Агата Кристи. Английская тайна - Лора Томпсон

К чрезвычайной неправдоподобности того, что Агата выбрала бы как лучший именно такой способ обойтись со своей машиной, следует добавить и тот удивительный факт, что — при том, сколько раз, кто и где только не «видел» ее за эти дни, — никто не припомнил, чтобы одинокая женщина, отвечающая описанию полиции, садилась на последний поезд из Клэндона до Ватерлоо, и не нашлось ни одного таксиста, который подвозил бы ее около четверти двенадцатого ночи.

Между тем есть кое-что еще, и это кое-что делает бессмысленными все разговоры о заранее обдуманном плане. Ньюлендз-Корнер декабрьской ночью — жуткое место. Стоять в одиночестве, в полной тишине, под черным зимним небом и видеть перед собой необозримые пустынные склоны — занятие, от которого мороз подирает по коже. Ни одна женщина, тем более женщина, обладающая воображением, не устроила бы себе такой пытки ни со злости, ни из мести, ни по какой бы то ни было иной столь же мелкой причине: само место исключает подобную возможность. Только тот, кому никогда не доводилось оказаться в Ньюлендз-Корнере глухой зимней ночью, может допустить, что Агата вышла из машины, столкнула ее под откос и бодро поскакала на вокзал. Стоит съездить туда, чтобы почувствовать интуитивно, что это невозможно, что никто не смог бы выдержать пребывание в этом месте, не будь его мозг подернут защитной пеленой душевной муки.

На более прагматичном уровне заметно, что Кейд в своей книге выдергивает нужные ему факты из рассказов об исчезновении Агаты и опускает те, которые ему не подходят. Например, он выговаривает Джанет Морган за то, что она в авторизованной биографии Агаты (которую, кстати, сам Кейд широко использует в своей работе) допустила незначительные ошибки, касающиеся расписания движения поездов до Харрогита, но полностью игнорирует тот факт, что сам «сажает» Агату в Клэндоне на поезд, на который она никак не могла успеть. Он также пренебрегает показаниями Эдварда Макалистера, который 4 декабря, в субботу, около 6.20 утра помогал Агате завести машину. Признаем, это свидетельство ничем не подтверждено и, более того, скомпрометировано тем, что в газетах Макалистера почему-то иногда именовали Эрнестом Кроссом. Но Макалистер объявился в самом начале, когда публичность еще не замутила воды следствия, и его описание Агаты, данное газете «Суррей адвертайзер», вполне убедительно. Полиция (не только Кенвард) всегда относилась к его свидетельству серьезно, и оно действительно представляется правдивым, «если только, — как писала „Адвертайзер“, — по совпадению, столь невероятному, что его и рассматривать не стоит, Макалистер не встретил другую женщину, как две капли воды похожую на миссис Кристи». Действительно невероятному. В 1926 году было очень мало женщин, которые в такую рань решились бы в одиночестве разъезжать по безлюдным местам на машине.

Ничтоже сумняшеся Кейд использует любые газетные измышления, выдавая их за проверенные факты, если это отвечает его целям. Он приводит слова Агатиной саннингдейлской приятельницы миссис де Силва, не обременяя себя кавычками, вследствие чего ее многозначительные умствования перед репортерами становятся как бы бесспорными фактами. В то же время, когда миссис де Силва сообщает журналистам, что звонила Агате около полудня в пятницу 3 декабря, чтобы пригласить на чай, он игнорирует этот факт, поскольку он противоречит его версии, будто Агаты в это время дома не было, так как она ездила в Лондон встречаться с Нэн Кон.

И это лишь незначительные иллюстрации фундаментальной порочности книги. Автор без конца описывает эпизоды, о которых ничего не может знать — такие как разговор между Арчи и Агатой в утро ее исчезновения, — причем описывает так, будто лично присутствовал при этом. Всезнайство его собеседницы Джудит, или, если быть точнее, ее матери, безгранично. Нет ничего, чего бы они не знали об Агате. Да, Нэн, конечно, была доброй подругой Агаты. Джудит сама была близка и с Агатой, и с Розалиндой до той поры, пока из каких-то загадочных побуждений не стала сотрудничать с автором книги, которая не могла доставить Розалинде ничего, кроме горькой боли. Но ни одна из них не была хранительницей секретов Агаты. Эта роль скорее принадлежала Шарлотте Фишер.

Именно поэтому кое-кто считал Шарлотту сообщницей Агаты в ее исчезновении. Объявление, помещенное в «Таймс», якобы было шифром, оговоренным между ними, и в письме, оставленном Шарлотте, Агата, мол, сообщила ей, что собирается делать. Однако, поскольку на протяжении всего расследования письмо находилось в распоряжении полиции, это не может быть правдой. Объявление в «Таймс» действительно напоминает шифрованное послание (а если так, то кому же, если не Шарлотте?), но Шарлотта просто была не тем человеком, который способен на такой хладнокровный обман. Если бы она что-то знала, то так и сказала бы. После этих событий она действительно многое узнала и впоследствии все рассказала Розалинде.

Вполне объяснимо и даже похвально, что Розалинда так долго и так упорно придерживалась «официальной» версии. Мать среди ночи уехала, оставив ее, отец собирался бросить ее ради собственного блага, но дочерняя преданность Розалинды обоим родителям была безупречна. Она хотела защитить их. Поэтому и держалась версии, выработанной с самого начала: Агата болела весь 1926 год и в какой-то травмирующий момент ночи с 3 на 4 декабря потеряла память.

Сообщалось, будто Агата не узнала дочь, увидев ее в Эбни. В это невозможно поверить, хотя легко представить себе Агату притворившейся, что она ее не узнает. Как придуманный ею же персонаж, Джейн Финн из «Тайного врага», она могла симулировать потерю памяти в целях самозащиты. Она должна была испытывать глубокий стыд — особенно в присутствии дочери — за то, что совершила, и «амнезия» была подходящим средством «уйти от ответственности».

Но официальная версия никогда не выдерживала критики, и ее невозможно было бесконечно преподносить публике. Слишком многим фактам она противоречит, и не в последнюю очередь особенностям течения амнезии. Конечно, недуг это загадочный, но он не может поразить человека на какие-то две недели, а потом исчезнуть безвозвратно.

Чтобы объяснить передвижения Агаты в ночь с 3 на 4 декабря, которые все же не лишены некоторой логики, утверждается, будто большую часть ночи она бесцельно кружила на машине, впав в такое беспамятство, что не знала, куда едет. Однако в баке осталось два галлона бензина, так что очень долго кататься она не могла. Далее утверждается, что в Ньюлендз-Корнере она съехала с дороги и врезалась в куст, нависающий над карьером, и, возможно, получила сотрясение мозга. Это тоже маловероятно, поскольку во время спуска она должна была бы изо всех сил жать на тормоза, но на это ничто не указывает. Хотя машина вполне могла действительно вылететь с дороги, почти невозможно, чтобы она остановилась в трехстах ярдах ниже по склону, если только это не было специально подстроено.