Прелюдия: Империя - Юрий Ижевчанин

— Бывает и такое. Я тебе, подруга, расскажу, как я стала вассалом принца. Рекомендовали меня в Высокородные, а там ведь испытания тяжелейшие. Принц прослышал об этом и дал денег на взнос в цех за инаугурацию. И ведь как благородно вел себя! Конечно же, отдавал честь моей красоте, но даже намека не делал на то, чтобы я стала за эти деньги его возлюбленной. Сестры по цеху оценили это и зачли взнос принца как самое тяжкое и противное испытание, которое предстоит пройти Высокородной. Принц так же безупречно вел себя до самого конца церемонии, и тут я увидела, что и он, и все сестры по цеху ждут от меня, чтобы я отблагодарила его за благородную помощь. Я понимала, что достойная благодарность — дать вассальную присягу. Но я захотела выйти из положения полегче, и приготовилась вызвать принца на поединок любви. Он почувствовал, что я хочу сделать, и попросил меня вместе с сестрами, принимавшими мою инаугурацию, пройти в отдельную залу. Я не поняла, в чем дело, ведь у сестер длинные и острые языки, они ведь всем расскажут в самых цветистых выражениях, если принц струсит. И я наивно вызвала его. А принц спокойно ответил, что, поскольку он заплатил за меня, а я еще не отблагодарила его достойно, он будет опозорен, если примет мой вызов, как ничтожный лгун, купивший вызов Высокородной гетеры. А я буду опозорена, как продавшая вызов. Сестры единогласно признали отказ правильным. Так что принц, уводя меня, спасал мою честь, а не свою. Пришлось мне немедленно дать ему самую полную и сильную вассальную присягу. А через некоторое время принц, как благородный мужчина, намекнул, что я ему очень-очень нравлюсь, и я бросила ему публичный вызов, который был принят. Принц провел со мной неделю, отверг все мои подарки, кроме туники, поскольку сюзерену не пристало принимать подарки любви от вассала, и сложил в мою честь красивую балладу. После этого он на каждом празднике танцует со мной, целует меня и говорит, что наша любовь остается для него несравненным и неповторимым воспоминанием. Вот так и служу я острым и ядовитым оружием принца, которое он, как благородный сюзерен, пускает в ход лишь в необходимых случаях.

Эсса оценила яд слов "неповторимое воспоминание". Да, принц, как всегда, тонок и себе на уме! А Кисса, как и Эсса, попалась в его сети. В принципе, если Кисса решит кончать свою карьеру, можно будет намекнуть мужу, что второй женой лучше всего было бы взять именно ее. Но до этого еще лет десять по меньшей мере…

Жены из бывших высокородных гетер считались самыми верными, а уж очарование за ними оставалось. Решившись выйти замуж, они больше не флиртовали с мужчинами и строго пресекали ухаживания дураков, не помнивших, что гетера — вернейшая из жен в светском обществе. Но обычно это не утешало первых жен, тем более, что красивая, умная и верная вторая жена быстро оттесняла первую на второй план. А то, что после такого первая жена обычно бросалась в омут любовных приключений, еще больше отвращало от нее мужа. Но Эсса была уверена, что уж ее-то Кисса на второй план не оттеснит. Ведь ее принц хотел взять не как гетеру-драгоценность и оружие, а как гетеру-любовницу. А вместе с Киссой они будут блистать еще ярче. Впрочем, чего размечталась?

Эсса вдруг вспомнила, как они с мужем сидели прохладным вечером в Колинстринне, и вдруг Тор, улыбнувшись, произнес маленькое стихотворение, не совсем танку, но нечто похожее на нее и такое подходящее к обстановке.

— Послушай, Кисса, что однажды сложил мне муж:

Ветер тихонько качнул

Листьями дуба

Словно бы нежной рукой

Волосы женские гладя.

Новенький серпик луны

Облаком съеден

— А сейчас я вдруг нашла ответ:

Тоненький серпик луны

Сердце мне нежно режет

Ветер осушит слезы. Увы!

Чувства в разлуке все те же

(Несущая Мир)

— Молодец, подруга! Ты становишься настоящей светской дамой. Именно так нужно реагировать на испытания Судьбы, — похвалила Кисса.

Неожиданно Эссе стало очень страшно.

— А вдруг Тора казнят? Что тогда делать?

— Если так случится, то тебе делать уже будет нечего. Прибудут за тобой официалы и потащат на кол. — беспощадно, но точно ответила Кисса.

Эссу передернуло. А ведь это правда… Как страшно даже подумать об этом! Но тогда уж лучше об этом и не задумываться.

— Ну ладно, что мы о суде да о Торе? Давай лучше обсудим светские новости.

И Эсса попыталась забыться за обсуждением интриг при дворе Карлинора.

Принц Клингор сидел в своем шатре. Завтра армия снималась с лагеря вблизи поля битвы под Колинстринной и должна была двинуться на Линью. Против обыкновения, принц, который славился внезапностью и быстротой маневров, не делал сюрприза из того, куда он идет. Нужно было воздействовать на врага психологически, ведь оставшихся сил для штурма Линьи не хватит. Денег в казне уже мало, повышать налоги в принцевых провинциях — худшее из возможных решений сейчас. Надо искать выход. А решение Имперского Сейма и процесс над Тором все затягиваются… Да еще позади этот рой из восьми жужжащих и жалящих принцев… Хорошо, что удалось найти безопасные места для помещения армий Атара, Кусара и Крангора, самых способных военачальников среди этого роя.

Принц не помещал других принцев на границу с Линной, Тромой и княжеством Лиурия. Там должны были стоять его верные и надежные военачальники. Но теперь появилась линия контакта на севере, и там разместить войска под командованием других принцев было прекрасно.

Да, есть еще одно. Он, как вождь восстания, должен сохранять славу грозного и непобедимого полководца. А застрять в осаде под Линьей… "Ага, решение! Передать армию Крангора Тиргору, а Крангору дать почетнейшее поручение осаждать Линью! И главную армию временно ему передать. Она все равно на меня чуть не молится, и ее верность не поколеблешь. А Крангору какая честь!" — подумал принц. И он понял, что решение найдено, а себе он высвободит руки для административных и других дел. Собственноручно он написал краткие шифрованные послания Тиргору и Крангору, каждое в трех экземплярах, вызвал секретаря, написал им еще длинные послания о мелких делах, велел размножить каждое в трех экземплярах, и послал вестников с посланиями к принцам.

Принц вновь вернулся к дню битвы. Этот идиот Курс Линьсилиньс понадеялся на двукратное численное превосходство своей армии, и когда левый фланг принца начал притворное отступление, не замедлил, как и рассчитывал принц, сломать весь свой строй, бросившись преследовать "разбитую армию". Удар конницы в тыл, когда перед алчущими легкой победы и наживы воинами внезапно вновь появилась железная стена строя настоящих бойцов, решил исход битвы. Но и тогда этот дурак не отдал своевременно приказ об общем отступлении, и вместо потерь "всего" тысяч двадцати воинов потерял большую часть армии. Лишь один корпус королевских войск отступил в порядке, а как уж остальные разбегались во все стороны! Но принца тревожили два обстоятельства. Убив более тридцати тысяч врагов и еще неизвестно сколько разогнав, он потерял около десяти тысяч своих закаленных бойцов. А воинов такого уровня взять было неоткуда. Теперь в его основной армии было всего около двадцати тысяч воинов. И второе: слишком уж была мала добыча.