Троя. Герои Троянской войны - Ирина Измайлова

— Я бы тебя не подняла! — силясь улыбнуться, сказала девочка. — Нет, ты сам шел, только был как в бреду. Мы нашли место, где склоны стали пологими, поднялись на плато, и здесь к нам вышли эти черные люди. Тебе опять стало очень плохо, и они помогли дойти до вот этой хижины. И ты целых четыре дня пролежал без памяти, в лихорадке. Еще дольше, чем тогда, в гробнице, когда лихорадка у тебя только началась. Я… Я боялась, что ты… что…

Он тоже попытался улыбнуться и ощутил боль в высохших, искусанных и потрескавшихся губах.

— Я тоже думал, что не выживу, Авлона. Ты давала мне ивовый отвар?

Девочка странно зашмыгала носом и опустила голову:

— Нет коры! Когда я карабкалась в гору, за водой, сумка на моем поясе порвалась, и сверток с корой выпал… Потом я пыталась найти, но там такие заросли — ничего не найдешь! А здесь… Здесь не растет ива… Прости меня!

Она опять шмыгнула носом, и герой, привстав на локте, ласково взял ее за руку.

— Полно, перестань! Ты не могла всего предусмотреть, как и я. Вообще, если бы не ты, меня бы уже не было… Слушай, не сопи так, не то втянешь меня к себе в нос! Не растет ива, найдем что-нибудь другое — есть разные средства снимать лихорадку. Лишь бы мне хоть немного оправиться и вылезти из хижины. Что за люди эти туареги?

— Они… Мне кажется, они не враждебны к нам. Любопытные — то и дело заглядывали в хижину, некоторые что-то спрашивали, но я ведь не знаю ни их языка, ни языка египтян. Я им услужила — набила из лука сусликов, которых тут водится множество и которых они пытаются ловить силками, а те хитрые и почти не попадаются. Черные даже представить не могли, что в суслика можно попасть стрелой! Ахали, цокали, в ладоши хлопали. И мне дали несколько тушек, так что я уже два раз варила для тебя отвар. Вообще они живут очень бедно — мясо, даже сусличье для них — целый пир. У них тут есть ручные звери — громадные и с горбами. Этих зверей туареги ужасно берегут и любят. На них можно ездить верхом, они даже по песку умеют бегать — у них широченные копыта. И они умные — я разговаривала с ними, как с лошадьми, они понимают.

— Это верблюды, — уточнил Ахилл. — Я их видел только на рисунках. Хорошо бы уговорить туарегов дать нам хоть одного. Ведь нам надо уйти отсюда, Авлона, надо добраться до Мемфиса. Если, конечно, я выкарабкаюсь! — Ты выкарабкаешься! — твердо сказала лазутчица. — Если уж после всего, что с нами было, ты жив, значит добрый Бог не хочет, чтобы ты умер!

Глава 9

Оазис Великого ящера был небольшим — плато, на котором он располагался, по форме почти прямоугольное, имело в длину около сорока и в ширину не более тридцати стадиев. Несколько ручьев и источников сделали его почву достаточно плодородной, поэтому здесь, среди пустыни, росли пальмы с «мохнатыми орехами», кустарники и травы, водились в изобилии не только суслики, змеи и ящерицы, которые умели жить и в пустыне, но и птицы, а также великое множество жуков, кузнечиков, пауков и прочей мелочи. Из крупных животных здесь жили только верблюды, но они, уж конечно, не были тут с самого начала, их предков привели сюда люди.

Племя туарегов, жителей оазиса, было маленькое, под стать ему, их жило здесь всего две с половиной сотни человек. Они не умели выращивать хлеб, да и земли у них для этого было слишком мало, а зерна, которое выменивали у египтян проводники редких теперь караванов, явно не хватало. Однако женщины пекли хлеб, добавляя в муку растолченные коренья. Получались крупные пышные лепешки, на вид очень аппетитные, но на вкус горьковатые и пресные. Кроме того, пищей жителям оазиса служили красноватые плоды величиной с кулак, мясо сусликов, которое они варили либо коптили в примитивных очагах и верблюжье молоко. Мяса верблюдов здесь не ели — горбатыми великанами дорожили, как главным сокровищем — их было у племени тридцать, и подрастали шесть верблюжат. Когда-то, скорее всего, кочевое племя приехало сюда на таких же могучих горбачах и почему-то здесь осталось. Эти люди не знали ни плавки, ни ковки металла, однако у них были медные ножи и посуда, определенно египетские, а также ткани египетской работы.

Моа, о котором Ахиллу рассказал веселый Эша, был главой рода, которого туземцы, судя по всему, любили и слушались. Это был красивый высокий старик, еще крепкий и подвижный. К тому же, он очень неплохо знал египетский язык.

— Наши предки живут здесь с незапамятных времен. Когда-то земли и деревьев здесь было больше, и тогда всем нравилось, когда египетские караваны оставались надолго: египтяне привозят зерно, привозят масло, привозят кувшины, привозят такие же красивые бусы и ожерелья, как те, что ты подарил моим женам и женам моих сыновей. Однако теперь у нас не так много травы и листьев, не так много и воды: источников было шесть, осталось четыре. А ослы и лошади египтян пьют не меньше наших верблюдов! Так что кое в чем не так и плохо, что караваны ходят редко. Думаю, пройдет лун пять-шесть, и торговцы костью придут с большой добычей. Тогда ты и твоя девочка сможете уехать в Мемфис. А продавать одного из наших верблюдов я не хочу: у египтян их не купишь, а нам они очень нужны. И тебе рано сейчас пускаться в путь: ты еще не поправился до конца.

Они с Ахиллом расположились, полуразвалившись на войлочных подушках, в хижине главы рода. Это была даже не хижина, а, скорее, дом: ее стены были сделаны не просто из прутьев, крытых пальмовыми листьями, а представляли собой частокол тонких сухих кольев, переплетенных лианами. Пол сплошь покрывали циновки из сухих травяных стеблей. Крыша была, само собою, пальмовая, с отверстием над очагом.

Ахилл уже не в первый раз беседовал с вождем и видел, как не хочется хитрому старику снаряжать их с Авлоной в дальний путь. Само собою, Моа жалел и своих верблюдов, но, возможно, ему хотелось и подольше подержать у себя гостей, побольше расспросить невиданного «светлого великана», узнать, что привело его в эти края. В отличие от большинства дикарей, занятых лишь своим бытом и нехитрыми заботами, этот был любопытен. Правда, Авлона высказала предположение, что Моа может подозревать в неведомом богатыре опасного врага Египта и подумывать, а не выдать ли его соседям, дабы не вызвать их гнева и мести. Но герой, подумав, не согласился с девочкой: никаких связей с египетскими властями туареги этого племени явно не имели, а торговцам слоновой костью, что изредка сюда заходили, не было ровно никакого дела, кто и каким образом оказался на затерянном в песках оазисе.

Как бы там ни было, в одном Моа был прав — лихорадка только что отпустила Ахилла, он пролежал много дней, был измучен и слаб, к тому же пронзенная стрелой нога только-только начала заживать. Долгое путешествие через Ливийскую пустыню и вправду может быть для него сейчас слишком тяжелым. Он это понимал, но его сводили с ума мысли о жене и ребенке, о брате…