Иллюзия греха - Александра Маринина

Глаза у Иры стали испуганными, кровь отлила от лица, и от этого прыщи сделались ярче и заметнее. Слишком много плохих новостей свалилось на нее за последние недели, и от серьезного разговора с сотрудницей уголовного розыска она ничего хорошего уже не ждала.

Насте было отчаянно жаль эту девчушку, такую одинокую в огромном мире самодостаточных и благополучных взрослых, но скрывать от нее правду, рассказанную Волоховым, было нельзя. Она имеет право знать, кто ее отец и что он сделал с ее матерью, сестрами, братом и с ней самой.

Рассказывала Настя не спеша, тщательно выбирая выражения, чтобы не напугать Иру еще больше и не вызвать в ней отвращения к себе самой и своим родным. Ведь именно это произошло с ее матерью, которая узнала об экспериментах Волохова и решила, что родила и растит не детей, а монстров, чудовищ, искусственных людей. На самом деле все это было не так, это были замечательные живые дети, правда, болезненные и подвергнутые радиологическому воздействию по специальной методике, но не монстры и не чудовища. Единственное, о чем Настя решила пока умолчать, это о том, что со своим родным отцом Ира уже почти год живет бок о бок в одной квартире. Ира слушала ее, напряженно приоткрыв рот, но не ужас видела Настя на ее болезненном личике, а странное выражение не то понимания, не то просветления.

— Значит, все это благодаря ему? — спросила она, когда Настя закончила свое повествование.

— Что — это?

— То, что я могу работать так много и содержать семью. Если бы не его эксперименты, я бы ничего не смогла, да?

— Ирочка, если бы не он, тебе и не пришлось бы работать так много. Твоя мама, сестры и брат были бы здоровы, твой отец был бы жив, и ты жила бы совсем по-другому.

— Неизвестно, — девушка покачала головой. — Мало ли как жизнь сложилась бы. Значит, мама совсем ни в чем не виновата?

— Конечно, не виновата. Она просто помешалась от ужаса и горя, когда узнала, что сделали с вами.

— Нет, все равно, — Ира снова упрямо покачала головой, — он же хотел как лучше. Он хотел, чтобы мы с Павликом были сильными и выносливыми, а Натка и Олечка — способными и талантливыми. Он нам добра хотел. А мама этого не оценила. И сделала так, что все стало только хуже. Она должна была верить ему, раз уж любила и рожала от него детей. Я бы на ее месте так не поступила. Можно мне с ним познакомиться?

— Зачем?

— Но он же мой отец. То есть наш отец.

— Ира, он за шесть лет ни разу ничем вам не помог. Наверное, вы ему не нужны, как ни горько в этом признаваться.

— Нет, я знаю, мы ему нужны. Просто он чувствовал себя очень виноватым за то, что все так вышло, поэтому не признавался. Он же ходил и в больницу к детям, и к маме в дом инвалидов, вы сами говорили. Значит, мы ему небезразличны. Я думаю, мне надо обязательно с ним познакомиться и сказать, что я ни в чем его не виню, он не может отвечать за мамины поступки.

Такого поворота Настя не ожидала. Конечно, за шесть лет Ира устала от постоянно грызущего ее чувства ненависти к матери, она больше не хочет ненавидеть, она хочет всех простить и всех любить. Ведь именно любви ей так не хватает. Она не понимает очевидного, потому что не хочет понимать, и готова придумывать оправдания Волохову, закрывая глаза на все, что этим оправданиям противоречит. Она устала бороться одна, никому не нужная, кроме своих инвалидов, всеми брошенная без помощи и поддержки. На самом деле единственным, от кого она слышала хоть какое-то слово заботы и внимания, был именно ее отец, квартирант Георгий Сергеевич. Он так понравился ей с первого же раза, что Ира даже пренебрегла строгим наказом Стасова. В милиции проверяли всех ее жильцов. Всех, кроме Георгия Сергеевича, у которого она даже не удосужилась посмотреть паспорт, до такой степени сразу прониклась к нему доверием. Тихий, скромный бухгалтер, делящий квартиру со стервой-женой. Разве от него можно ожидать неприятностей? Так, может быть, не нужно убеждать ее в том, что Волохов, ее отец, — мерзавец? Она уже готова если не любить его, то по крайней мере ждать от него заботы и тепла. Но ведь если не дождется, то ее ждет болезненное разочарование.

— Ира, тебе, наверное, неприятно это слышать, но я должна сказать, что твоя мама была не единственной женщиной в жизни Волохова. У него есть и другие дети. Вряд ли он сможет уделять тебе много внимания, ведь ты — его старшая дочь, а другие дети еще совсем маленькие. Ты не должна ждать многого от него, — осторожно сказала Настя.

Ира помрачнела, но всего на несколько секунд.

— Мне ничего от него не нужно, я до сих пор сама справлялась и дальше справлюсь. Вы думаете, он мне помогать не будет? И не надо. Пусть не помогает. Но пусть он будет, ладно? Настя не нашлась, что ей ответить. Действующий Уголовный кодекс не содержит статьи, в которой прямо предусмотрена ответственность за то, что делал Волохов. Незаконное врачевание? Отпадает, у него есть диплом врача, а за незаконное врачевание можно привлекать только лекарей без соответствующего образования. Телесные повреждения, повлекшие расстройство здоровья? Это очень сложно доказывать. Радиологическому облучению подвергались матери, а у них никакого расстройства здоровья не наблюдается. Даже если удастся точно установить, что проблемы со здоровьем у детишек возникали именно вследствие тех экспериментов, которые Волохов проводил на беременных женщинах, все равно с юридической точки зрения вряд ли что-то получится. Нерожденный ребенок по нашему законодательству человеком не считается, ведь аборты у нас убийством не признаются, а причинить телесные повреждения, повлекшие расстройство здоровья, можно только человеку. Так что уголовная ответственность доктору, пожалуй, не грозит. Позор, презрение коллег, скандал в прессе, возмущение медицинской общественности — это скорее всего будет. А больше ничего. И как знать, не окажется ли его старшая дочь Ира Терехина после этого единственным человеком, которому будет нужен всеми отвергнутый Валерий Васильевич Волохов. Вряд ли матери его детей, его бывшие и нынешние любовницы, простят его. А Ира простит, уже простила.

Их разговор затянулся далеко за полночь. Настя уже не могла бороться со сном, глаза ее закрывались, и она стала устраиваться на составленных в ряд стульях.

— Ничего, если я подремлю? — виновато спросила она.

— Конечно, конечно, — закивала Ира, — спите. Я посижу. Вы не беспокойтесь, я не засну и ничего не пропущу. Если что подозрительное услышу — сразу вас разбужу. Не волнуйтесь.

Проснулась Настя, когда уже светало. Она поднялась, с трудом распрямляя руки и ноги, затекшие от пребывания в неудобной позе на узком жестком ложе. Ира сидела у стола с зажженной настольной лампой и что-то читала.

— Что читаешь? — поинтересовалась Настя.

— Вот, книжку взяла на полке. Нельзя было? — испуганно спросила Ира.

— Можно. Читай на здоровье. Что это?

Ира закрыла книгу и показала Насте обложку. Пособие по матанализу.

— Господи, что ты тут можешь понять? — изумилась Настя.

— Ничего не понимаю, ни слова. Так чудно, — Ира робко улыбнулась. Слова вроде все знакомые, простые, а понять ничего не могу. Неужели Натка это все знает?

— И даже больше. Судя по рассказам Волохова, она очень прилично разбиралась в математике, насколько это вообще возможно в ее положении. Твоя сестра действительно необыкновенно способная.

— А... этот... ну, Волохов, он что, занимался с ней?

— Он так говорит.

— Вот видите, значит, он все-таки о ней заботился. Нет, не может быть, чтобы мы были ему безразличны. Анастасия Павловна, почему он не хочет меня знать? К младшим ходит в больницу, а ко мне ни разу не пришел. Это из-за того, что я такая страшная?

— Господи, Ириша, что ты такое говоришь? — возмутилась Настя. — Кто тебе сказал, что ты страшная? Глупости какие!

— Нет, правда, у меня все лицо в прыщах, и спина тоже. Ему, наверное, неприятно, да?

Черт с ним, внезапно подумала Настя, если девочка хочет сказку, она ее получит. Как бы там ни было, но всей своей несчастной жизнью она эту сказку заслужила.

— Послушай меня, Ирочка, я вчера не все тебе рассказала. Даже не знаю, почему решила сначала утаить от тебя правду, но теперь, думаю, надо сказать. Волохов очень хорошо тебя знает.

— Откуда?

— Он живет рядом с тобой.

— Прямо в нашем доме? — вскинулась Ира.

— Да.

— А в какой квартире?

— В твоей.

Повисло молчание. Ира напряженно обдумывала услышанное, не сводя с Насти пристального взгляда. Потом тихонько сказала:

— Георгий Сергеевич. Он мне сразу так понравился. С самого первого дня. Я как чувствовала... Как чувствовала... Он всегда обо мне заботился, старался подкормить, помочь чем мог. Теперь я точно знаю, мы ему нужны. Просто он боялся, что мы его не простим. Как хорошо, что вы мне сказали.

У Насти язык не повернулся объяснить Ире, что Волохов жил рядом с ней не потому, что пытался помочь, а исключительно потому, что ему необходимо было наблюдать за одним из самых удачных объектов своих чудовищных экспериментов. И вопрос о том, простят или не простят его дети и их матери, беспокоит доктора Волохова в самую последнюю очередь, если вообще беспокоит.