Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как уже было сказано, когда армянская сторона решила воскресить идею реформ восточных провинций, либеральный кабинет Камиль-паши являлся идеальным собеседником по этому вопросу, и поэтому переговоры при его участии прошли достаточно живо. Не случайно Камиль-паша пригласил ряд армянских деятелей на заседание 21 декабря 1912 г., созванное по инициативе министра иностранных дел Габриэля Норатункяна, чтобы обсудить план реформ. Не только Политический совет, но и АРФ были исключены из переговоров. Их оппонентами стали бывший патриарх Магакиян Орманян, главный редактор газеты «Сабах» Диран Келекян, депутат парламента из города Сивас д-р Назарет Тагаварян, а также два сенатора, Азарян и Ерамян[820]. Этот обход законных властей вызвал такой переполох в армянских кругах, что Зограб и Ваган Папазян, бывший депутат парламента из Вана и исполнительный директор Комиссии по безопасности, потребовали объяснений от Келекяна и Орманяна. Келекян и Орманян подтвердили, что в своих беседах с великим визирем они подчеркнули, что не уполномочены говорить от имени всего народа и что ему следовало бы «говорить с представителями армянской нации»[821].
Иттихадисты, правившие государством после переворота 23 января 1913 г., получили прибыль от своих тесных связей с дашнакскими лидерами, как только представили проект плана реформ, чтобы возобновить свои контакты с властями Армении, с которыми они порвали отношения некоторое время назад[822]. Как это часто бывает при таких обстоятельствах, Петрос Халаджян, депутат парламента и член партии иттихадистов, был подготовлен к роли посредника. Первая встреча была организована в его доме, вероятно, в конце января 1913 г. В ней приняли участие, с одной стороны, Мехмед Талаат, Халил, депутат от Ментеше, и генеральный секретарь партии «Единение и прогресс» Мидхат Шюкрю, и, с другой стороны, Акнуни, Вардгес и Армен Гаро. Все указывает на то, что иттихадисты были убеждены, что смогут в очередной раз разрушить единодушие в отношении плана реформ, которое царило в рядах армян. Иттихадисты рассчитывали на силы убеждения Талаата, который напомнит своим армянским товарищам о давно объединяющей их дружбе. Чувствуя, однако, что дашнаков, которые молча перенесли так много унижений с 1908 г., не получится так легко уговорить, Талаат сообщил им, что он сам пожелал провести реформы по образцу плана Румелии 1880 г. Он также указал, что все они были «детьми одной родины, связанными общим происхождением». Для того чтобы подчеркнуть идеологическую близость между Иттихадом и АРФ и соответствующее расстояние между ними и «консервативными» кругами, он атаковал Логоса Нубара, говоря о нем как об «инструменте в руках русских». В финальной речи, обращенной к присутствующим армянам, намекнув на то, что проект реформы был предложен Чубаром и что АРФ не имеет к этому отношения, Талаат предложил пригласить египетских государственных деятелей в Стамбул, чтобы они смогли представить свои требования непосредственно младотуркам[823]. Еще одна встреча между руководством дашнаков и младотурецкими лидерами Исмаилом Хакки, Гусейном Кахидом и Мехмедом Талаатом состоялась 1-14 февраля в доме Зограба. На этот раз речь зашла о решающем значении вмешательства держав в проведение реформ. Иттихадисты, естественно, предложили урегулировать вопрос без внешнего вмешательства[824]. Дашнаки парировали, что армяне предлагали этот вариант с 1908 г., но сменявшие друг друга правительства младотурок последовательно отвергали их предложения, хотя они и были весьма скромными.
Дашнаки были настроены более скептически, поскольку они видели стремление партии «Единение и прогресс» к радикальным мерам почти сразу после того, как был представлен план реформ. В конце 1912 г. их поддерживали организация из парламентской фракции курдских и турецких депутатов восточных провинций и организация союза по защите прав восточных провинций[825]. Но самым конкретным проявлением отношения партии «Единение и прогресс» явилась новая политика экономического бойкота армян и их продукции, подкрепленная целым арсеналом мер, таких как отказ выдачи банковских кредитов или административное преследование тех, кто занимался экспортом. Религиозные круги «тайно проповедовали», что все дела и торговля с армянами должны быть прекращены. В начале 1913 г. коммерческие группы, состоящие исключительно из турецких купцов, рекомендовали людям покровительствовать им и только им, а не «покупать нечистые товары» у христиан[826]. Следует также отметить увольнение всех армянских государственных служащих в районах Акн, Арабкир, Диврик и других, не говоря уже о более впечатляющих актах, таких как поджог базара в Диарбекире, где почти всеми купцами и ремесленниками были армяне, или поджог армянского квартала в Эдирне[827]. В то время как все это имело место, Совет министров принял канон Ислахат, своего рода реформу avant l’heure («предварительную»), единственной целью которой было посеять замешательство и обеспечить условия для приостановления армянской инициативы. Мехмед Джавид был даже отправлен в восточные провинции в качестве инспектора для того, чтобы контролировать применение этого «закона»[828].
Приглашая Погоса Нубара приехать для решения проблемы плана реформ «в семье»[829], кабинет Шевкета стремился заставить его покинуть Париж и таким образом отказаться от работы, которую он проводил в западных канцеляриях. Другими словами, стратегия Иттихада и Кабинета министров в этот период состояла в уменьшении посреднической роли держав, силы которых должны были быть убраны из игры, если целью был срыв плана реформ.
Армянские круги отмечали, что, несмотря на давление партии «Единение и прогресс», АРФ поддерживала связь с младотурками. Также можно предположить, что у АРФ не было скрытых мотивов в сотрудничестве с Политическим советом и Комиссией по безопасности, в которой она принимала активное участие в лице Вагана Папазяна из дашнаков, который выступал в качестве исполнительного директора Комиссии. Именно поэтому Папазян отправился в Париж в феврале 1913 г., чтобы встретиться с Логосом Нубаром и выработать определенные критические точки меморандума, который затем составят армянские организации[830]. По воспоминаниям этого бывшего парламентского представителя из Вана, их переговоры, проведенные на французском языке (Нубар плохо говорил по-армянски), прошли очень хорошо: они добавили завершающие штрихи в свой совместный проект, который планировали предоставить властям. В нем говорилось, в частности, о назначении европейских инспекторов и консультантов и предоставлении гарантий со стороны европейских государств.
Посольство России в Стамбуле было еще одним чрезвычайно важным собеседником армянских организаций. Два человека из этих организаций играли особенную роль. Иван Завриев[831], лидер дашнаков, который был очень хорошо известен в правящих кругах Санкт-Петербурга (он был в Стамбуле в 1913 г.), сыграл решающую роль в переговорах с русскими, в то время как Григор Зограб был «полуофициальным голосом» армян[832]. В своем дневнике Зограб отмечает, что Завриев «был первым
