Буря на Волге - Алексей Салмин

— Тут, видимо, близко деревня, давай правее брать, как бы опять не залететь в лапы красным, — сказал пристав и повернул вправо.

Стало совсем светло. Путники прибавили шагу, наткнулись на торную дорогу. которая повела их в гору.

— За этим бугром должна быть Кама, — сказал урядник.

— Ну, брат, до Камы еще потопаешь. Там будут широкие прикамские луга.

Миновав сосновый бор, они спустились с горы между толстыми осокорями, угрюмо стоявшими в туманной мгле с обвислой желтеющей листвой. Вышли на прикамские луга, которым из-за тумана не видно было конца. Беглецы брели по скошенным лугам, то и дело натыкались на стога, озираясь, обходили их и шли дальше.

— Как ты думаешь, Лукич, если нам немножко отдохнуть и подзакусить? Я уже с ног валюсь, — сказал пристав, поворачивая к ближнему стогу.

Натеребив из стога сухого душистого сена, путники уселись завтракать. Солнце уже поднялось высоко; оно еле просвечивало туманную мглу и казалось светлым холодным пятном.

— А ну-ка посмотрим, чем он нас снабдил? — проворчал урядник, развязывая мешок. — Ага, вот она, курочка, да и яичек в мешке-то нанесла, а это что еще в тряпке? Ах, старый шельмец, ты гляди, и бутылочку не забыл сунуть.

— Старик знает дело, - сказал пристав, подставляя походную кружку.

— Кушайте, ваше благородие, а вот этим закусите, — отломив куриную ножку, урядник совал ее приставу в руку.

Пристав выпил, крякнул и жадно набросился на куриную ножку.

— За наше будущее, — поднося ко рту кружку и разглаживая усы, проговорил Лукич.

— Вали, вали, штука хорошая.

После выпивки крепко закусили на вольном воздухе. Пристав, отдуваясь и кряхтя, подтащил под голову клок сена и проворчал:

— Отчего солдат гладок? Поел да на бок, — и тут же захрапел с присвистом, как худой кузнечный мех.

— Ну, повез, — прошептал Лукич, выдалбливая отверстие в стогу; забравшись, как в шалаш, он закрыл отверстие сеном. Но не успел он сомкнуть глаз, как услыхал шорох шагов около стога. Проделав отверстие, он стал наблюдать, вытащив из кобуры револьвер.

К стогу подошел солдат с винтовкой наперевес. Он был в шинели, в старой романовской шапке с наискось пришитой красной лентой, выцветшей от времени и не« погоды. Уряднику было достаточно и этой приметы, чтобы почувствовать в солдате врага. Увидя спящего пристава, солдат крикнул:

— Что за человек?! А ну-ка поднимайсь, пошли! Пристав еще не успел открыть глаз, как раздался выстрел. Солдат, выпустив из рук винтовку, повалился на землю.

— Вот так вас, — злобно прошипел урядник, выскакивая из сена.

— Ваше благородие, бежим!

— А его куда? — пуча глаза на убитого, спросил пристав.

— Вот, — сказал урядник, бросая охапку сена на убитого.

Они быстро подхватили свой мешок, винтовку убито-го и побежали обратно к опушке леса.

Глава двадцать четвертая

Суда Волжской флотилии красных, преследуя противника, полным ходом продвигались вперед. А с обеих сторон Волги проплывали живописные берега, то и дело меняя свое убранство. Осень уже заглянула и сюда, яблони и вишни блистали золотом и пурпуром в лучах яркого сентябрьского солнца. Из оврагов тянула струя прохладного воздуха, пропитанного ядреным запахом созревших яблок и вишневого листа. Этот запах осени плывет невидимой волной, налетает на пробегающие мимо суда, доносится до лугового берега, заросшего густой гривой вербача. Он кружит и дурманит головы бойцов, рвущихся вперед, туда, где туча черного дыма стелется по волнам, взбудораженным винтами и плица-ми колес убегающих судов неприятеля.

Впереди красных судов, на некотором расстоянии идет канонерская лодка «Ваня-коммунист». Около штурвальной рубки с биноклем в руке матрос. балтиец Николай Григорьевич Маркин. И это простое слово «матрос» вселяет в сердца бойцов гордость! Они гордятся, что такой боевой флотилией командует не адмирал, а простой матрос, свой братишка. А генералы, полковники и всякие офицерские чины со своей академической выучкой, с иностранной военной техникой убегают без оглядки, впереди своих наспех сколоченных полчищ.

Николай Григорьевич прикладывает к глазам бинокль, смотрит вдаль по течению Волги, кидает взгляд на правый берег и, поворачиваясь к рулевому, коренастому матросу с обветренным загорелым лицом и могучими руками, говорит:

— Смотри, Бобриков! Правда, красивый берег?

— Замечательно, товарищ Маркин, — отвечает тот, на миг глянув в горную сторону.

Но Николай Григорьевич уже снова смотрит вперед.

— Здорово хлещут беляки, — отнимая от глаз бинокль, говорит командир.

До устья Камы остается верст восемь. Пошли отвесные горы. Флотилия приближается к устью Камы. Белые уже скрылись за вклинившуюся в стрежень Волги скалу, называемую Лобачом. Канонерская лодка замедлила ход, остальные суда начали подтягиваться плотнее. С канонерки подан сигнал подготовиться к бою.

— Не зевай, ребята! Сегодня вся рыба наша! Орудие к бою! — кричал Ланцов на катере, подходившем к Лобачу.

«Ваня-коммунист» и миноносцы уже миновали Лобач и открыли артиллерийский огонь по судам белых, которые повернули в устье Камы и повели обстрел судов красной флотилии с Камы, скрываясь за бугром песчаной косы, отделявшей Волгу от Камы. Снаряды снова со свистом и воем начали разрывать воздух и валиться в Волгу около судов красных, выкидывая фонтаны воды на десятки саженей и обрушиваясь крупным дождем осколков. После каждого взрыва на месте его все пространство покрывалось всплывавшей глушеной рыбой; она блестела на голубой поверхности.

Канонерская лодка и миноносцы, обогнув песчаную косу, повернули в устье Камы, зашли в хвост противнику и открыли шквальный огонь из всех орудий. Белые, оставив один подбитый пароход в устье Камы, снова отступили, скрываясь за поворотом. Бой кончился.

— Не унывай, робя! — кричали матросы на катере Ланцова, который все еще крутился на месте прошедшего боя. Матросы кто багром на длинном шесте, кто сачком поддевали глушеную рыбу, складывали ее в освободившиеся из-под снарядов ящики.

Вечерело, Флотилия, прекратив преследование, остановилась. Некоторые суда подошли к крутому берегу, красноармейцы повыскакивали на землю, начали готовить ужин. Запылали костры, над кострами повисли котлы, котелки. Бойцы готовили роскошный ужин. Варилась уха из глушеной рыбы, а матросы катера Ланцова поймали пудового сома и теперь на железном листе, кое-как загнутом, жарили широкие ломти жирной сочной рыбины.

— Эх, жаль, черт побери, нет с нами главного рыбака — Чилима! — сказал Ланцов, докуривая до пальцев цигарку самосада.

— Да, у него глаза бы разгорелись, — сказал Бабкин, перевертывая штыком ломти сомины на листе. — Ильяс, Ильяс! Брось ты своего судака, добеги, пожалуйста, набери хвороста, чего-то плохо жарится.

Закиров осторожно положил на траву судака, которого он поджаривал на штыке, как шашлык на вертеле, сбегал за хворостом и снова принялся за свое занятие.

Канонерская лодка также подошла к берегу, где стоял катер.

— Маркин, Маркин сошел, сюда идет, — заговорили у костра.

— Ну и пусть идет, соминой угостим, — сказал Ланцов.

— Здравствуйте, товарищи! — подходя к костру, крикнул Маркин.

— Здравствуйте, товарищ комиссар! — встав, ответили бойцы.

— Ну, как, ребята, все в порядке? Рыбку зажариваете? Уже наловить успели? Какие вы все молодцы: и белых замечательно били, и рыбы наловили! Право, молодцы! А чего это у вас на листе шипит, кажется, свинина? — заглянул он на противень, приседая закурить от уголька.

— Нет, товарищ Маркин, сомина, — ответил Бабкин, все еще перевертывая штыком жирные, шипящие, зарумянившиеся куски.

— Готова! В ружье! — крикнул Бабкин, стаскивая противень с жарника.

Команда катера с кусками хлеба в руках оцепила противень и принялась за еду.

— Николай Григорьевич, присаживайтесь. Рыба вкусная и обжарилась замечательно. Давайте вот сюда. Соль, соль сюда подай, Бабкин!

— Придется попробовать, — сказал комиссар, присаживаясь и беря ломоть сомины с листа.

— Держите, — сказал Ланцов, подавая кусок хлеба Маркину.

— Ну, как, новички, привыкаем? — спросил он, узнав Ильяса с Бабкиным.

— Замечательно, товарищ Маркин, как на рыбалке, — ответил Бабкин.

— Молодцы, молодцы, ребята, уши не вешайте. А ничего, хорошо, вкусно на вольном-то воздухе, — сказал Маркин.

— Берите, берите, какой вам понравится, — бойцы пододвинули противень к самым коленкам комиссара.

— Товарищ Маркин, скоро двинемся дальше? — спросил Ланцов.

— Ночь переждем здесь, торопиться не следует, пусть сухопутные части подтянутся, да и снаряды нужно экономить, пока доставят запас.

Начинало темнеть. С канонерки прибежал рулевой.