Пункт третий - Татьяна Евгеньевна Плетнева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И что? – забеспокоилась Александра Юрьевна. – Как вы ему это пришьете? Тогда ведь и на вас дело придется заводить, о сотрудничестве.
– Не придется, – спокойно сказал Валентин Николаевич. – У вас ведь это только в одном экземпляре имеется?
– В одном, – не подумав, призналась Александра Юрьевна. – Бумаги жалко было, объем-то, сами понимаете…
– Вот я и говорю, при чем тут дело? – продолжал Валентин Николаевич, всеми силами стараясь скрыть охватившую его радость. – При чем тут дело, хотя и про меня вы тоже кое-что правильно угадали, признаю. Про переводы, например. Наше время, Александра Юрьевна, – время перевода, апологии, анализа. А настоящего оригинального произведения теперь, по-моему, не создашь.
– А вы пробовали? – спросила Александра Юрьевна.
– Подождите, – сказал майор, останавливаясь у окна, – взгляните, там, кажется, закончили…
Александра Юрьевна прилипла к стеклу. Дверь соседнего дома была распахнута настежь; в ее ярко освещенном проеме двигались темные силуэты. Вскоре яркий проем исчез, и по двору заметались желтые фонарные пятна.
– Сюда ведут? – спросила она, глядя во тьму.
– Не знаю, – сказал майор. – Скорее всего, сразу в машину.
Он вздохнул и положил перед нею оформленный по всем правилам ордер.
– А их? – кивнув за окно, спросила Александра Юрьевна.
Валентин Николаевич встал и прошел за перегородку.
– Поесть бы вам надо, Александра Юрьевна, – громко сказал он, – тут от моих орлов еще консервы остались.
Александра Юрьевна не ответила; слышно было, как за обоями шуршат мыши.
– Вражьим не побрезгуете, а? – спросил он, возвращаясь к столу со снедью в руках, и добавил развязно, чтобы избавиться от неловкости: – С первым и последним читателем приятно ведь поужинать? А я ведь, кроме того, еще и соавтор. Вы б без меня еще столько же накатали, трудно ведь остановиться вовремя, так? А история ваша, согласитесь, уже закончилась. Это я к тому говорю, что за творческим вечером следует обычно дружеский ужин. Хлеб, тушенка; чаю вскипятим, а?
– Спасибо, не хочется, – вяло ответила Александра Юрьевна. Литературный разговор выбил их обоих из колеи, и найти нужный тон было теперь непросто. – А с ними-то как?
– Всех, к сожалению, арестовать придется, – отводя глаза, сказал Первушин. – Попрощаться успеете, в одной машине с Игорем Львовичем вас повезем.
– Понятно, – сдержанно отозвалась Александра Юрьевна.
– Я ж вам говорил, – с неожиданной злобой закричал он, – лажа сплошная ваш Первушин, нет такого и быть не может, теперь-то хоть понимаете?..
– Да, – спокойно улыбнулась ему Александра Юрьевна. – Теперь понимаю – не удался романчик.
Эпилог
– Готово, Валентин Николаевич, – входя в избу, доложил капитан. – Можно ехать.
– Хорошо, – рассеянно отвечал Первушин. – А может, задержимся, а? Я так, например, с утра не ел, и Полежаева ужинать со мной отказалась. Давай хоть картошки, что ли, сварим. Ты не против?
– Хорошо бы картошки, – сказал капитан. – Так что, машины отпускать, что ли?
– Одну нам оставь, – засмеялся Первушин. – Не пешком же их догонять. Скажи, пусть на станции ждут.
– А может, поедем все-таки, Валентин Николаевич? – засомневался Губа. – Грозу сюда тащит, и вообще.
– Да ладно тебе, – сказал майор. – Неужто твои дрючки без нас не справятся?
– Справятся, – неуверенно сказал капитан; в животе у него урчало громко и с переливами, – дрючки-то справятся, а все ж неспокойно как-то.
– Иди уж, – отмахнулся Первушин. – Не сбегут, не бойся. Рылевский в наручниках у тебя?
– В наручниках, ясно, – отвечал капитан. – Как расписался, так сразу и надели.
– Проверь, – приказал Первушин. – И посмотри, чтоб их с Полежаевой рядышком посадили. Пусть поговорят, не мешайте. Понял?
– Понял, – повторил капитан; в животе у него заурчало еще сильней.
– Сейчас растоплю, – крикнул ему вслед Валентин Николаевич.
Раздуть угли он не смог; пришлось все выгрести и разжигать печку заново. Она разгоралась плохо; сидя на корточках, Валентин Николаевич осторожно подкладывал по нескольку страниц, перемежая их щепками и хворостом, потом прикрыл дверцу, поставил чайник туда, где пламя было выше, и стал отмывать от грязи крупные фиолетовые картофелины.
С улицы доносились голоса, гул и фырканье машин; надо было спешить. Валентин Николаевич помешал в печке кочергой и бросил в огонь полромана разом.
От взметнувшегося вверх пламени чайник стал тоненько подсвистывать; Валентин Николаевич поставил подле него чугунок с картошкой.
– Всё, отправил, – входя, доложил капитан. – Не сварилась еще?
Пламя выбивалось наружу сквозь щели между кривыми кругами.
– Закипает уже, – соврал зачем-то Валентин Николаевич.
Сноски
1
Тем, кому показалось, что они знают эту фамилию, не показалось. Диссидент Александр Гольдфарб – сын того профессора. – В. Ш.
2
РОРом или режимом в просторечии называется заместитель начальника колонии по РОР – режимно-оперативной работе. – Здесь и далее примеч. автора.
3
Шнырь – дневальный, то есть зэк, отвечающий за состояние секции.
4
Секция – часть барака.
5
Оперативная группа занимается слежкой, прослушиванием разговоров, внедрением стукачей и т. д., вследствие чего имеет гораздо более точную и полную информацию о деле, а начальник оперативной группы является главной фигурой дела. Следственная группа, представителями которой в данном случае являются Бондаренко и Первушин, проводит допросы и оформляет следствие.
6
Ксива – письмо, записка, сообщение.
7
«Хроника» («Хроника текущих событий») – самиздатский бюллетень, содержавший информацию об арестах, обысках и прочих нарушениях так называемых прав человека.
8
Фофан – ватная телогрейка.
9
Отрицалово – зэк, отказывающийся подчиняться администрации тюрьмы или колонии.
10
Парняга – зэк, придерживающийся правил поведения блатных.
11
Статья УК 190-прим: «распространение заведомо ложных клеветнических измышлений, порочащих советский общественный и государственный строй»; по этой статье осужден Рылевский; статья 191: «сопротивление властям». При проверке, приеме, пересчете зэков, осужденных по этой статье, как правило, бьют. Такова традиция. (Номера статей приводятся по старому кодексу.)
12
У блатных принято носить шапку так, чтобы одно ухо было подвернуто, а другое опущено.
13
Объебон – обвинительное заключение.
14
Осужденные по статье 190-прим формально не считаются политическими преступниками; они содержатся и этапируются вместе с уголовниками.
15
Имеется в виду известная песня «Я был душой дурного общества»:
…И гражданин начальник Токарев
Из-за меня не спал ночей…