Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Григор Зограб пишет в своем дневнике, что Александр Гучков, председатель российской Думы, в своем интервью, которое он дал в Стамбуле в июле 1912 г., старался несколько умерить резкую враждебность российских лидеров по отношению к армянам[768]. Русские, вероятно, под влиянием османской дипломатии, подозревали армян в раздувании сепаратистских тенденций, не говоря уже о настоящей войне, которую царизм объявил армянским революционным комитетам, особенно АРФ. Ненависть АРФ к царскому режиму, которая не утихала с момента основания партии[769], была серьезным препятствием для официальных армянских организаций. Если русской дипломатии предстояло сыграть активную роль в поддержке армянских реформ, то бремя, воплощенное в АРФ, пришлось бы сбросить, то есть нужно заявить, что партии придется установить нормальные отношения с царским государством.
Нам не удалось найти документы, которые позволяли бы сделать однозначные выводы по этому вопросу, но переговоры, начатые в октябре 1912 г. между католикосом Геворгом V и российским наместником на Кавказе Воронцовым-Дашковым, казалось бы, указывают на то, что АРФ нашла — на тот момент — общий язык с русскими. Возможно, если не в самом деле вероятно, что высокопоставленные официальные лица Армении в Санкт-Петербурге здесь вмешались вдело. Во всяком случае, известно, что два известных лица из Санкт-Петербурга, а именно — профессор Никогайос Адонц (1871–1942) и адвокат Сиракан Тигранян — присутствовали в Стамбуле 21 и 22 декабря 1912 г.[770] и были приняты в Армянской палате в тот самый день, когда она учредила комиссию по безопасности и поручила ей разработку вопроса реформ.
21 декабря «историческое» заседание Армянской палаты состоялось за закрытыми дверями в ее штаб-квартире в Галате. Политический совет в составе Степана Караяна[771], судьи Апелляционного суда; гнчаковцевцев Мурада Бояджяна и Нерсеса Закаряна[772]; дашнаков Карапета Пашаяна[773] и Вагана Папазяна; а также и «центристов» Тирана Эрганяна[774], Левона Демирджибашяна[775], Оскана Мартикяна[776] и Саргиса Суина[777], представили свой план реформ в армянских провинциях[778]. Задача пересмотра причин для выдвижения инициативы Политсовета досталась Зограбу, роль которого в том, чтобы вернуть армянский вопрос в повестку дня, уже обсуждалась. Предлагаемый план был единогласно одобрен всеми течениями, которые были представлены в Армянской палате, члены которой были единодушны в том, что не осталось никакой альтернативы радикальным мерам, чтобы «положить конец, раз и навсегда, опасности нарастания резни, о которой свидетельствуют все достоверные доклады, полученные в последнее время»[779].
Для того чтобы справиться с этим вопросом, Палата приняла решение создать консультативный комитет, который должен был тесно сотрудничать с Политсоветом. Он должен был включать пять членов: Арутюн Шахригян из партии АРФ; Ваган Текеян из партии Рамгавар; Давид Тер-Мовсесян, представляющий Центр; Б. Калфаян из СДПГ (гнчаковцевец); и, наконец, Зограб. Для координации всей деятельности существовал смешанный совет — совместный орган, включавший в себя как политический, так и религиозный советы, — учредил комиссию по безопасности во главе с бывшим патриархом Егише Туряном. В состав комиссии вошли Григор Балакян, Степан Караян, Оскан Мартикян, Левон Демирджибашян, Мурад Бояджян и д-р Ваган Папазян, которого назначили ее исполнительным директором[780].
После предпринятых в 1895 г. усилий, направленных на проведение реформ, принятых под давлением великих держав и в сотрудничестве с патриархом Маттеосом Измирляном, армянские национальные власти никогда больше не стремились искать какой-либо внешней поддержки при достижении своих целей. Они видели слишком ясно, что западные державы просто эксплуатировали моральные аргументы, чтобы получить как можно больше выгод от Османского государства. На этот раз, используя накопленный опыт, Константинопольский Патриархат начал вести дела очень методично, координируя свою деятельность с католикосатом в Эчмиадзине. Избранное в ноябре 1912 г. армянское политическое руководство и его специальная комиссия работали с максимально возможной осмотрительностью. Поэтому, как признавал Караян на заседании 21 апреля 1913 г., о некоторых видах деятельности специальной комиссии не докладывалось Армянской палате по соображениям безопасности[781].
В то время как комиссия продолжала свою работу, Погос Нубар[782] был назначен католикосом Геворгом V главой армянской делегации. В конце 1912 г. Нубар поселился в Париже в целях проведения — в тесной координации с Константинополем и Тифлисом, где также была сформирована комиссия, — подготовительной работы, которая, как можно было надеяться, приведет к реализации реформ в Армении[783]. Таким образом, возникло своеобразное разделение труда: Нубар отвечал за дипломатию и переговоры с правительствами европейских стран, в то время как политсовет, поддержанный комиссиями в Константинополе и Тифлисе, должен был вести переговоры по вопросу реформ с властями Османской и Российской империй.
В то же время Совет делал все возможное, чтобы обуздать массовую эмиграцию истощенного армянского крестьянства. Он обещал крестьянам, что система правосудия, достойная этого названия, будет скоро установлена, увещевая их оставаться в своих селениях; он направлял комиссии в поездки по сельским районам для оценки нужд крестьян; он призвал армянские общины за рубежом протянуть руку своим соотечественникам в Армении и пытался способствовать инвестициям в экономику с тем, чтобы побудить население оставаться на месте; он инициировал буллу патриарха с призывом к армянам оставаться на своей родине, которую читали в церквях; он разработал план создания сельскохозяйственного банка и инициировал перепись армян в феврале 1913 г., и так далее[784].
В то время как первые обращения Политсовета к кабинету Камиля встречались с приветственным энтузиазмом, ситуация радикально изменилась, когда в конце января 1913 г. Махмуд Шевкет взял бразды правления страной в свои руки: переговоры правительства с патриархатом немедленно прекратились[785]. Вплоть до мая 1913 г. Шевкет не встречался с руководством Политсовета. Караян, который был переизбран на свой пост, воспользовался этой возможностью, чтобы представить великому визирю очень показательный меморандум[786]. В нем было заявлено, что армяне не понимают, почему пресса и подогреваемое ею общественное мнение обвиняют их в поражении на Балканах. Еще меньше энтузиазма у них, продолжал меморандум, вызывают намеки на то, что армянский элемент империи необходимо уничтожить, чтобы предотвратить вмешательство Европы.
И действительно, 21 апреля 1913 г. на заседании Палаты Караян, который при Камиле стал членом Государственного совета, воскликнул: «Все легальные каналы исчерпаны. Наше первоначальное впечатление об отношении правительства было положительным. Сегодня, однако, ситуация в Армении стала невыносимой и опасной. В этот самый момент мы видим непосредственную угрозу в регионе, простирающемся от Киликии до Вана»[787]. Ситуация в провинциях теперь казалась настолько напряженной, что X. Хорасанджян, центрист и
