Тайные истории Пушкинских гор - Наталья Гарбер

Ставлю велик на большую скорость, и мимо указателя «Барабаны – 34 км» (надо будет съездить, хорошее название!) влетаю птицей в знакомый перегон к Мавзолею – так зовут здесь здание культурного центра, которое, действительно, мраморным дизайном с колоннами и неуместной величественностью выглядит среди деревенского ландшафта как захоронение советской власти.

Ну да у нас тут своя жизнь, и я, переключив передачи, легко взлетаю на горку к Святогорскому монастырю, а затем ныряю с этой горки вниз, в сторону дома. Пашка-велосипедчик, конечно, «свисток», и всю землянику просвистел, как тренер Боб – Джулию Робертс, но зато я сегодня сделала (17+6)*2 километров, то есть 43 всего. И чувствую себя спортсменом почти республиканского значения. Так что путешествие сегодня вышло дивное, и новелла – тоже.

А теперь – в душ!

Планета Саймона Анхольта

Солнечный велосипедно-земляничный день без единой мысли о смерти (утопленники реки Великой не в счет) почему-то к вечеру привел меня в состояние печали. Такое впечатление, что без контекста смерти жить мне скучновато, подумала я и под душем обнаружила, что подмышкой у меня нарыв. Вчера я накупалась с утками после дождя, и к ночи уже ощущала озноб, но быстро отключилась. А сегодня гнала 43 км – вот организм с непривычки и засбоил.

Подмышечных бед у меня не было сто лет, и я уж не помню, как это лечат, посему на ночь обошлась народными средствами – и мейлом матери с вопросом: помнишь ли, старушка, чем мазать такую болячку? Мать моя, которой в следующем году будет семьдесят лет и которую я до сих пор воспринимаю бодрой активисткой средних лет, ибо эмоционально она такая и есть, говорит в таких случаях «мы, московские старухи, знаем». И действительно – знает все важное для жизни. Посему ее совета я в таких случаях спрашиваю всегда.

К утру подмышка все еще поднывает, но не больше вчерашнего, а настроение так себе, значит, я болею, но народные средства меня держат на плаву. В почте письмо от матери с указанием подставиться под солнце и десятком аптечных средств на выбор. Здесь в ларьке из всего материнского разнообразия средств – только шалфей в пакетиках и спиртовая настойка календулы. Ну, уже дело.

Солнце светит, погода дивная, поэтому я решаю, что народные средства всегда при мне, а «сушить» подмышки на солнце лучше всего на берегу озера Кучане. Там маленький пляжик: в основном трава, но есть и пара залысин песка, где отлично можно поваляться в будний день, когда народу может и вовсе не быть. Так что я пакую в рюкзак бананы для утешения, а еще книжку для развития – и блокнот с ручкой, чтоб писать сегодняшнюю новеллу. Пашка уже забрал вчерашний мега-велик, приваленный на ночь к моему, поэтому я свободно вывожу свой Stels и рулю в сторону Михайловского.

На подъезде к знаменитому поместью трава на лугах не только скошена, но и скатана в аккуратные цилиндрики. Между ними гуляет вдумчивый аист, ищет в короткой стерне лягушек и всякой другой поживы. Аистов в Пушгорах много, они храбрые и гуляют по полям в одиночку и гурьбой, а иногда бродят прямо вдоль дорог и ни великов, ни машин не шугаются. Правда, и люди их не обижают – я ни разу не видела тут пораненных или тем более погибших аистов.

После Михайловского взгорка я еду вниз и с приятностью обнаруживаю, что настроение у меня на солнце действительно улучшилось, и мысли веселые витают вокруг «Моцарта» Саймона Анхольта, которому и посвящена эта книга. Он велик и прекрасен тем, что печется о всей Земле, помогая президентам разных стран делать их территории симпатичными для всех жителей планеты. Называется это занятие «национальный бренд», и с тех пор как гений Саймон его придумал лет двадцать назад, уже пятьдесят четыре президента его послушались – и их странам стало намного лучше жить.

Сейчас Саймон, как и положено Моцарту, живет в Вене при дворе, консультируя тамошнего президента, а от Моцарта из фильма «Амадеус» отличается тем, что у него хватает не только гения, но еще любви и понимания на всех, с кем он имеет дело. Как – это надо у него спросить, но я точно знаю, что хватает, потому что я Саймона интервьюировала на Московском Урбанистическом Форуме в декабре 2012 года и говорила с ним безо всякого чинопочитания и почти не понимая, кто он. А Саймон в ответ меня очаровал и осчастливил дивными историями, да еще и сам развеселился.

А нашла я его так. Мне нужен был финал для книжки про инвестиции в Россию, которую я тогда дописывала, оттолкнувшись от колонки, которую ваяла для одного журнала. А PRщикам Форума надо было отрабатывать свой бюджет, и они разослали журналюгам списки спикеров со словами – дайте вопросы, организуем интервью. И я в тоске читала описания чиновников и каких-то непонятных мне иностранцев, когда наткнулась на строку «Саймон Анхольт, независимый политический консультант, работал более чем с 50 президентами и правительствами…» Дальше шел еще абзац текста, где мелькал полученный гением Nobel Colloquium Prize 2009, но со мной уже случился достаточный «абзац», потому что я знаю, что с крупным бизнесом работает «большая четверка» консалтинговых компаний, и никаких независимых туда не пускают.

И могу себе представить, какая давка идет среди соответствующих контор, консультирующих президентов. А тут – независимый. И фотка – лет тридцать ему там, ежик на голове мысиком выстрижен, сам большой, забился в угол маленького белого дивана и – судя по позе и лицу – страшно напряжен. Ну, думаю, либо президенты совершенно с ума посходили, либо он шпион, что вероятней. Но раз иностранец, и про бренды стран, и больше 50 президентов – пусть что-нибудь скажет мне в книжку полезное, и айда. И я отослала список вопросов.

Мне разрешили полчаса аудиенции, я пришла, а там шпиона моего нету, но есть классный молодой негр, специалист по молодежному предпринимательству при мэре Лондона, и он того гляди начнет выступать. Я девочкам говорю: я к негру на джем-сейшен, вот мой мобил – звоните, как придет ваш нобелевский гуру, я выйду. И только пластичный черный негр с белой улыбкой начал на сцене плясать про своих юных предпринимателей, а я развеселилась, как звонок – идите сюда, пришел ваш спикер. О, черт, думаю я, вечно шпионы придут некстати – и неохотно выруливаю из зала, где дым коромыслом, но я ж обещала девочкам. Ладно, так и быть, подставлю гуру диктофон.

Иду в толпу, выглядываю своих девочек и гуру тридцати лет со стрижкой мысиком. Девочек вижу, гуру нет. Еще раз вглядываюсь в толпу – батюшки, да нашему гуру лет пятьдесят, он нормальных размеров мужик с обычной стрижкой и в костюме. Подхожу я, разгоряченная негром, хлопаю гуру по плечу и говорю первое, что в голову пришло: «Привет, а на фотке ты был такой серьезный!» И он мне в ответ, без задержки, со смехом: «О, да, я ооочень серьезный мужчина!» Так, думаю, тут мы дело сладим, юмор у шпиона на месте и реакция отменная.

Идем на белые диваны, в которые он вписывается совершенно уютно и легко. Я включаю диктофон и беру интервью, а точнее, дискуссию, споря с гуру почем зря. Книжка-то моя к финалу идет, у меня своих мыслей много и мне надо, чтоб он мне их «обмял», а не просто свои истории принес. И он терпеливо и бережно все это принимает, включая мою полную неосведомленность о его величии и критический взгляд на все его идеи. Он просто берет и дарит мне планету, во всей ее красоте и силе. И я вижу ее какими-то совершенно новыми глазами, и к концу получасового интервью я мысленно называю его «Король Земли», страшно завидую президентам, которые могут слушать его каждый день, – и выдыхаю трепетное вибрато о том, как я ему желаю удачи в его работе – во всем, всем, всем, что он делает. Апофеоз.

Дальше я иду на его презентацию, и это тоже великолепно, но иначе, потому что общий джем-сейшен, хотя говорит он один. Но он работает с дыханием зала, и мы все уже вертимся в общем танце, и мне надо уходить, но я досиживаю до последнего, опаздывая уже всюду, хотя мне там опаздывать нельзя, но тут же Саймон… ах, черт, и я бегу, и прибегаю, и там смотрят на меня – и сходу говорят: «Кто он? Остынь, ты вся горишь!»

Да, еще бы – мне сейчас подарили новую и прекрасную Землю, всю без остатка, и такое началось, я еще не понимаю что, но точно знаю – это Моцарт, Моцарт, Моцарт! До этого дня мы с вами, ребята, слышали звуки, а теперь у нас есть МУЗЫКА, потому что пришел Саймон Анхольт. «Кто это? – говорят они. – И о чем ты вообще?»

Ах, да что вы вообще понимаете в этой жизни, вы же не знаете Саймона, думаю я и несусь домой слушать интервью. И не могу его расшифровать три недели, потому что там – Фауст и Гамлет, Космос и квант, Пушкин и Кант, там черт знает что, и я никак не могу вместить этого в свою расширяющуюся как Вселенная душу. И поэзия там не в словах, а между ними, как действие на театральной сцене: не в том дело, что актеры говорят и куда идут, а в том волшебстве, которое при этом происходит в пространстве.