Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы - Сергей Хрущев

Анастас Иванович Микоян рассказывал:

— Я пришел к Надь Имре. Начали беседу. Вдруг влетает группа молодых мальчиков, гимназисты. Все вооруженные. Докладывают Надь Имре, что они то-то делают, то-то сделали, то-то будут делать. Приходили за оружием и другие. Одним словом, молодое поколение из средних учебных заведений, собственно, служило опорой Надь Имре», — так запомнились отцу события тех дней.

Вероятно, его оценка верна. Ведь именно эти, как говорит отец, молодые люди привели к власти нового премьера, и они рассчитывали, что он последует за ними, а Анастас Иванович не смог переломить ситуацию.

Я много раз задавался вопросом, почему отец по первому зову кинулся в Варшаву, а в Венгрию не поехал? Без сомнения, при той непростой расстановке сил в Президиуме ЦК, сложившейся после XX съезда, отец старался поравнее распределить ответственность за принимаемые решения. С одной стороны, чтобы его не обвинили в выпячивании своей фигуры, с другой — он не желал все грехи взваливать на свои плечи. Старался соблюсти баланс. Но главное, я думаю, он недооценил опасности нарастания событий. Доклады из Будапешта, в отличие от панического призыва посла в Польше, не предвещали столь страшных потрясений. На первых порах казалось, что правительство Имре Надя, наладив тесный контакт с советскими эмиссарами, сможет овладеть положением.

В ночь на 25 октября советская армия наконец вмешалась в события, но действовала она не в одиночестве, а вместе с венграми. Еще сохранялась возможность направить поток в безопасное русло. Именно в безопасное. О нейтральной Венгрии, стоящей вне пактов, а тем более о Венгрии, уходящей на Запад, в НАТО, в тот период острого противостояния двух лагерей могли говорить только политические авантюристы.

А как происшедшие события подавались советским людям? Газета «Правда» сообщала: «По приказу Совета министров Венгерской Народной Республики венгерская армия, внутренние войска и вооруженные рабочие отряды с помощью советских войск в ночь на 25 октября ликвидировали контрреволюционный путч.

Контрреволюционные силы разбиты! Однако в некоторых местах еще продолжают действовать мелкие вооруженные группы…»

В тот же день Янош Кадар сменил Эрне Герэ на посту Первого секретаря ЦК Венгерской партии трудящихся.

В своем заявлении премьер Имре Надь успокаивал народ. Он обещал, что после установления порядка будет созвана сессия Государственного собрания, которая рассмотрит программу, «охватывающую важные вопросы, интересующие нацию».

Отец вздохнул с облегчением, но уверенности в том, что все худшее позади, у него не было. Он читал не только газеты. Поэтому в ответ на мою радость по поводу завершения противостояния он только горько усмехнулся и пробурчал, что никому не известно, как там повернутся события. В те дни посольство прислало в Москву альбом с фотографиями: по пустынным будапештским улицам бегут какие-то люди, вооруженные автоматами и винтовками, битое стекло и кирпич на тротуарах, разбитые витрины магазинов. Все настраивало на определенный лад. Отец захватил альбом домой, дал посмотреть всем желающим, но комментировать не стал. И так все ясно.

Остановить сползание к кровопролитию, стабилизировать ситуацию не удалось. События накатывались лавиной, выходили из-под контроля, в том числе из-под контроля Имре Надя. Сегодня трудно сказать, что оказало большее влияние: накаленная обстановка и деструкционное стремление масс, отвергающих старые порядки, стремящихся отомстить за преступления и обиды, или попытки измазанных в крови работников госбезопасности спровоцировать столкновение с советскими войсками, устроить кровавую бойню и под ее прикрытием уйти от ответа.

По крайней мере, закончившееся трагически 25 октября братание на будапештских улицах венгров с советскими солдатами свидетельствует о последнем. У парламента раздались выстрелы, упали убитые и раненые. Кто стрелял, осталось неизвестным. Говорят, что стрельба велась из окон домов. Отцу доложили: вооруженную акцию совершили контрреволюционеры. Среди венгров распространился слух: это дело рук русских, которые, решив схитрить, усыпили бдительность восставшего народа, а затем показали свое истинное лицо.

На следующий день весь Будапешт вышел на улицы. Симпатии сместились — венгерские военные начали примыкать к демонстрантам, стали образовываться новые органы власти: в городах — революционные комитеты, на заводах, по примеру югославов, — рабочие советы. От вчерашних объятий с советскими солдатами не осталось и следа. Народ потребовал вывода оккупационных войск из города.[28]

Оптимистические сообщения в советской печати о том, что 25 октября в Будапеште обстановка нормализовалась и спокойствие нарушается лишь отдельными вылазками отдельных вооруженных лиц, а 27-го вновь организованное под руководством Имре Надя правительство Венгрии объявило амнистию, в результате которой повстанцы в массовом порядке сдаются властям, не вязались с озабоченным видом отца.

С работы он приходил не поздно, как обычно, но гулял молча, на вопросы отвечал неохотно. Только значительно позже он расскажет о своих колебаниях в те дни.

Он думал не только о происходивших сегодня событиях, бился и не мог найти ответ: почему так случилось. Сначала Польша, за ней Венгрия. Вернее, ответ напрашивался сам собой. Он, казалось, лежал на поверхности: во всем виноват Сталин, нарушение ленинских непререкаемых норм. Вернемся к ним, и все уляжется.

Обстоятельства складывались неблагоприятно: венгерское правительство так и не совладало с обстановкой, события бурно нарастали, а декреты за подписью Имре Надя только фиксировали стихийно происшедшие изменения. В день своего сформирования новое руководство заявило, что по просьбе правительства в борьбе принимают участие советские воинские части, расположенные в Будапеште. На следующий день Имре Надь объявил о прекращении огня, пообещал распустить органы госбезопасности и потребовал вывода советских войск из города.

Отец все еще рассчитывал, что рабочий класс Венгрии сам справится с выступлением, как считалось, «немногочисленных контрреволюционных элементов». Такого же мнения придерживался Микоян. Возобладавшее поначалу мнение о применении силы сменилось откатом. Воинские части вышли из города, но расположились в полной боевой готовности неподалеку, на военном аэродроме. Туда же перебрались и московские эмиссары. Ночи Микоян и Суслов проводили в расположении войск, а днем выбирались в Будапешт.

Однако вывод армии из Будапешта ни в коей мере не стабилизировал положение, развитие событий только ускорилось.