Продавец приключений - Георгий Михайлович Садовников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он случайно взял мою пуговицу! – закричал невидимка и дёрнулся, пытаясь освободиться.
Под моими пальцами затрещала ткань. Но я ещё крепче вцепился в пуговицу невидимки.
– Сейчас же отпустите меня! – потребовал невидимка. – Вы порвёте мой простенький мундир, который стоит целое состояние.
– Отпущу, если скажете, кто вы, – пообещал я, по-прежнему держась за пуговицу.
– Я не могу вступить с вами в контакт. Мне кое-что мешает, – ответил невидимка.
Я возразил:
– Вы уже вступили. Мы уже обменялись с вами репликами. С вашей стороны их было даже две.
Мой невольный собеседник помолчал и растерянно согласился:
– Пожалуй, вы правы. Я даже не заметил, как вступил. Значит, я хуже всех в экипаже. Так и войду в историю своей страны как человек, первый заговоривший с землянином. – Невидимка всхлипнул, затем тяжело вздохнул и сказал: – Ну ладно, теперь мне всё равно пропадать. Так что вы хотели узнать: кто мы и откуда? Мы – жители планеты Скромной из созвездия Простецкого-Свойского. Прилетели к вам с единственной, вполне понятной целью: установить контакт с вашей цивилизацией. Если, разумеется, кто-нибудь из членов экипажа окончательно потеряет к себе уважение.
– Что же выходит? Вы такие гордые? И считаете ниже своего достоинства вступать с нами в контакт? – спросил я, не сумев скрыть своего возмущения.
Среди невидимок началась невероятная паника. Рукава, штанины, сапог, пуговицы, пряжки ремней и эполет заметались вокруг меня.
– Что вы? Что вы? Как смели так подумать, совершенно не зная нас? Мы же совсем наоборот! – закричали невидимки в один голос.
– Тогда я ничего не понимаю, что происходит со мной, если верить другим, кстати, очень редко, – сказал я. – О таинственных причинах, мешающих вам контактировать с нами, мы побеседуем потом. А сейчас вы должны мне помочь спасти нашу экспедицию.
И я поведал пришельцам о нашей беде. Мой рассказ вызвал среди них и сочувствие, и растерянность.
– Мы очень опечалены вашей судьбой, – сказал эполет. – Но… но помочь вам не сможем.
– Да что вам мешает, в конце-то концов? – вскричал я, теряя терпение.
– Наша скромность, – кротко ответил эполет.
Мне показалось, что меня подвёл мой тонкий слух.
Я слышал впервые, чтобы скромность была препятствием для свершения добрых дел.
– Да-да, помочь вам мешает скромность, – подтвердил эполет, видя моё смятение. – Мы вас спасём, а потом все станут указывать пальцем на нас и говорить друг другу: «Вот они, нескромные люди! Им очень хотелось отличиться, и для этого они спасли землян. Полюбуйтесь на них!» А мы между тем соревнуемся за звание самого скромного.
– Так вот в чём дело! – сказал я. – Да, на вас будут указывать пальцем, но только по другому поводу. «Это те, кто не шевельнул даже мизинцем, чтобы спасти землян», – вот что тогда скажут люди.
Я услышал лёгкий шорох. Это озадаченные пришельцы тёрли затылки.
– А пожалуй, он прав, – пробормотал эполет, командир корабля.
– Вот это влипли в историю, – добавил тот, кого я держал за пуговицу.
– Мы влипли ещё в тот день, когда отправились в это путешествие, – сказал с горькой усмешкой пришелец с лампасом. – И теперь от хорошего поступка не отвертишься, как ни хитри.
– Ну а если так, то мы поможем, землянин, и тебе, и твоим друзьям, произнёс командир, приняв решение. – Только одно условие: никаких благодарностей. Этого нам не перенести. Мы погибнем от сильного приступа смущения.
Это мне было знакомо. Я и сам однажды едва не погиб от смертельной дозы похвал, когда все газеты мира посвятили свои номера моему скромному юбилею. В тот день число моих приключений перевалило за тысячу. Что тут началось! На меня обрушился небывалый ураган восхищения, и меня спасли лишь железное здоровье и привычка к самым невероятным испытаниям.
Вспомнив этот трагический случай, я торжественно поклялся пришельцам предать их добрый поступок сиюжеминутному забвению.
– И было бы ещё лучше, если бы вы, больше того, отплатили нам какой-нибудь самой чёрной неблагодарностью, – мечтательно добавил пришелец, обутый в сапог.
– Вот этого я обещать не могу, – искренне признался я. – Мы всего лишь слабые люди, и то, чего просите вы, нам, пожалуй, не по силам.
Мои открытые, честные слова немножко расстроили инопланетян и вместе с тем тронули своим благородством.
– Итак, что мы должны сделать? – с отчаянным весельем спросил командир корабля.
Я тут же составил план наших совместных действий. При этом пришлось мне, щадя застенчивый нрав пришельцев, отказаться от очень интересных и сложных, а потому чреватых славой путей. И всё же, несмотря на безыскусную простоту, план мой, как утверждали потом очевидцы, якобы не был лишён изящного остроумия.
Пока пришельцы готовили к взлёту своё космическое судно, я позвал своих товарищей по несчастью, которые всё это время, волнуясь, ждали рождения моей спасительной идеи, а потом отвёл в сторону Машу Фырову и сказал:
– Я прошу тебя, как умную девочку, если Толе вздумается вызвать землетрясение или навлечь другую опасность на лагерь, скажи ему, что это нехорошо.
– Я обещаю! Он больше не будет, – серьёзно ответила девочка.
И я, несколько успокоившись, вернулся на стоянку корабля. Его двигатели уже были запущены, уже урчали на малых оборотах, а экипаж ждал меня, высунувшись в иллюминаторы. То есть в иллюминаторах виднелись блестящие пуговицы, козырёк фуражки, украшенный золотыми листьями, и расшитые обшлага, а сапог стоял у раскрытого люка и нетерпеливо покачивался с каблука на носок.
Я вступил на борт корабля, вытер о половичок ноги и захлопнул за собой люк.
– Эх, пропадать так пропадать! – произнёс командир, нажимая на газ.
И наша экспедиция отправилась в космос на поиски воды.
«Скромняга» стремительно входил в верхние слои атмосферы. А внизу напутственно махали те, кого мы должны были спасти от жажды. Я машинально обвёл оставшихся взглядом и вдруг заметил, что среди них недостаёт Пыпина. Мне показалось, что я ошибся. Потому что Толик остался в лагере. А он-то как раз больше всего интересовал старого хулигана. И я даже подумал, что зря не взял мальчика с собой и оставил, можно сказать, один на один с пагубным влиянием искусителя. Кто знает, хватит ли у отличницы Маши опыта и душевных сил для дуэли с таким матёрым хулиганом?
«Скромняга» между тем углублялся в космическое пространство. Весело гудели машины корабля. Пуговицы, сапог, рукава и лампасы деловито сновали по отсекам судна. Эполет командира сосредоточенно висел над пультом управления в рубке пилота.
И вдруг я увидел в углу кают-компании загадочную личность. Она сидела на корточках и прикрывалась листком бумаги, на котором было начертано безобразными каракулями:
СЕБЯЛЮБЕЦ
Решив, что передо мной незнакомый мне инопланетянин, я шёпотом спросил у командира:
– Как такой откровенный себялюбец мог попасть в ваш экипаж?
– Если бы он был наш земляк, – мечтательно вздохнул командир, – тогда бы мы не знали забот, переложив все нескромные дела на его плечи. Но к сожалению, этот человек – наш пассажир. Он пришёл в ваше короткое отсутствие и, сказав, что ему с нами по пути, попросился на борт звездолёта.
– Но мы ещё сами не знаем, куда летим. Нам только известно – зачем! – сказал я, ничего не понимая.
– Я тоже об этом подумал. Но скромность помешала мне спросить, почему ему так хочется проникнуть на наш корабль.
И всё же я не утерпел и подошёл к пассажиру.
– Не сочтите меня навязчивым. Но меня просто разрывает любопытство. Кто вы? – спросил я как можно повежливей.
– Не скажу! – грубо ответил незнакомец подозрительно знакомым голосом.
– Извините ещё раз, – сказал я. – Но по-моему, у вас каким-то образом оказались футболка и джинсы некоего Пыпина. Вы не находите, что это так?
Незнакомец смешался, но затем нахально произнёс:
– Нет, не нахожу. Потому что мало ли что вам может показаться.
Наверное, его тайна так бы и осталась нераскрытой, но в это время в иллюминатор влетел рентгеновский луч какой-то далёкой звезды и высветил внутренний мир пассажира. И я сразу узнал человека, с которым боролся уже пятьдесят лет.
– Пыпин! – изумлённо воскликнул я. – Что вы делаете здесь?
– Везу себя к воде. Очень желаю пить! – вызывающе ответил Пыпин.
– Остальным тоже хочется пить. Однако они терпеливо ждут нашего возвращения, – сказал я, стараясь говорить ясно и доходчиво.
– А мне до других дела нет, –
