Продавец приключений - Георгий Михайлович Садовников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она произнесла это с таким терпением, словно осталась с Толиком в классе после занятий и объясняла непонятый им урок.
– Это правда? – встревожился Толик.
– Толик, ты же понимаешь, как я добросовестно учу. Не зубрю, а вникаю в самую суть материала, – напомнила Маша.
– Маша, я подумал: ты абсолютно права. Я больше не буду, – ответил искренне Толик.
После этого он ходил за Машей по пятам и прислушивался к её каждому слову, вызывая у Пыпина сильное чувство досады. Признаться, мне тоже было обидно. Ну конечно, я самый обыкновенный человек, простой смертный. Я и сам это подчёркивал не раз. И всё же и мне хотелось надеяться в душе на свою некоторую необычность. Но если уж так отличница говорит, какие тут можно питать надежды. Это, выражаясь её словами, во-первых. А во-вторых, я то же самое Толику внушал, но мне-то мальчик почему-то не верил.
Я было решил с Машей поговорить – выяснить отношения, но в последний момент не посмел. С детства испытываю перед отличницами этакую робость. А вот у Толика я не удержался и спросил: почему он меня не послушал.
– Иван Иванович, вы взрослый, – ответил вежливо Толик Слонов. – Взрослые всегда так говорят, потому что они взрослые. И детство у них было давно. А если уж так моя сверстница говорит, значит так и есть на самом деле. Вы понимаете?
Я ничего не понял, но скрыл это. Главным ведь было другое: Толик совсем ушёл из-под влияния Пыпина.
– Всё равно он далеко не уйдёт! Это дело моей чести! – грозился Пыпин, когда мы оставались одни.
Так прошло несколько дней. Инопланетяне постепенно смирились со своей нескромностью и однажды вечером, когда в нашем лагере разожгли костёр и пили чай из чистейшей родниковой воды, они перебороли смущение и подсели к нашему огню. Мы угостили их чаем и попросили рассказать о своей родной планете.
Пришельцы отошли в сторонку, посовещались, и потом командир с весёлым отчаянием произнёс свою присказку:
– Эх, пропадать так пропадать! Ладно, слушайте, земляне. Планета наша, как я уже говорил, называется Скромной. Ну а мы, её обитатели, зовём себя скромнягами. Вы уже, наверное, поняли, что главной добродетелью у нас является скромность. Совершенствуя с веками это достоинство, мои соотечественники стали невидимыми. Потому что показываться кому-либо на глаза считается крайней степенью нескромности. И в таком случае можно подумать, что человек воображает, считает себя необычайно красивым.
– А почему у вас немножко не так? У одного виден сапог, у другого пуговицы. А на вашем плече и вовсе красивое украшение, – строго спросила наша отличница.
– Вы правы, – согласился капитан, невидимо краснея. – Я и мои люди недостаточно скромны. Нам так и не удалось достичь совершенства. Нас собрали со всей планеты, потому что ни один стопроцентный скромняга ни за что не решится вступить в контакт с другой цивилизацией. И как видите, мы вступили. Теперь мы безнадёжно нескромны. А лично я ещё боюсь и того, что меня за этот удачный полёт изберут президентом страны.
– Вас президентом? – удивился Толик. – Но ведь на этот пост избирают самых достойных!
– А у нас наоборот, – с сожалением произнёс капитан. – Президенту оказывают такие почести, что их не перенесёт ни один настоящий скромняга. И главе государства необходимы хоть какие-то знания. А стопроцентный скромняга учится в школе на двойки, чтобы не подумали, будто он всезнайка, будто бы он считает, что знает всё.
– Значит, на вашей планете нет ни одного отличника? – нахмурилась Маша.
– К сожалению, есть. Но к счастью, они большая редкость. На свою беду, я в своё время учился только на четыре и пять, – признался капитан с тяжёлым вздохом. – С этого и началось моё падение.
– Вот бы где я развернулся. Среди своих-то, – сразу размечтался Пыпин, – не надо читать и писать. Не планета, а рай. И ещё при этом считаешься скромным. Ух и натворил бы я дел!
Но всем нам, остальным землянам, было жаль скромняг, зашедших в погоне за скромностью так далеко, что теперь им ни в зеркало на себя посмотреть, ни сфотографироваться в семейный альбом из-за отсутствия внешнего вида.
И больше всех была озабочена Маша. Её взволновала низкая успеваемость скромняг.
– Скажите, капитан, и давно у вас это началось? Я имею в виду стремление к скромности? – спросил майор Стенли с дотошностью истинного учёного.
– Я точно не знаю, – сказал капитан. – Может, на этот вопрос ответят пуговицы. Они имели неосторожность прочитать дюжину книг по истории.
Пуговицы, молчавшие, как и другие его товарищи, весь вечер, шумно вздохнули и произнесли:
– Это началось очень давно. Точная дата не установлена по причине того, что никто у нас не занимается хронологией. Во всяком случае, однажды некий человек, личность которого не установлена по известной уже причине, сказал другой неустановленной личности: «А я, между прочим, самый скромный человек на нашей планете». – «Ты ошибаешься, – возразила вторая неустановленная личность. – Самый скромный я!» – «Нет, я! И я тебе это докажу!» – «А я докажу тебе!» В это время к ним подошла третья неустановленная личность и, узнав, о чём спор, подумала и сказала: «Не спорьте! Вы оба скромны, в этом сомнений нет. Но самый скромный на планете я!» Потом в этот спор включился четвёртый, пятый… Люди старались доказать на деле свою скромность. И постепенно началось соревнование за звание Самого Скромного, которое продолжается до сих пор.
– И кто же стал Самым Скромным? – спросил я, признаться немного задетый претензиями инопланетян. Уж кому, как не мне, знать, кто скромнейший из скромных.
– А в том-то и дело, что Самый Скромный ещё неизвестен, – не выдержал и разговорился лампас.
– Видимо, это выяснится только тогда, когда скромняги достигнут вершины совершенства. То есть предела скромности, – вставил словечко сапог.
– Значит, – спросил я, осенённый внезапной идеей, – значит, если скромняги узнают, что место Самого Скромного занято, то стремление к совершенству исчезнет? И скромняги вернутся к обычной жизни?
– Пожалуй, это так, – признал капитан. – Если место Скромнейшего будет занято, предел достигнут, нам придётся совершенствоваться в другом.
Сапог присвистнул и сказал:
– Но когда это будет! Для совершенства практически нет границ!
И тут мной овладел азарт.
– Ну а если бы нашёлся…
Но меня перебила Маша, задумчиво сказав:
– Простите, Иван Иванович, по-моему, я вижу совершенно другой сон. Как будто я на планете…
И, не договорив начатой фразы, Маша исчезла…
– Она уже на планете Скромной! – пояснил я, почему-то догадавшись раньше других.
Майор Стенли и его соратники по экспедиции тотчас заволновались. Инопланетяне молчали, но я чувствовал, что они тоже озабочены.
– Маша там пропадёт! Она же принципиальная! Мы должны ей помочь! – закричал Толик Слонов.
– Толик, подожди, – сказал я, зная горячий нрав мальчика и его стремление к безрассудным поступкам.
Я хотел ему объяснить, что за Машу опасаться не нужно. Что с ней, лично, всё это происходит во сне. Маше стоит только проснуться, и она избавится от самой, казалось бы, непоправимой беды. Но я не успел сказать всё это Толику. Он, не дослушав меня, тоже исчез.
То есть взял и оказался на планете Скромной.
Его внезапное исчезновение вызвало новый прилив растерянности в нашем стане.
– Иван Иванович! Я бывалый путешественник, видел всякое, но это, знаете… – пожаловался майор Стенли, не найдя даже названия происшедшему.
– Это что же в самом деле? – подхватил Пыпин. – Только мне захотелось снова сбить мальчишку с правильного пути, а он взял да исчез? Так не пойдёт! В погоню! В погоню!
А скромняги вообще не знали, что и сказать. Так их ошеломило всё происходящее на Земле.
Я случайно оказался единственным в лагере, кто не потерял голову и сохранил полное самообладание.
– Итак, какие опасности существуют на вашей планете? – быстро спросил я капитана «Скромняги».
– Опасность у нас, пожалуй, одна, но очень серьёзная – тщеславцы, лесной народ. Всех, кто попадает к ним в плен, они заражают ужасным тщеславием, – сообщил капитан.
После этого я развеял тревоги, охватившие лагерь, объяснив, где сейчас Маша и Толик Слонов и каким образом они туда попали. Но беспокойство за судьбу мальчика у нас не прошло.
Признаться, вначале я было опять рассердился на Толика, но тут же подумал, что мальчиком на этот раз руководило не сумасбродство, а благородное желание спасти Машу Фырову. Конечно, ему следовало отпроситься у взрослых.
А может, с другой стороны, Толик боялся опоздать на помощь.
Может, он считал, что Маша уже попала в беду.
А теперь наступила моя
