Руссиш/Дойч. Семейная история - Евгений Алексеевич Шмагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вторую половину этого мини-поселения должна была составить общедоступная территория спокойного обитания сотрудников и членов их семей – жилой корпус на
две сотни квартир, десятилетняя общеобразовательная школа, детсад, медпункт, кинозал, магазин, ресторан и огромная зона отдыха, включающая закрытый спортивный зал, теннисный корт, площадки для волейбола, баскетбола и городков, уютный пятачок для проведения вечеринок на свежем воздухе, бассейн под маркой пожарного резервуара (иметь настоящие бассейны посольствам когда-то запретили, да так о том и забыли), да и кое-что другое.
Пока же персонал посольства вместе с командирами чувствовал себя на президентской вилле как селёдки в бочке. Но никто не ворчал, не диссидентствовал, жили как на родине – ожиданием светлого будущего.
Посол принял обербургомистра приветливо. В главном дипломате страны Советов в Западной Германии ощущался размах человека думающего, заинтересованного в развитии отношений. Тем не менее разговор не получился. Фалин резал какими-то загадочными, то ли высокопарными, то ли пустопорожними фразами про «вечно вчерашнюю» политику ФРГ. Как будто и не было пятилетки разрядки и не сам генеральный секретарь Леонид Брежнев похвально отзывался о новой восточной политике Западной Германии. Предупреждал, что «задушить Союз в объятиях на волне примирения, как здесь некоторые рассчитывают, не получится, и не мечтайте». Какое отношение имели эти строгие установки к делу побратимства городов? Буркхардт ничего не понял.
Письмо бургомистра вместе со справкой о Мюнстере, который рвался на амбразуру холодной войны и желал установить дружбу и партнёрство с примерно такой же величины городом в России, посол милостиво взял в руки. Но тут же, будто они заразные, передал документы сотруднику, присутствовавшему на беседе и без передышки записывавшему, в особенности хлёсткие высказывания руководителя.
Радушно прощаясь, предупредил, что ответа ждать придётся долго («бюрократия, знаете ли, не меньшая, чем в Германии»). Прошло три года, «голубя разрядки» Валентина Михайловича Фалина заменили. Но в администра-
ции Мюнстера никакой – ни да ни нет – весточки из посольства в Бонне так и не получили.
Максим в Западном Берлине подобные методы работы коллег отвергал начисто. На все приходившие в генконсульство письма поклонников Советского Союза и его злостных недоброжелателей он стремился давать краткие, но вежливые ответы. Культура переписки – важный показатель работы дипломатического представительства любой страны.
Мировая дипломатия начинала приобретать всё более публичный характер. Иностранных дипломатов воспринимали как визитку государств, которые они представляли. По их поведению, выступлениям, ответам на обращения и даже внешнему виду местное население формировало своё собственное представление о той или иной нации.
Приглашения высказаться о политике родного отечества время от времени поступали и в генеральное консульство. Старшие сослуживцы от таких мероприятий, как правило, уклонялись – свободно говорить на немецком могли не все. Да и вести открытые дискуссии на заковыристые темы в западной аудитории было ой как не просто. Чаще всего приходилось отдуваться самому младшему сотруднику. Максим не пересказывал, как рекомендовалось, доклады генсека на очередном пленуме ЦК КПСС. Он простым языком просвещал слушателей о жизни на своей родине в совокупности хорошего и плохого. Зал замирал, когда речь заходила о войне и жертвах народов Советского Союза. Спустя 30 лет после её окончания в западной части Германии весьма смутно представляли характер и размеры содеянного нацизмом на советской территории.
Государственный служащий должен был априори отстаивать официальную позицию родной страны. Поэтому референту подчас приходилось «наступать на горло собственной песне». Чаще всего это случалось тогда, когда надо было превозносить новые советские внешнеполитические инициативы. Им, как каждый раз заявлял Громыко,
должен был аплодировать весь мир. Но жиденькие аплодисменты почему-то каждый раз раздавались только в лагере прогресса и социализма, да и то, как правило, после посещения советским послом министра иностранных дел соответствующей братской страны.
В посольстве за стеной существовал более строгий порядок организации лекционной работы. Каждый дипломат обязывался выступать на заводах и фабриках ГДР. Главные умники парткома сочинили макет лекции на полтора часа о миролюбивой внешней политике первой страны социализма и достижениях социалистического строительства. Зачитать вслух текст этого словоблудия на ломаном немецком было крайне тяжело. Тем не менее большинство докладчиков, будучи не в состоянии вымучить собственную версию, мужественно пытались декламировать с высокой трибуны парткомовский вариант. Столь же мужественно пытались высидеть томительное мероприятие слушатели – верные товарищи из ГДР. Многие засыпали, но так или иначе и в посольстве, и в ячейках СЕПГ ставилась жирная галочка о ещё одной успешно проведённой акции во славу нерушимой дружбы между народами СССР и ГДР.
Главным коньком Максима Селижарова была, конечно, аналитическая работа. В чём состоит генеральная функция дипломата в стране своего пребывания? Он должен ежедневно озираться вокруг и всё увиденное и услышанное из того, что могло бы представить хоть малейший интерес для родины, излагать в различных информационных материалах, периодически направляемых с диппочтой в центр. И сверх того – поскольку круг интересов родного государства может в силу ряда обстоятельств неожиданно и резко расшириться, желательно брать на карандаш даже то, что на сегодняшний день вроде бы остаётся для твоего отечества совсем неинтересным.
Два конкурента дипломата выполняют аналогичную работу – журналисты и разведчики. Но конечная продукция, выходящая из-под их перьев, имеет существенные различия. Газетчик без особой ответственности вправе
сочинять что угодно, упражняться в красивостях, растекаться мыслию по древу. Про него иногда говорят: соврёт – недорого возьмёт. У разведчика есть небольшая слабость – он обязательно зациклится на чём-то одном, превратно кажущемся ему первостепенным, и изобразит картину случившегося преимущественно с явным, через лупу, преувеличением.
А вот дипломатические депеши в идеале должны представлять собой ёмкий и лаконичный срез всесторонней и объективной информации о том или ином явлении с непременными выводами, прогнозом на дальнейшее развитие ситуации и ответами на ключевой вопрос, мучающий дипслужбы любой страны, – что делать?
Внутренняя закрытая служебная переписка в дипломатических службах центральных игроков мировой политики, как показывают рассекреченные Викиликсом и Сноуденом документы, по своей форме и даже содержанию на удивление похожа. Дипломаты всех стран любят метафоры, образы, ассоциации и не прочь давать забористые характеристики своим партнёрам – вплоть до глав государств их аккредитации, министров иностранных дел и прочих партнёров по беседам.
Слава Богу, шифровки те читает ограниченный круг лиц в столицах, куда они поступают. Важные персоны, наверное, не без удовольствия знакомятся с
