Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник) - Марджери Аллингем

Коронеру, видимо, пришло в голову, что вдова совсем себе не помогает.

— Миссис Бранд, давно ли вы замужем?

— Четыре года.

— Вы бы назвали свой брак счастливым?

— Нет, — неожиданно с чувством ответила Джина. — Нет, я его таким не считала.

Зал заволновался, Джон едва не вскочил на ноги — его удержал мистер Скруби.

Коронер поджал губы.

— Возможно, вы поясните свои слова, миссис Бранд. Видите ли, мы на судебном слушании и хотим отыскать правду. Вы с мужем конфликтовали?

— Нет. Мы были друг другу безразличны.

Джина тут же пожалела о сказанном. Господи, такая огласка!..

Коронер вздохнул, стал суровей.

— Миссис Бранд, вы давали показания инспектору и представителю коронера добровольно?

— Разумеется, — холодно ответила Джина. — Мне нечего скрывать.

«Твердая штучка», — чуть ли не во всеуслышание решил зал.

— Конечно, нечего, — согласно кивнул коронер. — В записях сказано, что разговор с мужем вечером двадцать восьмого был для вас крайне важен, поскольку вы надеялись с его помощью решить вопрос с разводом.

— Да.

— Не хотите ли добавить что-нибудь к показаниям?

— Нет, не хочу.

Коронер исподлобья взглянул на Джину. Он видел много испуганных женщин, поэтому ее реакция была для него понятна. Однако его обязанность — вести допрос, а свидетельница совсем не идет навстречу.

— Почему вы хотели поговорить с мужем именно в тот день, миссис Бранд?

— В показаниях все есть, — устало произнесла она. — Я объяснила инспектору Таннеру, что ходила к адвокату и узнала о своем положении. Мне стало ясно — получить развод без содействия мужа не выйдет.

Зал загудел, мистер Скруби вскочил на ноги. Коронер удовлетворил его просьбу задать свидетельнице вопрос, и Джина перевела взгляд на низенького мужчину, который с тревогой смотрел на нее поверх множества голов.

— У вас с мужем бывали по этому поводу бурные ссоры, миссис Бранд?

— Нет, конечно, — удивленно ответила она. — Мы просто очень мало виделись, и я хотела, чтобы Пол обдумал мою точку зрения.

Мистер Скруби сел. Сумел ли он хоть немного помочь? Ох, сомнительно.

Коронер вновь сверился с записями.

— По вашим словам, ужин вы назначили на половину восьмого. Вы были одна?

— Нет, с миссис Остин, приходящей домработницей.

— Ясно. И вы прождали мужа до девяти часов?

— Да, почти до девяти.

— Домработница все это время была с вами?

— Нет. После восьми я ее отпустила — не видела смысла задерживать дольше.

— Вы решили, что муж не придет?

— Да, на это было мало шансов.

— И все же еще ждали его какое-то время в одиночестве?

— Да. Понимаете, я надеялась.

Присяжные ожили. Ну вот, другой разговор!

— А в девять часов или около девяти — в восемь пятьдесят пять, если уж точно, — вы позвонили вниз, в квартиру мистера Майкла Веджвуда, и пригласили его вместе прогуляться? Остаток вечера вы провели в кинотеатре?

— Да. Все верно.

Воцарилось молчание. Коронер что-то долго записывал.

— Так, — наконец поднял он голову. — И часто ли вы звоните мистеру Веджвуду с просьбой составить вам компанию?

Джина помедлила с ответом. Что-то в вопросе ее насторожило, однако времени хитрить не было — даже если бы она и понимала, в чем подвох.

— Часто. Мы много времени проводим вместе.

Волосы на голове у мистера Кэмпиона зашевелились. Мистер Лагг одарил его укоризненным взглядом.

— Вы близкие друзья?

— Да.

— Вы любовники, миссис Бранд?

Джина смотрела на коронера, не веря своим ушам. Вопрос так ее ошеломил, что на какое-то время она утратила дар речи, и за время этого оцепенения гнев и возмущение уступили место беспомощности. На выручку пришла старая добрая апатия.

— Нет, — ровным голосом произнесла Джина.

— Мое предположение вас не удивляет?

Она хотела было возмутиться, но в голову пришло кое-что получше.

— Оно чересчур нелепо.

Спокойный гордый ответ прозвучал весьма убедительно.

Последовало еще несколько мелких вопросов, и вдову отпустили. Она шла на место под прицелом множества взглядов. Но только увидев близко лицо миссис Остин — участливое и при этом жутко лукавое, — Джина поняла, что произошло.

И запаниковала. Что она сказала? К чему все клонят? Джина смертельно побледнела, миссис Остин ухватила ее за руку.

— Опустите голову между колен, — шепнула домработница. — Вывести вас на воздух?

Джине хватило сил помотать головой и решительно посмотреть на коронера. Джон сейчас наверняка буравит ее сердитым взглядом; воображение дорисовало рядом со старшим кузеном испуганное личико мистера Скруби.

Следующим свидетелем был Майк.

Присяжные окончательно проснулись и следили за происходящим с непритворным интересом. Они совсем забыли о своем выдающемся положении, их целиком поглотила разворачивающаяся на глазах история.

Джина не отрывала от Майка глаз. Она словно видела его впервые. Какой красивый! Высокая худощавая фигура Барнабасов, жесткие, коротко стриженные кудри…

Тем, кто Майка знал, его волнение было очевидно. Говорил он, необычно растягивая слова, держался с притворной непринужденностью.

Письменные показания Майка были очень краткими. Он признал, что помог доктору переложить на стол тело, затем нес его в квартиру; коротко обрисовал положение кузена в фирме и его дела.

Коронер спросил Майка про хранилище. Тот подтвердил показания предыдущих свидетелей о назначении комнаты и повторил — да, машина в гараже принадлежит ему.

— Ворота во двор мы закрываем, — сказал он. — А в гараж — нет. Никогда не думал, что это нужно.

Коронер вернул разговор к хранилищу.

— Читаю в ваших показаниях, мистер Веджвуд, что вы посещали хранилище вечером тридцать первого числа, через три дня после исчезновения вашего кузена, накануне обнаружения его тела.

В зале возбужденно зашумели, коронер был вынужден призвать к тишине.

Майк подался назад, словно ища опору в воздухе за спиной, гласные в словах зазвучали еще протяжней.

— Верно, — кивнул он.

— Не расскажете, что вы там делали? Знаю, тут все записано, но я хотел бы выслушать вас.

Майк покорно описал, как в субботу вечером покинул квартиру, наверху в темной конторе взял с обычного места ключ, открыл хранилище, забрал нужную Джону папку, вышел и запер за собой дверь.

Коронер выглядел озадаченным, расспрашивал Майка об этом событии вновь и вновь. В конце концов дачу показаний прервали, вызвали мисс Керли и мисс Марчант, и те сообщили точное место, где лежало тело.

Вновь вызвав Майка, коронер заговорил довольно жестко:

— Можете объяснить, почему в субботу вечером вы не увидели тела своего кузена?

— К сожалению, не могу. Его там не было. Или я его не видел.

Голос Майка прозвучал не просто раздраженно — вызывающе. Коронер оставил пока эту тему и перешел к вечеру четверга.

— Мистер Веджвуд, расскажите, что вы делали в четверг, двадцать восьмого января, начиная с трех часов дня и до того, как в девять часов вечера ответили на звонок миссис Бранд и отбыли с ней в кинотеатр.

Майк одеревенел.

— Днем я работал в конторе, — медленно, словно оправдываясь, заговорил он. — Там же все это время был мой секретарь. Ушел я примерно в половине шестого, мне нужно было на прием. Из-за тумана и хорошего запаса времени решил пойти пешком. Дом, где давали прием, расположен на Манчестер-сквер, но я, не дойдя туда, захотел еще погулять.

Он умолк. Коронер ждал, со скамьи присяжных на Майка пристально смотрело семь пар глаз.

— И? — спросил коронер.

— И я продолжил прогулку, — с запинкой сказал Майк. — В голове много чего крутилось, нужно было поразмыслить. Я бродил примерно до половины девятого. Затем на автобусе поехал домой.

Ручка коронера выводила бессмысленные узоры на промокательной бумаге.

— С половины шестого до половины девятого… Три часа. Долгая прогулка для туманного зимнего вечера, мистер Веджвуд. А где именно вы были?

— Я дошел до самого конца Уэстборн-Гроу: сначала по Холборн, потом по Оксфорд-стрит, Эджвер-роуд, Прайд-стрит и Бишоп-роуд. Там повернул назад, добрался до парка, пересек его от Ланкастер-Гейт до Гайд-Парк-корнер, свернул на Пикадилли. Дальше — Шафтсбери-авеню, Чаринг-Кросс-роуд. Сел на автобус до Сент-Джайлс-серкес. Маршрут был длинный, а шел я не спеша.

— Где-нибудь останавливались? С кем-нибудь говорили?

— Нет, не говорил.

— А зачем, мистер Веджвуд, вы ходили на Уэстборн-Гроу? У вас была там какая-то цель?

На выразительном лице Майка мелькнула слабая улыбка.