Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

Острон и Улла рассмеялись.

-- Хорошо, что ты с нами, Ханса, -- сказал Острон. -- Ты здорово сражаешься, лучше меня. Когда мы отправимся на юг, нам каждый боец будет очень нужен.

Все трое невольно повернули головы. Вечерняя мгла уже окутала противоположный берег Харрод, и казалось, что клубы тьмы поднимаются там.

-- Да хранят боги Муджаледа, -- прошептал Острон, вспоминая о людях, которые все еще сражались где-то там, далеко на юге.

-- Значит, ты остаешься со стражами Эль Хайрана, -- первым опомнился Улла, посмотрел на Хансу. -- Ну, мне кажется, это надо отметить! Пойдемте к старику Максуду.

-- Нет-нет, -- ужаснулся Острон, -- ни капли арака в моем рту больше не будет!

-- Дурак, его просто надо разбавлять водой.

-- Ни за что, я не буду пить ничего крепче верблюжьего молока.

-- Но ты пойдешь, -- рассмеялись они. Острон чертыхнулся. На самом деле, настроение у него было хорошее; хотя Ханса еще держался немного отстраненно, Острону он подспудно нравился. "Быть может, именно поэтому я и заступился за них обоих, хотя по-настоящему доверял только Лейле", подумал он.

В "Свече Нари", бывшей "Морской деве", их встречали радостно. Конечно, Ниаматуллу здесь знали все, потому что до недавнего времени он каждый вечер играл на барбете. Острон немного растерялся, когда обнаружил, что его тоже узнают. Уллу хлопали по плечам, и одна из женщин, разносящих выпивку, рассмеялась ему:

-- Что, хитрец, присоединился к страже Эль Хайрана только для того, чтобы завести дружбу с самим Одаренным Мубаррада?

-- Неправда, -- бодро ответил Улла, -- я действительно отправлюсь на войну, Алия, и будь уверена, сочиню много отличных сказаний о битве за Тейшарк!

-- Да конечно, конечно. Кстати, -- она подмигнула Острону, -- а подружка у нашего героя есть?

Острон смутился и почувствовал, что краснеет; на его счастье, в "Свече Нари" было достаточно темно.

-- Есть, и не одна, -- невозмутимо сообщил Ниаматулла, -- но ты не беспокойся, после битвы за Тейшарк у него их будет сотня!

-- Улла, -- прошипел Острон, пихнув друга в бок. Ханса тем временем отыскал незанятый столик и плюхнулся на подушку.

-- Бутыль арака и три пиалы, милая, -- улыбнулся Улла, пихая Острона в ответ. Острон хотел было добавить "и молока", но передумал. Они уселись по обе стороны от Хансы, и Улла с восторгом спросил:

-- А ты опять подожжешь пиалу с араком, а?

-- Нет, -- сердито ответил Острон. -- Я же сказал, я не буду пить арак.

-- Ну, а мою пиалу с араком подожжешь?

-- Если и подожгу, то не смей пить. Других людей мой огонь обжигает.

-- Вот здорово, да? -- обратился к Хансе кудрявый маарри. -- Я бы хотел быть Одаренным. Этим девчонкам, -- он кивнул в сторону шушукавшихся у стойки Максуда девиц, -- только скажи, что ты Одаренный, и можешь смело считать их всех своими подружками.

-- Глупости, -- негромко ответил Ханса. -- Я думаю, Дар -- это по-своему и проклятье. Как тебе, факел, чувствуешь ответственность за жизни миллионов на своих плечах?

-- ...Иногда, -- сказал Острон. -- Когда я был маленьким и мечтал оказаться Одаренным, все представлялось как-то иначе.

-- Но девчонки-то в твоих мечтах были?!

-- Когда мне было двенадцать -- нет!

-- Кстати о девчонках, -- Ханса ухмыльнулся. -- Лейла теперь от тебя не отстанет, ты знаешь?

-- П-почему, что я ей сделал?

-- Ты и вправду такой дурак или только притворяешься, а, факел?

Подошедшая в этот момент к их столику девушка смешливо сбила платок с головы Хансы и почти пропела:

-- Может, и дурак, зато он Одаренный, коротышка.

-- Сама ты!.. -- обиделся марбуд, хватая свалившийся платок. Улла уже разливал арак по пиалам. Острон обнаружил, что он льет в три чашки, и замахал руками:

-- Я не буду, не буду!

-- Между прочим, мне всего семнадцать, -- не унимался Ханса, -- я еще вырасту!

-- Я тебе налью капельку арака и чашку воды, -- гоготал Улла.

-- А мне не разбавляй, -- сердито сказал марбуд.

-- Чего-чего, семнадцатилетний, воду тебе араком не разбавлять?

-- Арак водой!..

В результате короткой драчки пиалы перепутались; Острон осторожно понюхал содержимое своей. Анис, как он есть. ...Ну ладно, он будет пить маленькими глоточками и по чуть-чуть. Тем временем будущий аскар уже успел опорожнить свою пиалу, а марбуд сердито морщился, нюхая свою.

-- Даже моя мамка пила неразбавленный, -- буркнул он, но все-таки выпил. Острон тоже сделал глоток и спросил:

-- А вы с Лейлой и вправду не родственники?

-- Да нет же, -- отозвался Ханса. -- Просто росли в одной банде, вот и все. ...Ну, ты же знаешь, что мы разбойники... были ими.

-- Если тебе всего семнадцать, -- задумался Острон, -- и Лейла выглядит моей ровесницей, то с какого же возраста вы были в банде?..

-- С рождения, -- Ханса пожал плечами и отвел взгляд. -- А ты как думаешь, олух, если у человека, живущего разбоем, рождается ребенок, этот человек сразу же вернется в город, осядет там и будет жить честной жизнью?

-- Ну... но...

-- Лейла -- атаманова дочка, -- фыркнул тот. -- И мать ее была в банде, я ее очень хорошо помню. Когда атамана Хулафу пристрелили в драке, именно госпожа Амир стала атаманшей. Суровая была женщина, Лейла сильно на нее похожа.

Острон с Ниаматуллой переглянулись и усиленно закивали друг другу.

-- А ты? -- спросил Улла. -- Ведь, наверное, такие, как вы, редкость?

-- Редкость, -- пробормотал Ханса, наливая себе еще арака. -- Ха. Банда у нас была большая, и в ней было целых четыре женщины. Афанди подобрала меня в оазисе.

-- Подобрала?

-- Ну да, -- Ханса пожал плечами. -- Мои настоящие родители бросили меня. Я не знаю, кто они были. Афанди, в общем, была добрая. Жаль, ее зарезали свои же два с лишним года назад. Если б она была жива, я бы не ушел от них.

Они замолчали. Острон, задумавшись, хлебнул из своей пиалы.

-- Ну, теперь ты среди стражей Эль Хайрана, -- немного неловко сказал Ниаматулла. -- Я где-то слышал, что Эль Хайран оставляет в душе побывавшего там свой след.

-- Оставляет, -- кивнул Острон.

***

Они возвращались в казармы за полночь; Улла с ними не пошел, направился домой, беспечно насвистывая. Конечно, ему-то что... Ханса и Острон заговорщически переглянулись, стоя перед дверью. В окнах не было ни намека на свет.

-- Представь, открываем мы дверь, а там она с половником нас ждет, -- прошептал Ханса. Острон задумался.

-- Ну, я могу попробовать применить ту технику, которой меня учил Халик.

-- Ты же не в бою.

-- Ну и что.

Он сосредоточился, но ничего не почувствовал. Собственно говоря, самыми сильными ощущениями были анисовый вкус арака во рту и подозрительная легкость в ногах.