Продавец приключений - Георгий Михайлович Садовников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как же! Там, у горизонта, линии сходятся в одной точке! – воскликнул таксист, начиная понимать, что я имел в виду.
– Ну конечно! – подтвердил я, радуясь сообразительности своего нового товарища. – И самосвал в конце концов упрётся в эту точку!
Вылечив такси, мы отправились вдогонку за Пыпиным и вскоре обнаружили самосвал. Он стоял, уткнувшись бампером в точку. Его кабина была пуста. А сам Пыпин, перетащив за кювет пачки бумаги, уже стоял обеими ногами на чистом листе. Увидев меня, он лихорадочно выхватил из пачки второй лист, и в ту самую секунду, когда Пыпин сунул его себе под ноги, я изловчился, прыгнул и встал рядом с ним.
Нас окружали звёзды и глубокая космическая тишина. Нам было тесно на маленьком листе белой бумаги. Мы стояли, прижавшись друг к другу, отделённые от Земли уже миллионами километров.
– Ой, страшно, – сказал Пыпин, поёживаясь.
– Вы ещё можете вернуться. Пока не поздно, – напомнил я.
– А кто же тогда будет хулиганить на Скромной планете? Искушать Толика Слонова? – спросил Пыпин, стуча зубами.
– Никто не будет, – просто ответил я.
– Вот то-то, – укоризненно сказал Пыпин. – У меня тоже есть понятие долга.
Я снова изловчился и подсунул под ноги целую пачку бумаги, и мы оказались за пределами Солнечной системы. Когда стопка под нами выросла до двадцати одного метра, можно было подать рукой до ближайшей звезды. Мы сделали короткую передышку, выбрав одну из её планет, пригодную для жизни, и я снова принялся за работу.
И вот наконец наш бумажный столб достиг высоты в пятьсот метров – мы стояли на краю родной Галактики. Перед нами сияло Простецкое-Свойское созвездие, и там вокруг одной из звёзд вращалась Скромная планета, от которой нас отделяла толщина всего лишь одного листика бумаги.
Я, волнуясь, подержал этот листок в руках – по случайному совпадению он оказался последним – и потом положил его под ноги. И мы, подняв над головой руки, тотчас упёрлись ими в поверхность Скромной планеты. И я, и Пыпин как бы стояли на руках посреди незнакомой улицы.
– Мама, мама, посмотри, какие нескромные люди! – послышался звонкий голос невидимого мальчика.
– Батюшки, и ходят на руках! Вот до чего падают нравы. А ты не смей на них смотреть, они ничему хорошему тебя не научат, – откликнулась невидимая мать малыша.
Я решился, сделал кульбит и удачно встал на ноги. И, не теряя времени, огляделся по сторонам.
Мы находились на широком проспекте посреди огромного странного города.
Город казался вымершим. На тротуарах не было ни души.
По асфальту разъезжали пустые автомобили и троллейбусы, и можно было подумать, будто они разъезжают сами по себе, как большие заводные игрушки.
Но по плотности окружающего нас воздуха я догадался, что мы очутились в центре огромной толпы, и когда в неё вливался новый зевака, воздух пружинил, становясь ещё плотней.
Я увлёкся знакомством с чужим далёким миром и не заметил, что Пыпин для невидимок всё ещё стоит на руках, вызывая их осуждение.
– А этот совсем потерял стыд. Так и старается показать: вот, мол, как я умею, – говорили про него скромняги.
Им было невдомёк, что Пыпину, который уже полвека пренебрегал утренней зарядкой, не так-то просто сделать и обычный кульбит.
– Чего ругаетесь? – обиделся Пыпин. – Может, это не я, а вы ходите вниз головой? Может, я держу на руках вашу планету? Вот возьму и перестану держать, и пусть она летит в тартарары. – И старый хулиган, кряхтя, перевалился на ноги.
Среди невежественных скромняг, считавших, как известно, знания проявлением зазнайства, поднялась такая паника, что Пыпин перепугался сам.
– Ладно, не бойтесь. Вашу планету держит другой наш человек. Скромный, а потому и невидимый, как и вы, – солгал хулиган, вдруг неожиданно пожалев скромняг.
– И ему при такой нескромности удалось остаться невидимым? – изумился кто-то из толпы.
– Я бы ни за что не решился на такую потрясающую нескромность. Это же надо: держать на себе целую обитаемую планету! – произнёс и с ужасом, и с восторгом другой скромняга.
– Они, наверно, тщеславцы, – предположил кто-то ещё.
– Да на тщеславцев-то, пожалуй, не похожи. Они напоминают землян. Разве что возрастом немного постарше.
Я обернулся на этот голос и заметил, что его обладатель не был полным невидимкой. Там, где он стоял, на высоте человеческого роста, сверкало круглое врачебное зеркало. Я обрадовался этому человеку, потому что он не являлся образцовым скромнягой и с ним, наверное, можно было поговорить.
– Доктор, – сказал я, шагнув к нему, – а где сейчас эти земляне? Девочка и мальчик?
– О, лучше бы вы не спрашивали о них! – воскликнул врач-скромняга. – Это была печальная история. Первой появилась девочка Маша. Мы до сих пор не можем понять, как она попала на нашу планету, хотя над этой загадкой ломали умы самые никудышные скромняги. Девочка пыталась нас убедить, что быть чрезмерно скромным очень плохо.
Едва доктор повторил Машины слова, как послышался дружный удаляющийся топот, и я понял, что толпа разбежалась, испугавшись Крамольных речей. И мы остались втроём.
– И тогда ей тоже никто не поверил, – продолжал врач свой рассказ. Трудно сказать, что бы ещё предприняла эта настойчивая школьница, если бы о девочке с Земли не узнали тщеславцы. Они похитили Машу и унесли её в лес. А вскоре появился мальчик. Узнав, что Машу похитили, он тотчас отправился в лес за Машей, и с тех пор о них ничего не было слышно.
Я попросил отвести нас в лес, но врач, смутившись, сказал:
– Я бы вас отвёл, если бы знал, что это такое. Мне говорили, что лес – это место, где обитают тщеславцы, и что оно находится где-то за городом.
– Интересно, как вам удалось построить свои дома и эти автомобили, если вы даже не знаете, что такое лес? – спросил я, подумав, что, может, туземцы шутят, разыгрывая нас, землян, притворяясь излишне скромными.
И тут я заметил, что дома иссечены трещинами и стоят кое-как, скособочившись, того и гляди рухнут от слабого дуновения ветра. И машины тоже ползают как-то боком, задыхаясь и кашляя.
– Мы уж и сами не знаем, когда построили город, – смущённо пробормотал врач, и под зеркалом в воздухе появилось розовое пятно.
Врачу стало так неловко за себя и своих сограждан, что он даже не сумел скрыть краску стыда.
«Если так будет продолжаться и дальше, то эта страна превратится в руины, – с горечью подумал я. – Я должен спасти скромняг и их страну от верной гибели. А Маша и Толик, отважные ребята, ещё продержатся час-другой».
Но как излечить туземцев от чрезмерной скромности, этого я не знал. И уже было отчаялся, да неожиданно вспомнил слова эполета о том, что его земляки вернутся к нормальному образу жизни, когда кто-нибудь из людей наконец-то достигнет предела скромности. Это был ключ к спасению скромняг. Ах, если бы кто ещё научил, как им пользоваться! Но нас было только двое, а вернее, я остался один. Пока я был погружён в свои размышления, Пыпин исчез. Видимо, начал действовать, плести против меня новые сети.
Словом, на мудрый совет нечего было рассчитывать, и я, доверившись судьбе – что будет, то будет, – сказал врачу:
– Ладно, отведите меня к президенту страны. Может, мне, как всегда, удастся что-нибудь случайно придумать.
Президентский дворец оказался в двух шагах от места нашей высадки на планету. Я распрощался с врачом у порога приёмной, и невидимый секретарь авторучка и блокнот ввёл меня в огромный, но запущенный кабинет и доложил о моём прибытии. Навстречу мне из-за широкого письменного стола вышли строгий чёрный галстук, белоснежные манжеты и лакированные туфли с острым носком. И сейчас же заиграл оркестр невидимок, и невидимый хор торжественно пропел:
Я – скромный,
Он – скромный,
Мы скромные все!
Кроме тебя!
– Это наш гимн, – пояснил президент и приветствовал меня как представителя далёкой, но дружественной цивилизации, сказав, что недавно здесь уже были двое землян и тут же исчезли, ещё до начала официальной встречи.
Затем мимо меня промаршировал почётный караул. Я узнал его по бряцанию невидимого оружия и нестройному топоту сапог.
Когда ритуал был исчерпан, президент предложил мне сесть в широкое пыльное кресло и жалобно сказал, имея в виду прошедшую церемонию:
– Каждый раз как нож в сердце торжественная шумиха, необходимость
