Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

Он выждал момента, когда марид ринулся на него: теперь остановиться твари было бы непросто. Наконец открыл глаза; в них полыхало пламя.

Новый столб огня взмыл к небу, унеся с собой жизнь марида. Острон хрипло вздохнул и выронил оружие. Огонь какое-то время плясал вокруг него, потом понемногу стих. Куча тряпья догорала посреди улицы, там, куда упал неистово визжавший марид, превращенный в факел.

Лейла.

Чувствуя, как кружится голова, Острон подошел к девушке. Она была в сознании, подняла на него темный взгляд; он опустился рядом с ней, хотел помочь ей встать.

-- Джазари милостивый, -- прошептала Лейла трясущимися губами, заглядывая ему в лицо. -- Это и есть... одержимые?

-- Да, -- хрипло отозвался Острон. -- Ты можешь подняться? Клинок марида был отравлен, но яд действует достаточно медленно, мы успеем...

Договорить ему не дали. Теплые руки обвили его за шею, и ему сразу стало как-то мокро. На ее ресницах дрожали слезы, так близко, что...

Кто-то громко кричал совсем неподалеку. Голоса людей. Много; должно быть, вся стража Эль Хайрана, расквартированная в городе, примчалась на столб огня, вспыхнувший в нежилом квартале. Топот ног. Громко ухает сова: ага, никак Сунгай...

Она наконец отпустила его. Горячее дыхание скользнуло по подбородку. Острон ошалело смотрел в ее мокрое лицо, соображая, что только что произошло; но сообразить ему не дали, в этот момент из-за одного из домов выбежал первый воин с ятаганом наготове.

-- Во имя Мубаррада!

-- Лейла! -- раздался знакомый голос, и невысокий паренек устремился к ним огромными прыжками, в считанные секунды настиг их и плюхнулся на колени перед девушкой. -- Ты живая?

-- Что здесь произошло?

-- Будьте начеку, вдруг эти пятеро были не единственными!

-- Распределиться по отрядам! -- зычно крикнул Сунгай, вскинув руку с ятаганом. -- Необходимо прочесать этот район, но будьте осторожны! Острон, -- уже тише сказал он, подбежал к ним. -- Ты в порядке?

-- Среди них был марид, -- сообщил он, отпуская Лейлу; Ханса перехватил девушку, прижал к себе. -- Его клинок был отравлен. Нужно срочно...

-- Хорошо, -- выдохнул Сунгай, оглядываясь на воинов. -- Ты умеешь чуять маридов, Острон?

-- Да...

-- Есть ли поблизости еще кто-то?

-- Нет.

-- Слава Сирхану. Скорее же, зовите лекаря!..

***

В то утро вернулся Халик, которому Сунгай немедленно доложил о произошедшем. Острон только проснулся, когда дверь в комнату открылась, и слуга Мубаррада, привычно нагнув голову, -- иначе он обычно в проеме не помещался, -- шагнул в спальню. Хамсин приветственно ухнула со своего места. За спиной Халика маячила фигура Сунгая.

-- Вижу, цел, -- пробасил Халик. Острон торопливо сел в постели, протирая глаза; рассвет еще лишь загорался, и в комнате было достаточно темно. -- Сунгай сказал, что ты положил пятерых, Острон. Он не шутит?

-- Нет, -- отозвался парень. -- Знаешь... мне кажется, я наконец понял, в чем суть того, чтобы чувствовать врага. Только... когда чувствуешь одержимых, очень тошнит.

Халик коротко усмехнулся.

-- Что верно, то верно. Ну что ж, это просто славно. Сунгай, вы ведь уже прочесали город?

-- Конечно, -- кивнул джейфар. -- Командир Усман лично проверил весь Ангур, но других маридов не нашел.

-- Хм, -- буркнул слуга Мубаррада. -- Должно быть, хозяин янзара, который стащил Ханса, был как раз маридом. Кстати, и на этот раз эта парочка оказывается причастной... подозрительно, тебе так не кажется?

-- Что ты хочешь сказать, Халик? -- вскинулся Острон.

-- Ханса притащил эту дрянь, -- ответил здоровяк, -- прямиком к тебе. Не прошло и двух недель, как Лейла повела тебя с собой в безлюдный квартал, в котором на тебя напали одержимые. Ты расспрашивал их, Сунгай?

-- Халик, ты что, думаешь, будто Ханса и Лейла -- одни из... них? -- воскликнул Острон, не дав Сунгаю ответить. -- Но этого не может быть!

-- Почему же не может? Сам-то подумай.

-- Оба усердно отрицают, что имеют отношение к одержимым, -- ровным тоном сказал Сунгай. -- Но мы отыскали нахуду, на чьем дау переправился этот мальчишка. Сам нахуда оказался безумцем, и, по всей видимости, все те, кого он доставил вместе с Хансой, погибли в драке с Остроном.

-- Почему вы не верите, что Ханса мог случайно попасть на их корабль?

-- Ну да, -- хмыкнул Халик, -- а потом Лейла и этот разбойник, оказавшийся одержимым...

Острон поднялся на ноги. Так, конечно, все равно выше Халика не станешь, но хотя бы можно будет смотреть ему в глаза.

-- Они не одержимые, -- твердо сказал он.

-- Какие у тебя есть доказательства?

-- Я верю Лейле, -- добавил Острон, уже чуть менее решительно. -- И Хансе тоже.

-- Ну, а чем подкрепляется твоя вера? -- спросил Сунгай.

-- ...Ничем. Но Халик, разве вы никогда не полагаетесь на свою интуицию? Между прочим, Лейлу тоже ранили! И это она первой кинулась в драку с ними, когда на нас напали.

Халик и Сунгай переглянулись. Острон между тем опять вспомнил, что произошло сразу после нападения, и почувствовал, что краснеет.

Слуга Мубаррада посмотрел на него, а потом улыбнулся.

-- Хорошо, -- сказал он. -- Я думаю, Острон прав: Лейла и Ханса -- не одержимые. К тому же, насколько мне известно, одержимым не знакомо чувство привязанности, а эти двое явно привязаны друг к другу, как брат и сестра.

Сунгай посмотрел на Острона следом за Халиком и фыркнул.

-- Ясно. В таком случае я распоряжусь, чтобы Хансу выпустили из-под стражи.

-- Вы что, его посадили? -- изумился Острон, который ничего об этом не знал.

-- На всякий случай. Мы боялись держать его поблизости от тебя, пока твои раны не зажили, -- немного смутился будто джейфар. -- Еле поймали его, кстати. Этот проныра легко удрал бы от целого тумена, но его подвело недостаточное знакомство с Абу: мальчишка забежал к тому в мастерскую, желая спрятаться, а Абу Кабил как раз там работал...

-- Надеюсь, он не ранен, -- в ужасе воскликнул Острон. Сунгай и Халик расхохотались.

-- Ну, шишка на затылке у него преизрядная.

Фарсанг одиннадцатый

Ярко светит солнце прямо впереди, заливая все вокруг, но холод пробирает до костей, потому что солнце светит, но не греет.

Потому что серая муть в уголках глаз, еле заметная, она пугает собой, она сзади, и тем страшнее, что невозможно заглянуть туда прямо: смотреть в лицо опасности проще, чем чувствовать ее присутствие за спиной.

Одно успокаивает: впереди по-прежнему, как всегда, как всю жизнь, сияет огромное огненное светило.

И только тихие, лукавые шепотки слышны позади.

Вы все равно проиграете.