко раскрытыми глазами. (Моррисон не сомневался, что горечь утраты вытеснила мысль о необходимости покинуть тело).

Ей пришлось приложить заметные усилия, чтобы принять свой обычный деловой вид.

— Ну, для начала нам нужно до некоторой степени деминимизироваться.

— Почему только до некоторой? Почему бы нам не провести полную деминимизацию? — И, словно предупреждая возможные возражения, он продолжил: - Да, мы повредим тело Шапирова, но это мертвое тело, а мы еще живы. В первую очередь нужно думать о себе.

Калныня с упреком взглянула на Моррисона:

— Даже мертвое тело заслуживает уважения, Альберт, особенно тело такого великого ученого, как академик Петр Шапиров.

— Да, но не настолько же, чтобы рисковать жизнями пяти человек.

Нетерпение Моррисона росло. Он знал Шапирова лишь понаслышке, и для него он не был тем полубогом, каким его считали остальные.

Дежнев сказал:

— Помимо вопроса об уважении, хочу напомнить, что мы находимся в черепе Шапирова. Если мы попытаемся разрушить череп с помощью минимизационного поля, то на это уйдет слишком много энергии, и деминимизация примет неуправляемый характер. Мы должны найти другой выход.