Битва во времени - Юрий Леляков

— И сам их главный город должен был выходить прямо на границу империи, — добавил Лартаяу. — Помните: царский дворец, площадь для военных парадов, и тут же — ограда с вышками? И «враги через границу будут видеть эти парады…»

— А на самом деле — автономия малой секты, пятью отдельными анклавами внутри Ветафомисской области, — ответила Фиар. — И даже — с центром в селе, а не в городе, ведь и городов нет. Какой уж дворец…

— Нo высшие существа так знали наше будущее, — повторил Итагаро. — И мы изучали это, чтобы постичь тайны цивилизации… И что — постигли? И зачем они назначают среди людей каких-то избранников, если на практике, кто должен срочно принимать решение — не знает, что делать, а другого как-то сама находит миссия, далёкая от реальности?

А Джантар и сам думал — и не знал, что ответить. В нём будто шла внутренняя борьба — и исход её был неясен… В самом деле: хотя казалось так очевидно, что никакая сущность человеческого уровня не в силах взять на себя управление не то что Вселенной, а отдельной галактикой и даже планетной системой в ней — во многих и старых, и новых откровениях некие обращавшиеся к своим избранникам среди людей Фархелема существа именно так, недвусмысленно, называли себя: Владыка Галактики, Великий Дух Системы Эяна, боги Мирового Эфира, Небесных Вод — не говори уж о случаях, когда к человеку напрямую и вполне «по-человечески» обращалось… «магнитное поле Фархелема», «принцип вселенской любви» и даже — «мужская сила Вселенной»… Бывали, правда, и более близкие к человеческому уровню самоименования: Коллегия Белых Жрецов, Братство Света, Орден Божественной Милости — но и тут смущали непонятностью некие «слуги и воины царя времён», «сыны неба и звёзд», «стражи вечности» и им подобные. Трудно было понять, что это в данном контексте: просто традиционные древние титулы — или нечто большее? А главное — чего реально хотели от людей, и кем были на самом деле? Если человек, избранный ими — как правило, вынужден совершать странные и не очень понятные по смыслу поступки: строить в самых неожиданных местах храмы традиционных вер, проповедовать нечто невразумительное, выраженное в древние иносказаниях, и даже — поднимать массы людей на далеко не священные по сути войны и восстания?.. А иногда — и вовсе: просто изменить свой личный образ жизни, отказаться от каких-то благ, удовольствий, сменить профессию, возложить на себя дополнительную обязанность — в определённые даты посещать храмы, совершать ритуалы? А то и — одномоментно, всего раз в жизни, совершить паломничество, покаяться не всегда понятно в чём, что-то кому-то пожертвовать — иногда с немалым ущербом лично для себя, своей семьи, работы? И тоже странно: кому и зачем это нужно, как правило, не разъяснялось — но человек, получивший откровение, похоже, начинал считать себя грешником, которому есть в чём каяться…

Да, точно!.. Джантар удивлённо огляделся по сторонам при этой мысли… Ведь именно это было едва ли не самым характерным — чувство какой-то вины у человека, получившего откровение, уверенность, что он должен искупить какой-то грех! И соответственно — зависимость от тех, кто таким образом получал право обращаться с ним откровенно пренебрежительно к его достоинству и личной судьбе! Как будто это… не избранник — единомышленник и сотрудник, а — избранник-подсудимый, избранник-орудие или объект некой мести, расплаты за что-то! И они не поняли этого за столько месяцев в интернате? (Хотя… как и участники той экспедиции — проблему с наружным скелетом у людей Иорары!) И поняли — только сейчас, казалось бы, заведя разговор о совсем иных случаях — когда известные учёные, политики и другие исторические личности имели неких сотрудников в астральном мире, получали откуда-то информацию — и это вовсе не делало их лично несвободными, не предполагало унижения достоинства?..

Или… и это лишь казалось? А то правда — кто мог знать некие тайные стороны этих взаимоотношений? Нo зато — известны были странные паломничества и покаяния тех же учёных; внезапный (порой — посреди войн, эпидемий, неурожаев) уход политиков в монастыри; и их же — опасливые, будто с оглядкой на кого-то, заявления, что без веры (и не вообще, а какой-то конкретной) невозможна сама нравственность; и странные уединения их для загадочных, оставшихся впоследствии нераскрытой тайной, личных ритуалов… И — сама откровенная вера их в тех же Вохрила, Занклу-Хартвеса, божества древних племенных культов — действительно с жертвоприношениями и немалыми денежными дарами храмам… И всё, получалось — тоже под эгидой высших существ, являвшихся им? И… кем же тогда считали своих покровителей они сами — политики, учёные, писатели, художники? И — как те называли себя им? Действительно — ангелами Вохрила, пророками Занклу-Хартвеса, древними дмугильскими богами огня, ветра, дождя — теми самыми, якобы перешедшими позднее в услужение к Элбэ? И эти люди — сами высокообразованные, знавшие, что к их мыслям наверняка прислушаются многие — без сомнений принимали их в таком качестве?.. А с другой стороны — сколько не менее известных людей обходились как будто вовсе без такого сотрудничества?.. И… сколько — как рядовых, ничем не примечательных, так и опять же весьма знаменитых — поначалу соблазнившись выгодами такого избранничества, затем явно срывались с пути и приходили к печальному итогу жизни в сумасшедшем доме?.. А взять конкретно этих, современных лоруанских и особенно — элбинских чиновников с их секретными конвертами… Ведь и они были явно убеждены, что их ведёт кто-то свыше — и тоже не сомневались в том, что делали…

Эта мысль заставила Джантара встряхнуться, собраться — напомнив об оставленной по ту сторону тоннеля суровой реальности. Да и… оставленной ли? Разве знали они — какие реальные масштабы всё это уже могло принять, где и скольких людей коснуться, что и насколько расстроить в их судьбах? И — не могло ли добраться и сюда, до этой лесной дороги? И надо было срочно найти ответы на все эти вопросы, и выработать план действий — а не рассуждать вокруг да около…

— Да, трудно понять, зачем они это делают, — согласилась Фиар, отвечая на слова Итагаро. — И я сейчас вспоминаю — как они представлялись людям, которых избрали, чего требовали от них…

— И я тоже, — признался Джантар. — И эти люди потом уходили в монастыри, строили храмы, основывали общины — но зачем всё это, какова высшая цель? А с другой стороны — оставались брошенные исследования, недописанные книги, рухнувшие личные и не только личные планы… Хотя — кому всё это мешало, будь доведено до завершения?

— И как правило — не одного человека и касается, — напомнил Донот. — Вспомните, как бывает: кто-то получил откровение, и вот уже его бывший ученик по прежней работе — монах, жена — раздаёт имущество бедным, дети — просят милостыню. Будто он заразил чем-то их всех. И всюду представлено — как обращение также и их к чему-то высшему… — Донот явно собирался продолжать, но вдруг умолк на несколько мгновений. — Минакри, Ратона — вам ничего не напоминает?

— Ну, точно… — вырвалось у Минакри. — Он же — как бы и за меня обрёл эту веру…

— И мой — с этим приютом… — подтвердил Ратона. — А я и не думал сопоставлять… Казалось, тут — просто моральная тупость, а там — всё-таки избранные… А теперь что получается? И… что тут вообще «высшее»?.. А описано везде — именно так. Заставляют человека жить как какого-то нищего, убогого, психически больного, отставшего в развитии… И в этом — смысл и суть откровения? А иногда — просто как бы играют с отдельным человеком, — ещё чуть помолчав, добавил Ратона. — И прямо так описано — игра, и только. А мы и в этом искали высший смысл…

— Изучали же — как подготовительную ступень к тайнам цивилизации, — напомнил Донот. — А как разобраться, везде — какие-то испытания отдельного человека, чисто личные игры с ним — иногда довольно жестокие… И вокруг да около — странные восторги тех, кто не имел несчастья узнать это на себе. И непонятно: кто, почему бывает избран, каков критерий — и какова цель? И не рискованно ли стремиться к такому избранничеству — учитывая, чем кончалось для некоторых?

— И я думаю о том же, — подтвердил Лартаяу. — Для нас тут — реальная жизнь, а кто-то в неё просто играет… Почему?

— И опять приходим к тому же, — ответила Фиар. — Всё, что имеет для нас значение, для них — бренное и тленное, наши понятия — ущербны, нравственность — несовершенна, и тому подобное… А когда они заставляют людей бросаться строить храмы и бункеры, уходить в монахи, отправляться в паломничества — это уже высшая нравственность? Но… тогда и они — не те, кто нужны нам сейчас…

— Я и говорил, — напомнил Итагаро. — Нам — не до ученичества и не до игр…

— Нет, но давайте подумаем — почему они так относятся к людям и их жизни? — предложила Фиар.