Якобы книга, или млечныемукидва - Антон Павлович Лосевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эх, какая романтичная утопия. Как вы придумали-то такое? И, я так понимаю, когда просочилась инфа, что движение пошло из России, его тут же окрестили в мировой прессе «коммунистическим реваншем», после чего все и заглохло…
– В том-то вся и штука, старик. Поэтому нас и наша охранка трогать особо не стала, вроде бы мы всему миру нос утерли, биржи забугорные пошатнули, попали в струю очередного обострения – это ж у нас любимое дело, бессмысленно поиграть мускулами на мировой арене, любит наш народ этот бодибилдинг, как известно. Нас после тех событий и на ковер в комитет вызывали. Тебя, кстати, тоже хотели тряхнуть, но Витька настоял, что ты вообще не в курсах, они проверили и поверили. Короче, живы остались – и ладно. А потом, уже немногим позже, нам даже в партию предлагали вступить, сам знаешь в какую, она у нас всегда едина.
– Хм, чего не знал, того не знал. И?.. – совершенно искренне подивился Толик.
– Мы вежливо и тактично, но достаточно твердо отказались. Витька потом долго еще возмущался, что и эти бесы ни черта не понимают, поскольку смысл этой партии, как и любой другой партии, прямо противоположен нашим идеям и идеалам: жрать в три рыла, припав к корыту, держать всех за быдло и охранять статус-кво. Короче, нам это не походит, мы туда не пошли.
– Ты в те дни, насколько помню, с Витей почаще общался, чем он тогда думал заняться?
– В том-то и дело, что ничем. Да он в те дни и со мной неохотно контактировал, не то чтобы захандрил, просто многое и многих серьезно переоценил, мне кажется. Говорил, помню, что мир сегодня, а может, и был таким всегда – печальное болото, которые мы, дураки, зачем-то пытались облагородить, произвести какие-то декоративные работы, чуть ли не спасти. Но болото не нуждается в украшательствах, тем более в спасении: потрясется-потрясется и очень скоро вернется в исходное состояние. Как мы и хотели, на следующий день мир проснулся другим, но беда в том, что через пару дней он стал прежним, как будто и не было никакого флешмоба. Получается, мы слегка встряхнули болото, где-то с краюшку – и это все, что нам по силам. Что ж, кому-то, чтобы это понять, нужно просто пожить, осмотреться вокруг. Нам же потребовалось устроить вселенский флешмоб, как мы это называли меж собой, хотя вселенским он так и не стал. Но ты знаешь: я ни о чем жалею. Да и Витя, в общем, не особо жалел. Он только не мог понять, что делать дальше, к чему теперь стремиться? То самое движение, о котором я говорил, для него остановилось. И дальше остается – тупо стареть и развлекаться, с оглядкой на ресурсы здоровья и кошелька. Для меня лично в этом нет неразрешимой проблемы. Жизнь ведь, думаю, на то и дана, чтобы жить, сколько сможешь, как сможешь, чего же еще? Однако есть люди, которым этого недостаточно. Все или ничего. И если «все» по каким-то причинам становится невозможно, то остается только «ничего». Витька, думаю, как раз такого типа человек.
– А мне он, вспомнилось вдруг, говорил, что это ты – главный идеолог и затейник…
– Ха, тут он явно поскромничал, отшутился, видать. Я же, понимаешь, с детства полиглот. Так вот: то в английской школе поучился, то с углубленным изучением немецкого. Итальянские, испанские – уже больше на досуге, для себя подучивал. Я даже по-фински сносно могу, хотя язык сложный, зацепиться не за что особенно, никаких ассоциаций, а Витька… он же только по-английски бегло изъяснялся, причем с чудовищным акцентом, хотя в последние годы и подтянул. Так что я больше переводчиком-водителем был, организационные чисто моменты решал, а главным массовиком-затейником, несомненно, был он.
– Хм, понятно. Удивительно, конечно, бывает жизнь устроена: вроде бы знаешь человека почти всю жизнь, лучшим другом считаешь, а потом выясняется, что ничего о нем толком и не знал. Не пойму, почему же он не захотел после той относительной, на мой вкус, неудачи, затеять что-нибудь еще?
– Говорю же: есть такие люди. То, что я воспринял как неприятную данность, Витю потрясло до самых корней, основ. Хотя это только мое предположение на основании того, что я видел. И уж тем более это не означает, что я более стойкий там, умный – просто мы по-разному чувствовали, в разных масштабах переживали одни и те же явления, события. Когда я вижу, что мы все-таки, черт возьми, выиграли пару серьезных сражений, что мы делали все что могли, то Витя видел только проигранную, в общем и целом, войну. Хотя, кто знает, может быть, мы подали кому-то пример и кто-то сейчас, не засвечиваясь, готовит что-то более остроумное и грандиозное. В этом я для себя и нахожу интерес к жизни: поживешь подольше – увидишь побольше. Да и можно ли давать оценки событиям сразу же после их совершения? Кто-то считает так, а кто-то иначе, а кто-то после неудачного спектакля навсегда покидает сцену…
– То есть ты считаешь, что вы все-таки проиграли?
– Формально, да. Мы ни на шаг не приблизились к миссии объединить человечество вокруг хоть какой-нибудь вообще идеи. Боюсь, мир еще слишком дик и незрел, чтобы объединяться. Что тут и говорить, если даже крупнейшие мировые религии разделяют людей на кланы и группировки, если проливается кровь из-за споров, как правильней молиться. Убить всех инакомыслящих и построить на этой крови светлое будущее… как они себе это представляют? Получается, в данный исторический момент люди способны объединяться только вокруг большого бабла, да и то там пара-тройка процентов населения Земли.
– Я думаю, без обид, ваша идея заранее была обречена. Может быть, вы опередили время. Выигрыш в таком деле невозможен.
– Да какие уж тут обиды! Ну а как тут выигрывать, если большинству вообще ничего от жизни не надо? Невозможно тут ничего выиграть всерьез. А ведь мы тоже могли бы грамотно вжиться в систему и… как там… жить-поживать да добра наживать. Но не всем это подходит, понимаешь? Я
