Руссиш/Дойч. Семейная история - Евгений Алексеевич Шмагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Большинство с удовольствием базарили по поводу гневно-грустных публикаций о ямах на дорогах, которые периодически подбрасывала возмутительница общественного спокойствия той поры – «Литературная газета». Кое-кто без зазрения совести весь трудовой день читал художественную литературу (особенной популярностью пользовался Валентин Пикуль) или вёл бесконечные телефонные переговоры с многочисленными родственниками или друзьями. Отдельные персоны оставляли утром у рабочего станка пиджак, исчезали и появлялись только к шестичасовому пиканью.
Атташе Селижаров старательно исполнял ответственные задания руководства, если таковые поступали – найти в материалах съезда партии точную цитату или корректную цифру, узнать, как правильно пишется фамилия какого-нибудь члена ЦК и когда у того день рождения, отнести в бюро размножения так называемую «восковку» – напечатанный на вощёной прозрачной бумаге текст нот и заявлений, сочинённых завом и замами. Мудрёных «ксероксов» тогда и в помине не было. Настоящим праздником труда становился перевод газетной статейки с немецкого на русский.
Иногда по несколько раз в день служба заставляла заглядывать к шефу. Почти всегда встреча с начальником-грубияном портила настроение. Но альтернатива отсутствовала. Поэтому перед каждым заходом в «камеру пыток», как кто-то образно, но в точку поименовал кабинет Дуренко, приходилось психологически возводить вокруг себя некий кокон, который отражал бы сочные плевки руководителя.
Близких друзей в отделе Максим не приобрёл. Оба берлинских приятеля Осокин и Счастливцев трудоустроились в другие подразделения. Встречались в 11 часов поутру в столовой самообслуживания на первом этаже. Своими архитектурными очертаниями она немного напоминала Грановитую палату в Кремле. На раздачу обедов выстраивалась дикая очередь из внешторговцев, ко-
торым принадлежали четыре пятых высотки. Более доступными считались буфеты. В одном из них разливали настоящий, а не помойный, как обычно, чай вишнёвого цвета. На прилавок выкладывались горячие – пальчики оближешь! – сдобные булочки с маком или изюмом и бутерброды с вполне достойной докторской колбасой. В магазинах к тому времени этот «деликатес» стали выбрасывать всё реже и реже.
За чаепитием друзья обменивались информацией о житие-бытие. Из этих дружеских и вполне откровенных разговоров следовало одно – на других этажах мидовской части здания разворачивалась такая же унылая, но вполне приемлемая и устраивающая абсолютное большинство жизнь. Но в отличие от германистов – без оскорблений и унижений рядового состава со стороны вождей. Везде работы было мало. То ли в министерстве господствовал явный переизбыток сотрудников, то ли командующие не умели наладить трудовой процесс таким образом, чтобы коллектив (дипломаты всё-таки!) хоть немножко почувствовал причастность к делу формирования внешней политики родного государства.
Однажды Максима отправили на какое-то внутриминистерское мероприятие, проходившее в большом, аж на полтысячи кресел, актовом зале. МИД делил его с Внешторгом. На собрании выступал один из заместителей Громыко. Функционера такого высокого уровня Максим видел впервые в жизни и, понятное дело, приготовился ловить каждое слово из уст этого высокопоставленного чиновника. Боже, сколь велико было разочарование! Косноязычный заммининдел нёс со сцены откровенную чепуху, бредятину без какого-либо смысла, но старался надувать щёки и изображать из себя великого стратега и мыслителя.
«Ну, если таким людям отданы бразды правления в министерстве, то ничего хорошего в будущем МИДу как своих ушей не видать, – пришёл к заключению Максим. – Какие реформы? Какие творческие состязания? Какие санатории? Какое повышение зарплат? Сплюнь и разотри!»
Друзья молча выслушали горестный доклад приятеля. Осокин неожиданно вспомнил Некрасова. Как там у него? «Вынес достаточно русский народ. Вынес и эту дорогу железную, вынесет всё, что господь ни пошлёт. Вынесет всё – и широкую, ясную грудью дорогу проложит себе…»
– …Жаль только – жить в эту пору прекрасную уж не придётся ни мне ни тебе, – хором продекламировала тройка.
Стихи классика звучали как никогда актуально.
В конце второго года пребывания в высотке, когда подступила пора задумываться о следующем маршруте за границу, в отделе появился плечистый парень с невзрачной внешностью. Знающие коллеги нашептали Максиму, что это товарищ якобы «оттуда», направлен на стажировку в МИД, очевидно, перед загранвыездом. Правда, утверждали, что нынешний гость – птица особо крупная. Новичок будто бы приходился родственником одному из главных распорядителей в КГБ. Поэтому, дабы чего не вышло, рекомендовали держаться от него подальше. Согласно общему мнению, ничего хорошего связи на этом направлении мидовцам обычно не сулили.
Максим прекрасно помнил и о наставлениях сестры. Искать на свою голову приключения он не желал. Однако события развернулись неожиданным образом. Сергей, так звали стажёра, как-то присел за столик в столовой, за которым чаёвничала тройка друзей. Слово за слово, завязался разговор. «Чужак» оказался приятным собеседником и всем понравился. С Максимом, работавшим в отделе чуть ли не за соседним столом, быстро зажглись особо тёплые и тесные отношения.
На следующей неделе в обеденное время они вместе отправились в кино. На Арбате рядом с высоткой существовал малюсенький кинотеатр «Наука и знание», где демонстрировались короткометражки – документальные, но изрядно занимательные фильмы. Туда частенько заглядывал изнывавший от безделья мидовский люд. Обеденный промежуток растягивался на часа два, а то и боль-
ше, никто не контролировал, и за это время можно было успеть и пищу принять, и кино посмотреть. Особенно в плохую погоду, когда обычное «прошвырнуться по Арбату» удовольствия не доставляло.
В тот раз шли «Воспоминания о будущем» Эриха фон Дэникена, раскрутившего на весь мир теорию пришельцев. Автор объявлял пустыню Наска в Перу космодромом для неопознанных летающих объектов и приводил другие убедительные доказательства пришествия на землю в далёком прошлом живых существ из космоса. Фильм очень, очень понравился, было о чём поспорить.
Вечерком решили продолжить общение и по дороге домой прогуляться по Садовому кольцу от Смоленки до метро «Парк культуры». Напротив альма-матер у Крымского моста размещался пивной бар, куда после занятий забегали студенты МГИМО. Туда и зашли. После кружки со стопкой Сергея вдруг потянуло на откровенность. Хотя у Максима и в мыслях не было выспрашивать насчёт места работы, семейного положения и прочих страниц засекреченной, очевидно, биографии нового знакомого, тот сам зачем-то пустился в долгий рассказ о своей бренной жизни.
Да, ещё в Инязе пригласили его на службу в известное ведомство. Люди с языками иностранными, но умеющими держать язык за зубами, там очень требовались. А лет десять назад судьба забросила в секретариат генерала Юрия Михайловича Долгорукого. Он курировал один из важнейших участков внешней разведки и слыл едва ли не самым компетентным