Советская одноактная драматургия, 1982 - Ксения Николаевна Мануйлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это ужасно, когда в пустых квартирах звонят телефоны. (Хватает трубку.) Андерсон слушает.
Л у у л е. Это Лууле. Здравствуй!
А н д е р с о н. Здравствуй, Лууле.
Л у у л е. Что ты делаешь?
А н д е р с о н. Работаю.
Л у у л е (вздыхает). Жаль. (Вздыхает.) Ты обещал со мной в цветочный павильон сходить.
А н д е р с о н. На будущей неделе.
Л у у л е. Ты говоришь это каждый раз… Почему ты только обещаешь?
А н д е р с о н. А это разве плохо?
Л у у л е. Ты обещал со мной в цветочном павильоне потанцевать. Я хотела бы танцевать с тобой вальс. Кружиться, кружиться — и обо всем забыть…
А н д е р с о н. Конечно, конечно.
Л у у л е. Я ужасно старомодная?
А н д е р с о н. Почему?
Л у у л е. Никто, наверное, больше не танцует вальс?
А н д е р с о н. А нам-то что. Как только у меня будет готов проект, мы станцуем с тобой все вальсы Штрауса.
Л у у л е. Штраусов ведь было несколько.
А н д е р с о н. Тогда станцуем все вальсы всех Штраусов. Сколько бы их там ни было, хоть четыреста сорок четыре.
Л у у л е. Ты так красиво обещаешь… (Грустно.) Ну, не буду тебе больше мешать.
А н д е р с о н. Как хорошо, что ты позвонила. Ведь ты не грустишь?
Л у у л е. Нет. Когда твой проект будет готов?
А н д е р с о н. В понедельник должен быть на столе.
Л у у л е. Я позвоню тогда в понедельник вечером. Можно?
А н д е р с о н. Ну конечно. Берегитесь тогда, Штраусы!
Л у у л е. До свидания!
А н д е р с о н. До свидания, Лууле. (Кладет трубку.)
Звонок.
Да входи, Милливер!
Входит Б и р г и т.
Б и р г и т. Привет.
А н д е р с о н. Биргит?!
Б и р г и т. Как ты меня узнал?
А н д е р с о н. Я очень рад… (Целует ее в щеку.) Но знаешь, сегодня у меня куча работы!
Б и р г и т. Господи, опять?
А н д е р с о н. Ничего не поделаешь.
Б и р г и т. Ты обещал пойти со мной посмотреть журавлей.
А н д е р с о н. Но ведь журавли улетают не сегодня.
Б и р г и т. Откуда ты знаешь?
А н д е р с о н. Холодно. Ведь журавль не дурак, он свои лапки не станет морозить.
Б и р г и т. Да, действительно холодно. Мы могли бы пойти в «Каролину», выпить глинтвейна…
А н д е р с о н. На будущей неделе. Тогда и журавлей посмотрим, а сейчас не мешай мне, хорошо?
Б и р г и т. Меня эти журавли не так уж и интересуют.
А н д е р с о н. Современная женщина. Конечно.
Б и р г и т. Не в этом смысле, дурачок. Просто жалко смотреть, как они там плачут в холодной высоте. У людей всякие дороги понаделаны. Трамваи ходят, троллейбусы — по электропроводам, а они — под чистым небом, и у них совсем ничего нет. Просто страшно.
А н д е р с о н. Да уж, невесело.
Б и р г и т. То ли дело человеки.
А н д е р с о н. Конечно.
Б и р г и т. Всякие там указатели движения и расписания. И если ты ничего не знаешь, спросишь у милиционера или наберешь ноль девять.
А н д е р с о н. Конечно.
Б и р г и т. Я, наверное, становлюсь скучной?
А н д е р с о н. Нет, но у меня дико много работы.
Б и р г и т (вздыхает). Как всегда. Понадобится целое столетие, чтобы выпить классический глинтвейн. Поговорить по-человечески. Я и сама не знаю, почему я так сильно хочу видеть тебя. Хочу слышать твой голос.
А н д е р с о н. Ты же видишь!
Б и р г и т. Да, вижу.
А н д е р с о н. В понедельник позвони мне, вечером. Тогда у меня проект будет сдан.
Б и р г и т. Нет, не позвоню…
А н д е р с о н. Ну, прошу тебя. Будь благоразумна.
Б и р г и т. Зачем?
А н д е р с о н. Что с тобой?
Б и р г и т. Я не знаю. Только мне тоже иногда хочется куда-нибудь улететь, как журавлям. Может быть, это совсем не так страшно. Ах… Я и сама не знаю. Может, я хочу чего-нибудь совсем другого. Может, я хочу… например, нормальной любви.
А н д е р с о н. Нормальной?..
Б и р г и т. Да, нормальной… Прощай! (Уходит.)
Телефонный звонок. На авансцену выходит В и л л у к а с.
А н д е р с о н (берет трубку). Андерсон слушает.
В и л л у к а с. Это Виллукас.
А н д е р с о н. Я уже работаю. Журавли улетели, и я уже работаю. Уже работаю, работаю и еще раз работаю. В понедельник будет готово.
В и л л у к а с. Ты видел журавлей?!
А н д е р с о н. Они давно улетели. Две недели назад.
В и л л у к а с. Что ты болтаешь? Я только что с улицы. Ходил в киоск капусту покупать. Там вышел целый скандал из-за журавлей. Давай скорей на улицу, ты их еще увидишь!
А н д е р с о н. А почему скандал?
В и л л у к а с. Там в киоске старуха работает, отпускает еле-еле! А тут вышла из своей будки, голову задрала и глядит в небо! А очередь все больше и больше. «Что ты там, старая, потеряла? Бога, что ли?» А она и ухом не ведет! Ты улавливаешь? Ну, тут началось! Один подскочил к ней и как заорет: «Ты знаешь, кто я такой и что я с тобой сделаю?!» А ей все равно, кто он, она знай смотрит себе в небо!
А н д е р с о н. Ну, дальше!
В и л л у к а с. Тут не выдержала одна женщина постарше и решительно вмешалась. Стала, конечно, старушку киоскершу защищать. А старуха, вот умора, знай бормочет себе: «Летите! Летите, дети, дай вам бог до места добраться». Под конец даже песенку продекламировала: «В путь-дорогу, журавли, через лес, через поля. Впереди — папа, позади — мама, а сыночек — посреднике».
А н д е р с о н. Ах так…
В и л л у к а с. Да, так. Представляешь, из-за чего может скандал получиться.
А н д е р с о н. А журавли были настоящие?
В и л л у к а с. Ну конечно.
А н д е р с о н. Ты их сам видел?
В и л л у к а с. Разумеется!
А н д е р с о н. Скажи честно, Виллукас, ведь это незабываемое зрелище?
В и л л у к а с. Не знаю. Ну, как бы тебе это объяснить…
А н д е р с о н. Одним словом. Да или нет.
В и л л у к а с. Иди на улицу и смотри.
А н д е р с о н (бормочет). Ну, ладно, извини.
В и л л у к а с. Обязательно выскочи на улицу. Слышишь?
А н д е р с о н. Конечно, слышу.
В и л л у к а с. Они еще над Мустамяэ.
А н д е р с о н. Это уже не имеет значения. Откровенно говоря… я довольно рассеянно слушаю тебя. Откровенно говоря… я все время думаю о проекте укладки сточных труб для промывной воды… Привет… (Кладет трубку на рычаг.)
Входит М и л л и в е р. Он одет, в руках сумка.
Ну что?
М и л л и в е р. Товарищи женщины — в полном наличии. Дело за тобой.
А н д е р с о н. Обойдетесь без меня.
М и л л и в е р. Без гида на природе мы соскучимся! А ты нам расскажешь о журавлях.
А н д е р с о н. Я не могу с вами поехать.
М и л л и в е р. Если ты из-за проекта трясешься, то можешь не волноваться. Я буду не я, если не удастся выклянчить две недели отсрочки.
А н д е р с о н. Да. Ты — это ты.
М и л л и в е р. Так в чем же дело?
А н д е р с о н. Знаешь… Как тебе сказать. Вообще-то, это длинный разговор.
М и л л и в е р. Давай покороче.
А н д е р с о н. Я хочу добиться ясности…
М и л л и в е р. Конкретнее. Женщины — розы в серой ткани нашей жизни!
А н д е р с о н. Пошли их подальше.
М и л л и в е р. В чем ты хочешь добиться ясности?
А н д е р с о н (медленно, будто вспоминая). Уже поздняя осень…
М и л л и в е р. Что ты говоришь?
А н д е р с о н. Не перебивай. Слушай. Была поздняя осень. Холодное утро, заморозки. Я стою на крыльце деревенского дома, совсем маленький… руки и ноги синие, нос хлюпает. Гляжу в серое небо и плачу…
М и л л и в е р. Давай покороче. Ты ведь не Пушкин.
А н д е р с о н. Ду-ше-раз-дира-ю-ще кричу… потому что наверху в небе летят журавли, и их прощальный крик отзывается в моем
