Воины Новороссии. Подвиги народных героев - Михаил Иванович Федоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Они начали нас искать. Я достал гранату. Мы были готовы взорвать себя, дабы не попасть в плен.
Журналист:
— Петр Каштанов пилотирует СУ-34 три года. В тот день все было штатно, как обычно.
Каштанов:
— Получили боевую задачу. Готовили маршрут. Осмотрели самолет. Приняли его. Проверили вооружение.
— Какая задача стояла перед вами? — спросила журналист.
— По уничтожению вражеской техники.
— Сколько времени на ее выполнение?
— В среднем у нас был полет от сорока минут до часу.
Каштанов взял в руку модель самолета:
— На таком самолете мы выполняли боевую задачу.
Журналист:
— Как тебе на него смотрится сейчас?
— Самый красивый на свете самолет.
— Саму задачу успешно выполнили?
— Задачу выполнили. Уже на отходе от цели прилетает в нас ракета.
— Куда она попала?
Летчик Каштанов
— Она попала в правую заднюю полуплоскость. После чего началось вращение. А времени на принятие решения было от трех до четырех секунд, не более. Потому что высота была предельно малая. Менее пятидесяти метров. Проверил управление самолетом. После попадания ракеты самолет не управлялся.
Каштанов показывал движение самолета на макете:
— Самолет перешел на пикирование и начал вращение. И по высотомеру я увидел высоту двадцать пять метров. Это крайнее, что я успел увидеть в самолете. Штурман сказал: «По нам попали. Самолет не управляется». Я по радио успел сказать штурману: «Управления нет. Уходим».
Журналист взяла макет:
— Когда самолет в таком положении — перевернутом, как из него катапультироваться?
Каштанов:
— Он же продолжает вращение. Там доли секунды. В этот момент происходит катапультирование. Кресло у нас выстреливается и выравнивает тебя относительно земли.
— А чтобы катапультироваться, нужно какое-то точное положение самолета или необязательно?
— Все зависит от ситуации. В данном случае не было времени…
Журналист комментировала:
— В таких сложных условиях самолет вращался. В момент катапультирования оба, командир самолета Петр Каштанов и его штурман Дмитрий Коптилов, получили переломы правой руки.
Каштанов:
— А потом при дальнейшем движении перелом со смещением.
— А ты в ней был? — журналист посмотрела на куртку летчика.
— В этой куртке.
— Это след от удара? — потрогала куртку в районе плеча.
— Ну да, о самолет. Где-то чиркануло…
2. Пять часов в зарослях
Журналист:
— Приземление было жестким. Слишком мало высоты. Зато летчики были недалеко друг от друга. Петр кинулся на помощь штурману. Тот был без сознания.
Каштанов:
— Я первым делом подбежал к штурману. Он начал приходить в себя. Он мне говорит: «Оставляй меня здесь. Спасайся сам». Я сказал: «Николаич, я уйду только вместе с тобой».
На видео журналист теперь говорила со штурманом Коптиловым.
Коптилов:
— В тот момент я еще не знал, что у меня перелом позвоночника. Но я понял, что ему тяжеловато будет. Я Петру сказал: «Оставь меня, иди сам». То есть как бы без меня.
Журналист:
— А на что вы готовы были в тот момент, когда Петру говорили: «Иди сам».
Коптилов:
— У меня мысль первая была, чтобы хотя бы он остался живым. Вот и все. Я о себе, честно говоря, не думал.
Снова в кадре Каштанов.
Он:
— Первые метров тридцать я его тащил. Как раз перебрались через небольшое болотце. А после чего мы вкололи себе по обезболивающему.
Журналист:
— Получается, одна рука действующая?
Каштанов:
— Да, и у него тоже одна действующая рука была… На место нашего приземления приехали ВСУ на трех машинах.
Закадровый голос:
— Нацисты искали летчиков, которые спрятались в паре десятков метров от места приземления.
В кадр вернулся штурман.
Он:
— Петя достал гранату. Достал чеку. Я зажал гранату, положил между нами, и стали ждать. Минут через пять увидели силуэт человека метрах в десяти. Потом самого человека. По форме поняли, что ВСУ. Он прошел мимо. Нас не заметил каким-то чудом. Так, наверно, на судьбе написано…
Снова журналист с Каштановым.
Журналист:
— На что ты был готов в тот момент?
Каштанов:
— Мы были готовы взорвать себя, дабы не попасть в плен.
— И о чем ты думал?
— Да вспоминал свою жизнь. Родителей в первую очередь. Супругу. Как они все это переживут. Но других вариантов у нас не было.
Звучал закадровый голос:
— Националисты все ближе подходили к укрытию, где были Петр и Дмитрий.
Каштанов:
— Вэсэушники проходили от нас метрах в пяти — семи. Помню даже лицо одного. Но когда он прошел обратно, Николаич сказал: «Ничего, поживем еще…»
Журналист:
— Летчикам еще предстояло много испытаний, еще долгий путь из тыла врага. К линии соприкосновения, к своим.
Каштанов:
— Но этот момент — видимо, это было самое страшное. За всю историю, что произошла с нами.
Закадровый голос:
— От дальнейшего поиска пилотов отпугнула врага наша артиллерия.
Каштанов:
— Нас засыпало землей, осколками. Сверху сыпало. Но это отогнало вэсэушников. Они в другое место поехали нас искать.
Журналист:
— Пять часов Петр и Дмитрий пролежали, затаившись в зарослях у болота. Они ждали темноты, чтобы начать путь к своим.
Журналист:
— А эти пять часов, когда вы лежали бок о бок, о чем вы говорили?
Каштанов:
— А мы не разговаривали, дабы не выдать себя. Если разговаривали, то шепотом. Но очень мало.
3. Тридцать километров по раскисшим неубранным полям
Каштанов:
— Первая задача была в максимально короткое время отойти километров на десять… Передвигались мы, ну как? Человек со сломанным позвонком плохо передвигается. Но мы нашли в себе силы и пошли. Шли полями. Первое поле — это было кукурузное поле. Шли по нему. Ужасно хотелось пить всю дорогу. Была фляжка у меня, но вода быстро закончилась. И нас спас еще один пруд. Мы в пруду набрали воды. Пили. И вышли.
Журналист:
— Ты чувствовал свою ответственность за штурмана?
Каштанов:
— Конечно. Потому что я, как командир экипажа, обязан вернуть его домой.
Журналист:
— Путь шел по раскисшим неубранным полям и лесополосам.
Каштанов:
— Тяжело. Мы останавливались, потому что перелом спины у штурмана давал о себе знать. Отдыхали. Пройдем минут десять — пятнадцать, постоим минут пять, отдохнем. Потом дальше. Мы знали: идти нужно. Останавливаться нельзя — мотивировали друг другу. Я его мотивировал, что его дети ждут дома. Он меня мотивировал, что выберемся, все будет нормально. Все будет спокойно.
— И все это время все было тихо-спокойно?
— Слышны были разрывы. Где-то было видно — вертолеты летали ночью. Ребята — мужики, все работали. Делали свое дело.
Журналист:
— Сколько километров вы прошли?
Каштанов:
— Где-то тридцать километров.
— Что у вас было самое главное в движущей силе?
— Знал, что дома ждут, переживают. Супруга, мама переживает. И дал Николаичу слово: Николаич, я вытащу
