Прелюдия: Империя - Юрий Ижевчанин

Потом Тор переоделся в лучшее платье, и верхом направился в сопровождении охранников на главную площадь. Там ему уже было подготовлено место на помосте, на котором стояли три трона. Тор уселся на указанный ему левый. Через некоторое время появился Император и уселся на правый. Толтисса появилась последней, в роскошном платье, и уселась на центральный. Взревели трубы, прочел молитву архиепископ островов (Патриарха не было), и Император объявил:

— Мы, короли Империи, коронуем сегодня Императора и Императрицу любви!

Император поднялся и возложил корону на голову сидящей Толтиссе. Затем поднялся Тор, склонил голову перед Императором, и его тоже короновали. А затем Император произнес:

— Сбросьте это недостойное вас платье! Наши добрые горожане подготовили для вас императорские облачения!

Тор и Толтисса сбросили одежду на руки слугам, и толпа бурно приветствовала их, стоящих как две скульптуры. Подошли ткачи, надели на них пурпурные туники. Подошли шелкомодельеры, надели на них желтые мантии, украшенные золотом. Сапожники надели на их ноги пурпурные сапоги. И в таком виде они восседали, наблюдая за праздничным представлением на городской площади. Потом они встали втроем на колесницу и объехали город, желая всем счастья и добра. А в полночь вновь пришлось выходить к бушующей карнавальной толпе для закрытия праздника.

Тор и Толтисса торжественно сложили с себя короны любви и вернули их императору, и начали сбрасывать мантии, чтобы вернуть их городу. Патриарха не было: стало известно, что на следующее же утро после проповеди он уплыл куда-то. Куда — никто не знал. Иерархи очень не любили объявлять свои планы, и часто даже потом нельзя было узнать, где они были и зачем. Но, видимо, дело у Пресветлого отца очень срочное.

Видимо, не зря благословил Патриарх Тора. Мастер краем глаза заметил, как что-то сверкнуло, и среагировал. Вместо щита он использовал растянутую мантию. Кинжал попал не в той фазе полета, прорезал мантию и упал. Интуиция Тора сработала и в том, что он вычислил траекторию кинжала. Он закричал: "В том, синем с желтым окне!" Стражники и официалы бросились ловить убийцу. Кто-то хотел взять кинжал, но стражники не допустили: он мог быть и действительно оказался отравлен. Даже царапины было бы достаточно для смерти.

Туники и сапоги остались, как и было запланировано, бывшим императору и императрице любви. Но последний день праздника был полностью испорчен.

Официалы сумели найти преступника по ауре злобы и страха в углу комнаты. Все сначала думали, что он успел ускользнуть: дверь была распахнута настежь, в комнате никого. Стали хватать всех подряд в доме, но по ауре официалы вычислили хорошо замаскированный схрон и внезапно атаковали наемного убийцу. Он был парализован выстрелом отравленной иглы из духовой трубки. Официалы, чтобы сбить с толку сообщников, стали ругать друг друга за убийство преступника, и вытащили его накрытого простыней, как труп. А на самом деле участь, ожидавшая наемника, была хуже смерти. Необходимо было допытаться, кто заказчик убийства.

На следующий день утром Тор пошел на последнюю "церемонию" подтверждения служения Ангтун. Толтисса вновь дала ему возбуждающего средства, правда, более слабого, чтобы он в последний раз проявил свою легендарную силу. Из-за двери доносились крики и стоны рабыни. Служанка Артасса от этих звуков плакала и скрежетала зубами, а посетители таверны издевались и грубо насмехались над ней. Хозяин отослал ее на кухню от неприятностей подальше. И, когда на кухню вбежала радостная Ангтун, чтобы набрать воды для омовения себя и хозяина, Артасса опрокинула на нее чан с кипятком. Ангтун чудом успела увернуться, но ноги были обварены. На крики вбежали охранники, один из них схватил Артассу и потащил к официалам, а другой осторожно поднял на руки рабыню и понес к выходу. Там расстелили на скамье полотно и уложили жертву, промывая ожоги холодной водой. Официал закричал своим служителям, которые были уже наготове для совсем другого (для заключительной церемонии подтверждения нового статуса рабыни и окончательной отмены ее казни): "Быстро приведите палача!" Артасса перепугалась, она только теперь поняла, что натворила, и забилась в истерике. "ПОКА ЧТО не для тебя, женщина!" — ледяным голосом сказал официал.

Пришел палач и намазал Ангтун ожоги мазью, от которой она в первый момент закричала от боли. Палач же спокойно говорил: "Это лучшая мазь от ожогов. Мне часто приходится их лечить после допросов. Если не побоишься три раза в день ею мазаться, за три-четыре дня все пройдет." Ангтун замолчала и лишь постанывала. Затем подошел татуировщик и в знак завершения испытания вытатуировал ей на спине три знака: "Позорная рабыня Ангтун". Ввиду ее примерного поведения знаки клейма были маленькие. Ангтун заплакала.

— Тебе очень больно? — на сей раз действительно участливо спросил официал.

— Я плачу от радости. Я чувствую, как боль смывает еще один слой грехов, что у меня накопился в душе за годы развратной и грешной жизни, — ответила Ангтун, и многие женщины в толпе зарыдали, а мужчины стали молиться. — И еще, я так рада, что наконец-то стала настоящей рабой своего хозяина.

— Не зря тебя благословил Патриарх, дочь моя! — промолвил официал, осеняя ее знаком малого благословения. — Продолжай так же неуклонно каяться и так же верно служить, а я и другие служители нашего суда теперь будем молиться за тебя и ставить тебя в пример другим грешникам.

— Я недостойна, отец мой! — сквозь слезы промолвила Ангтун, но в душе она была действительно очень рада, несмотря на сильную боль. Опять она стала героиней дня!

Мастер немедленно покинул совершенно омерзительную ему теперь таверну и переехал во дворец Толтиссы. Официалы, безусловно, освободили его и рабыню от необходимости посетить церемонию водружения на кол чучела той благородной дамы, которой ранее была Ангтун. Договорились, что палач будет приносить свежую мазь трижды в день и отдавать врачу Толтиссы. Конечно же, хозяйка не желала, чтобы палач переступал порог ее дома. На Ангтун надели одну из подаренных Толтиссой для нее туник. Туники были из качественной красивой материи, по низу каждой туники шла широкая полоса одного из цветов танцевальных платьев. Тем самым Ангтун, знавшая их код, могла ненавязчиво показывать свое состояние своей одеждой, не привлекая внимания обычных слуг.

Ночью разгневанная толпа разнесла таверну как "притон греха и преступлений".

Словом:

Сердце разбилось

С жизнью столкнувшись иной

На три осколка.

Кто меня любит?

Сам я кого же люблю?