Битва во времени - Юрий Леляков

«И об этом мы думаем сейчас, — подумал Джантар. — Не идём куда-то, не решаем практические вопросы — разбираемся, что вообще есть Добро и Зло…»

— И как всё представлено… — добавил Донот. — Зло — сильное и уверенное, а Добро… до поры до времени смиренно сидит у кого-то на поводке, жалобно оглядываясь назад — и лишь потом, по соизволению, бpocaется в бой, яростно круша всё напролом во имя высоких целей? И, сокрушив — покорно возвращается на поводок…

«Вот именно… — понял Джантар. — И мы лишь тут признаёмся в этом себе…»

— То есть… вера в Добро — это прежде всего неспособность защитить себя от Зла? — уточнил Минакри. — А мы читали — и будто не видели…

— Точно… — согласился Ратона. — И опять — всё как в мире людей… Пока ты жертва — ты хороший, но только посмел защитить себя сам…

И вновь, в который раз, все умолкли… А надо было срочно что-то решить, в чём-то разобраться для себя — но мысли будто разбегались, клубились в какой-то оглушённости тем, что вдруг открылось здесь, сейчас, в разговоре на лесной дороге…

— А если всё-таки — энтропийная тень разума? — глухо и хрипло произнёс Минакри. — Но — с разницей, что эта тень имеет и свою цель? Вернее — какую-то антицель, обратную всякой нашей цели? Провокация веры во что-то как в добро — во имя конечного торжества зла, образ сокрушителя целого Мироздания — полагается воспринимать как смиренно-благостного страдальца от человеческой злобы, образ избавителя или искупителя — кто, тут же говорится, способен обречь кого-то на адские муки… И люди, не задумываясь — или просто ломаясь от страха — принимают идеи энтропийного квазиразума как свои… Хотя казалось бы, человеческий разум вообще не в состоянии вообразить такое — ведь тут уже все человеческие понятия стали своей противоположностью…

— И даже — не зло в нашем понимании… — заговорил в ответ Лартаяу. — А именно — тень разума, его негатив, вce понятия которого обратны нашим. То есть — всё, что положительно для нас, для него отрицательно… Высшая цель — распад, блаженство — самоуничтожение…

— Страх — антилюбовь, вера как присяга — антизнание, — продолжил Ратона. — Покорность — антиволя, деградация — аитиразвитие…

— Хотя что есть сама жизнь в плотноматериальном аспекте — если не упорядочение материи, не выделение всё более сложных структур из окружающего хаоса? — согласилась Фиар. — И так же разум — усложнение и упорядочение тонкой материи, создание всё более сложно организованных мыслеобразов… И разум так же обороняется от информационной энтропии, хаоса тупиковых и разрушительных идей, как и жизнь в биологическом смысле — от хищников, паразитов и просто факторов среды! И кажется, как просто — а ни один из учителей прямо не сказал нам этого…

— Они же и проповедовали ту самую заразу духа, — напомнил Лартаяу. — Но зараза эта, получается, где-то хранится или циркулирует веками — и у неё есть конкретные носители… И тогда вопрос — какова их цель, в чём они видят смысл своей жизни? Просто вообще разрушать, нести вред — или как?

— Хотя казалось бы — религии исходно возникают из стремления человека как-то поскорее упорядочить свои чувства и представления… — ответил Ратона. — Из страха перед неизвестностью… Но — почему-то всегда приходят к таким идеям. Высшая и конечная цель — распад, растворение в чём-то, полное отупение, подавление воли… Что, казалось бы — в корне противоположно целям всего живого… Будто для кого-то высшая цель — именно энтропия, хаос…

— Нет, но как же всё-таки Иерархия Света? — не выдержал Лартаяу. — Как же Единый План? Или… — не сразу продолжил он, явно испугавшись новой мысли — что не могло не встревожить и Джантара. — Нет какого-то единого всепланетного астрала — нет и единой иерархии, и единой цели? Или это относится лишь к человеческому астралу — а иерархия духов природы едина? Но тогда — как понимают всё это они сами, не обладающие нашим, человеческим разумом? Или — как нам кажется, не обладающие? Понимают ли, что от чего надо отстоять? Тем более — если и они не объединены ни в какую систему, и каждый защищает что-то своё? А Мировое Зло — едино… Безличный центр разрушения, несущий хаос повсюду… И — толпы людей, которых веками заставляли верить, что ожидается какой-то всемирный суд высшей справедливости…

— Но… вы же не думаете, что, пока мы тут говорим, какой-то хаос действительно поглощает наш мир? — вырвалось у Минакри. — И это… просто ещё не добралось сюда, до нас?

— Нет, но… мы же нигде не видели, чтобы как-то исчезала сама материя… пространство… — горло Джантара сдавило таким внезапным ужасом, что он не смог продолжать.

«И… в самом деле возможно, что вскоре… ничего этого не будет? — уже только подумал он, оглушённо оборачиваясь по сторонам. — То есть — совсем ничего? Этих деревьев, неба, звезды — которую мы называем Эяном, и вокруг которой наша планета обращается уже миллиарды лет? И даже… возможно — и других звёзд, и целых галактик? Неужели этот минус-разум способен поглотить и их? Но… мы же сколько читали, что эти учения — универсальны для всех миров, планов, измерений… И — кто-то непосредственно видел, знал, воспринимал это, говорил с самим Владыкой Всего, грядущим судить весь мир… В смысле — всё Мироздание, всё множество миров и планов… Так что в каком-то из параллельных миров — и то не укрыться… Нигде… Потому что Мировой Хаос — как какой-то высший суд над всем живым — способен разрушить всё…»

Ужас, равный которому, казалось, и представить трудно — словно сковал всё и внутри у Джантара, и вокруг него. Сковал весь мир, Вселенную… Ужас — перед которым меркли и все те, прежние, представлявшиеся до сих пор ужасы. Ведь теперь с этим рушились надежды уже буквально на всё — чью-то высшую мудрость, духовность, какую-то Иерархию Света, её способность противостоять хаосу. Надежды, которые помогли выстоять, не сломаться во все предшествующие моменты — в вечерней спальне интерната, ночном здании городской управы, на рассвете перед толпой собравшихся по их зову людей… А что оставалось теперь?..

Нет, но… неужели можно представить — что вдруг исчезнет всё? И сам он, Джантар Фаярхай — со всем богатством мыслей, восприятий, надежд, нерастраченных сил, с такой неутолённой жаждой познания этого бесконечно сложного и гармоничного мира — и весь этот мир вообще? Абсолютно весь, без остатка? И… что будет вместо него? Просто… пустота, нечто, не заполненное ничем? Но как хоть представить себе это ничто?.. Чем оно может быть?

Мир… при абсолютном нуле температуры? Или… некая первооснова, то самое Первичио-Непознанное древних чхаино-каймирских философов — но только… навеки застывшее, которое никогда уже не всколыхнётся более ни единой квантовой волной?

И тут что-то очень далёкое — из совсем раннего то ли этого, то ли прошлого детства — смутно вспомнилось Джантару, скользнув по краю скованного запредельным ужасом сознания… Ах да — как он пытался представить себе, может ли быть какой-то «прозрачный цвет»: нечто, абсолютно проницаемое для всех лучей видимого спектра — но за которым дальше нет ничего… Пытался — и не мог. Ведь в реальном мире — всё имело какой-то цвет, отражая, пропуская или поглощая какие-то волны… Но теперь…

— А… из чего будет состоять само это нечто, разрушившее всё? — Джантар с трудом узнал искажённый страшным напряжением голос Лартаяу. — Или… оно, что, под конец уничтожит и себя? И тогда — что вообще останется?

— Нет, но не могут же абсолютно замереть даже нулевые колебания вакуума, — глухо и неуверенно прошептал Итагаро. — Или… вы думаете, тут уже — вообще что-то за пределами всех известных нам законов?

— Нет, подождите… А… откуда всё это известно? — в таком же страшном и отчаянном мысленном порыве вырвалось у Джантара. — Почему — такие мысли?

— Да, мальчики, верно… — будто очнулась от ужасного наваждения и Фиар. — Откуда это вдруг?

— Но ты же видишь… — всё ещё трудно узнаваемым голосом произнёс Итагаро. — Впечатление — будто все уже смирились и сдались… И никто не ищет какой-то выход, не сопротивляется — только мы… Но что мы одни можем…

— И дали тем людям на площади ложную надежду, — добавил Лартаяу. — С которой их постигнет та же участь, что всех. И горных жрецов, и высших духов, и «людей дальних миров»…

— Хотя… — уже в голосе Фиар прорвалась какая-то обречённость. — И все учения фактически подводят к мысли, что цель жизни — гибель, цель созидания — разрушение… И высшая мудрость — в том, чтобы понимать это…

— Но то, что происходит сейчас — непохоже на распад и гибель всего мира, всей материи, — ответил Ратона. — И души просто уходят в астрал — и мир существует, не разрушаясь…

— Однако нас призывали готовиться именно к гибели мира… — сказал Герм. — Не какой-то трансформации или переходу на иную ступень — а именно гибели, конечному разрушению… И даже — не в коллапсе, когда наступает Мировой Вечер, и Голубые Лучи сменяют Красные — а просто по чьей-то воле, чьему-то сознательному произволу. Когда просто лопнет терпение у кого-то, кто считает, что он — Хозяин Мира…