Буря на Волге - Алексей Салмин

Начинало темнеть. С канонерки прибежал рулевой.

— Товарищ Маркин, получена радиограмма.

— Сейчас иду, — вставая, сказал комиссар. — Спасибо, ребята!

— Ну, как, братва, нарыбачили? А ну-ка, давайте кусочек попробовать, — приседая к противню, сказал матрос, подцепил кусок сомины и быстро побежал вслед за Маркиным.

Долго еще после ухода комиссара бойцы сидели у костра, пили кипяток, курили, разговаривали о рыбалке, о прошлых и предстоящих боях.

Ночь вызвездила небо над Камой, пала сильная роса на траву. Над рекой поплыл густой туман. Ни судов, ни берега не видно.

Ночь прошла спокойно. Уже рассвело, а туман, кажется, еще плотнее наваливался на реку и луга. Красноармейцы сегодня отдыхали.

— Вахту я сдал, товарищ командир. Разрешите сойти на берег? — обратится Алонзов к Ланцову.

— А зачем?

— Да к Петьке хочу сбегать, к сынишке, он тут недалеко на мельнице. Не видал с самого начала войны.

— Ты бы взял кого-нибудь из ребят, — дружески посоветовал Ланцов.

— Да я один сбегаю, тут недалеко, — махнул рукой в сторону берега Алонзов.

— Ну, ладно, иди. Только долго не задерживайся. Как рассеется туман, наверное, пойдем дальше.

— Я живо, — добродушно улыбаясь, сказал Алонзов и закинул винтовку за плечо.

Он быстро сбежал по трапу и направился в луга.

Прошло уже много времени. Туман начал рассеиваться, уносимый легким ветерком, а Алонзова все нет. Ланцов забеспокоился, он взобрался на крутояр и, прикладывая к глазам бинокль, долго стоял, наблюдая за берегом.

— Что за черт, куда же девался наш Тимофей Иванович? — ворчал Ланцов, возвращаясь на катере. — Бабкин.

— Я!

— Возьми Ильяса и Чемарина, пойдите, поищите Алонзова. Он ушел на мельницу.

— Есть поискать Алонзова! — отозвались красноармейцы, закидывая винтовки за плечи, и быстро сбежали по трапу.

— Куда пойдем? — спросил Чемарин.

— Идем, идем, я знаю, где мельница, — отозвался Бабкин.

Проходя мимо стога, крайнего к кустарникам, они

остановились, заметя, что много натереблено свежего сена.

— Стой! — шепнул Бабкин, показав рукой на стог. - Тут кто-то ночью был.

— И верно, вон куриные кости набросаны, яичная скорлупа, окурки папирос. А ведь это беляки сидели, — сказал Чемарин.

— Как ты узнал? — спросил Бабкин.

— Красные-то все самосад тянут, а это видишь, - швырнул Чемарин штыком окурок. — Ша, тут кто-то спит...

Держа винтовки наизготовку, все кинулись к куче сена, откуда торчал носок сапога.

— Ba! Да это же Тимофей Иваныч спит! — крикнул Чемарин.

— Как это спит? А кровь-то зачем? Видишь, убили, — сказал Бабкин, припадая на колени перед Алонзовым.

Алонзов в это время простонал.

— Жив, давай скорее тащим на катер.

Алонзова принесли на катер.

— Что за сволочь там шляется? Ах, Тимофей Иваныч, как ты сплошал? — вздыхал Ланцов.

Пригласили фельдшера. Тот осмотрел рану, сказал, что не смертельная, только много крови ушло.

— Я неделю с этого места не уйду, а виновников все равно поймаем! — кричал Ланцов. — Бабкин! Забирай Ильяса, Чемарина, Букалова и Мурахова. Сей же час отправляйтесь и разыщите этих тварей. Удастся — живьем тащите, а нет — на месте...

— Понятно! — крикнул Бабкин. — Пошли ребята! Команда из пяти человек направилась на поиски убийц Алонзова. Подбежав к тому стогу, откуда унесли Алонзова, начали наблюдать.

— Осторожнее, не шуметь, — предупредил Бабкин. — Видите — следы...

Следы па мокрой траве были отчетливо видны, но они привели к ближайшему кустарнику.

— Вот куда улезли, — показал штыком Бабкин, осторожно раздвигая кустарники и пробираясь вперед.

За кустарниками снова наткнулись на те же следы.

— Значит, в лес ушли, — решил Бабкин.

Перебегая от дерева к дереву, Бабкин заметил перебежавшую и скрывшуюся за толстым осокорем фигуру.

— Стой! — закричал Бабкин, падая за другой осокорь.

В ответ треснул выстрел, и Бабкину на голову посыпались крошки коры осокоря.

— Ага, сволочи! Вы еще стрелять! — крикнул Бабкин. — А ну, ребята, в обход!

Стрелял из-за осокоря урядник Чекмарев. Увидя, что красноармейцы пошли в обход, он выскочил из-за дерева и кинулся было бежать, но Бабкин остановил его пулей в спину. А пристава поймали меж двух осокорей. Он поднял руки и сдался без боя.

— Попалась птичка! — кричали бойцы, ведя пристава на катер.

Увидя пристава, Ланцов и глаза вытаращил от удивления.

— Ах, ваше благородие! Какими же судьбами вы сюда попали? Вот уж, действительно: гора пришла к Магомету. Давненько мы с вами не видались. Ну, как изволите поживать? Все еще нашего брата истребляете? А я ведь забегал справиться о вашем здоровье, когда флотилия остановилась у вашей деревни, да, видимо, немножко опоздал, вы уже улизнули. Ну, ничего, мы и теперь сумеем поквитаться.

Пристав только теперь сообразил, с кем он встретился, и тут же бухнулся па колени.

— Господин товарищ! Помилуйте, нс убивайте! Век буду служить вам верой и правдой.

— Не беспокойтесь, и руки марать не будем об такое дерьмо, — иронически улыбнулся Ланцов. — Отправим вас в штаб, а там уже, наверное, разберутся, на что вы годны. Прыгать в воду не пытайтесь, все равно пристрелим.

— Вперед полный! — крикнул в машину Ланцов, Катер задрожал всем корпусом, вспенил за кормой воду и быстро покатил вверх по Каме — догонять ушедшую флотилию.

Глава двадцать пятая

Проснувшись утром, Василий смотрит в окно, за которым ветер, бушуя, срывает желтые листья с тополей; листья кружатся в воздухе, как жаворонки, и падают без конца... А с обеих сторон Чилимовой койки вздыхают, ворчат и охают больные. Ночью в его палате двое умерли. Рана ноет, на сердце тоска. Он переводит свой взгляд на дверь. Входит сиделка, раздает пайки хлеба больным, кладет и для Чилима на тумбочку у изголовья.

Но Василий продолжает смотреть на дверь, и улыбка озаряет его лицо: появляется Надя с узелком в руке. Она подходит легкой, быстрой походкой.

— Ну, как сегодня спал? Чего хочешь покушать? — жмет руку, проверяет пульс и, улыбаясь, говорит: — Все нормально.

— Когда же ты Сережку приведешь? — спрашивает Чилим.

— Никогда, — отвечает Надя. — Как поправишься, сам пойдешь к Сережке.

— А почему не приведешь?

— Сам видишь, — повела в сторону глазами Надя.

— Ну-ну, понимаю. Буду ждать и поправляться, — покорно говорит Чилим.

— Вот тебе суп, ешь, пока горячий. — Надя ставит на тумбочку миску, в которой плавает жирный кусок мяса.

Она торопливо уходит.

С каждым днем Вася становится свежее, веселее. Через три недели Чилим начал ходить, а в конце октября его уже выписали из госпиталя, Когда Василий получил документы и обмундирование, Надя отпросилась с работы пораньше, и они вместе отправились к ней на квартиру. Придя домой и сбрасывая пальто, Надя сказала:

— Ну, раздевайся, я ведь одна живу, теперь стесняться некого.

Она побежала в кухню, живо поставила самовар.

— В военкомат-то я сегодня уже опоздал, — сказал Чилим, обнимая сына.

— Так бы тебя и пустила сегодня в военкомат. Нет уж, ты сегодня мой.

Сережа все время лез на колени к Чилиму и спрашивал:

— А когда мы с тобой, папка, пойдем рыбачить?

— Скоро, скоро, милый, пойдем или поедем на пароходе к бабушке Ильиничне в деревню, — ты ведь знаешь бабушку Ильиничну, у которой жил, — и там будем рыбачить.

— А удочку ты мне сделаешь?

— Обязательно, самую хорошую.

— Ну, кажется, подружились, рыбаки, — сказала Надя, целуя обоих.

«Как бы хорошо было, — думала она, — если бы Васю оставили в городе, а то могут снова отправить во флотилию».

Ночь пролетела быстро. Утром, складывая в мешок Чилиму белье и другие необходимые вещи, Надя спросила:

— А может быть, тебя здесь в городе оставят?

— Может быть. Кто их знает.

— Ты подожди, вместе пойдем, — сказала, собираясь, Надя.

— И я с вами! — вскакивая с постели, закричал Сережа.

— Нет, нет, милый, я ведь на работу, а ты пойдешь к тете Маше.

Проводив сына к дворничихе, Надя отправилась вместе с Чилимом к военкомату.

— Ты все-таки попросись, может быть, оставят здесь, — говорила Надя Чилиму, прощаясь у ворот военкомата.

Желание Нади исполнилось: его зачислили в отряд особого назначения при Казанском Советском полку, который вел борьбу с контрреволюцией и бандитизмом в Казани. При отступлении из города белые ушли не все; оставшиеся офицеры возглавили бандитско-шпионскую подрывную работу. Некоторые сумели пробраться в части Красной Армии и там шпионили и вредили, а некоторые с оружием в руках вели войну против Советской власти на улицах — из-за углов и заборов убивали патрулирующих красноармейцев, отбирали оружие и скрывались. При очередном таком налете патрулями был пойман один из этой шайки, назвавший себя Сладковым. Он сообщил начальнику отряда, что их шайка состоит из шестидесяти шести человек, все вооружены винтовками, наганами и смитами, есть и гранаты. Командует всеми белый офицер Черновицин.