Соль под кожей. Том третий (СИ) - Субботина Айя

— Я буду рядом, — говорит Валентин, когда паркую машину на стоянке около кафе. — Просто посмотрите в мою сторону, когда потребуется мое вмешательство.

— Только ради бога — не надо ему ничего ломать.

Валентин молча кивает.

В кафе мы заходим вдвоем — скрывать от Наратова присутствие рядом моего человека, я вообще не собираюсь. Он не в том положении, чтобы я перед ним заискивала и подстраивалась под его хрупкую душевную организацию.

Наратов сидит в самом углу зала. Адски смехотворный в попытках «слиться с толпой» в черном худи с надвинутым на лоб капюшоном и в спортивных штанах. Я сажусь напротив и нарочно громко подзываю к нашему столу официанта, пока этот шпион-недоучка пялиться на садящегося за соседний сто Валентина.

— Мы так не договаривались! — громко шипит в мою сторону, и на его дрожащих губах появляется несколько пятен слюны.

— А мы разве о чем-то договаривались? — Заказываю кофе со сливками и круассан с фисташковым кремом. Пусть видит, что в этой ситуации я не то, что не нервничаю — у меня даже аппетит есть. Кстати, правда есть. — Капюшон сними.

— Зачем? — огрызается он.

— Потому что ты похож на наркомана, который прячет ломку. Этот дешевый маскарад, Наратов, тебя не спасет. Но если бы ты пришел в нормальном виде, наша встреча со стороны выглядела бы просто как вежливый разговор за чашкой кофе. А так я чувствую себя Даллесом на полставки.

Сергей так выразительно скрипит зубами, что я морщусь от неприятного звука.

— Ты либо прекращаешь клоунаду, либо я попрошу завернуть заказ с собой, и на этом все наши контакты по любым вопросам канут в лету.

— Ладно! — он смахивает капюшон. — Чтобы еще хоть раз в жизни связался с тупорылой бабой…

Я пропускаю его слова мимо ушей. Он все равно повторяется. Для полноты картины не хватает только завести пластинку о том, что каждая женщина на расстоянии ближе десяти метров норовит залезть к нему в трусы и в кошелек.

А вот рожу Сергея разглядываю с удовольствием.

Даже с улыбкой, на которую он реагирует нервно подергивающимся правым веком.

— Не все так гладко в королевстве Датском? — с трудом сдерживаю смешок, потому что поперек его носа и на щеке хорошо видны сочные, определенно свежие, возможно даже утренние, царапины. — Если это художество не стоило твоей жене парочки сломанных ногтей, то передай мои комплименты ее мастерю маникюра.

— Ну ты и сука.

— Где завещание Гарина?

У него при себе ни сумки, ни папки. Ничего такого, в чем можно было бы в целости и сохранности принести важный документ.

— А ты думаешь, я вот так взял и принес его? — Сергей, как будто нащупав один единственный рычаг давления, начинает изгаляться. Еще одна старая добрая и даже почти не забытая манипуляция.

— В таком случае, нам с тобой разговаривать больше не о чем.

Но мою попытку встать из-за стола Сергей пресекает резкой хваткой за запястье. Валентин со скоростью гадюки разворачивает корпус в нашу сторону. Уверена, даже если он не пялился в нашу сторону, все равно четко понимал, что происходит за столом. И если бы от Наратова в мою сторону исходила хоть какая-то угроза — он бы действовал по-другому. А этот жест — просто демонстрация пополам с предупреждением.

И это действует.

Наратов моментально разжимает пальцы, зачем-то даже руки поднимает. Его поцарапанная рожа покрывается пятнами испуга.

Я еще раз окидываю его взглядом.

Если он и принес его, то разве что за пазухой.

Господи, серьезно что ли?

Сколько раз мне еще нужно задаться вопросом, как я могла любить вот это, чтобы, наконец, принять этот очень печальный факт моей биографии?

— Завещание, Сергей, — без лишних разговоров протягиваю раскрытую ладонь. — Продолжать с тобой разговор я буду только так.

Он задирает толстовку, достает сунутые за пояс листы в обычном, помятом файле.

Отдавать не спешит, так что приходится взять инициативу в свои руки и выхватить самой.

Достаю, перелистываю.

На секунду перед глазами все плывет, когда в сознание, вместе с обрывками печатного текста, медленно проникает мысль — он хотел, чтобы я была хозяйкой всего. Какой была бы моя жизнь, если бы ничего этого не было бы? Тихой, спокойной, без глубоких потрясений (разве что из-за испорченной прически). Какой была бы я? Любимой папиной девочкой даже в тридцать, в платьишках в цветочек? Татуированных «рукавов» у меня бы точно не было. Зато, скорее всего, уже был бы муж и ребенок, может даже, несколько.

— За какие заслуги раздают такие тачки? — Кислый от зависти голос Наратова вырывает меня из плена игры «а что, если бы…?»

— За то, что я умею сохранять и приумножать чужие деньги.

— Подарок? — не унимается Сергей.

— А ты что — мой ревнивый муж? Хотя нет, наверное, любовник?

— Мы договаривались, Валерия! Мы одна, сука, команда! Я не собираюсь быть одним из членов, которые будут удовлетворять твои хотелки!

Я на секунду замираю, проматывая в памяти весь тот бред величия, который Наратов пытался пропихнуть под оберткой нашего счастливого общего будущего двух безродных собачек, которые внезапно выберутся на Олимп и заживут там вдвоем долго и счастливо.

Пользуясь тем, что его мозг переключился на другое, кладу завещание на стол и придавливаю сверху локтями.

— Знаешь, если опираться на голые факты, то вон у того любовника, — киваю на блестящую офигенную тачку Шутова, — член просто огнище, и трахает задорно. А ты какой-то… ну… вялый? Бумажки какие-то сомнительного качества в трусах притащил. Может, тебе тоже нормального любовника найти, Сергей?

Мне просто до ядовитого вкуса на губах приятно смотреть, как меняется его лицо, когда смысл моих слов медленно просачивается в мозг Сергея. Раньше он соображал как будто быстрее или я просто смотрела на все его мыслительные потуги через призму своей болезненной влюбленности?

— Ты меня сейчас оскорбить пытаешься? — Наратов часто моргает. Ему определенно хочется устроить ор выше гор — ноздри чуть не лопаются, когда выдыхает через них всю сдерживаемую злобу.

— Просто предлагаю тебе рассмотреть разные жизненные варианты. — Незаметно для него подтаскиваю завещание еще ближе, и теперь оно свисает с моего края стола почти что мне на колени. — Знаешь, не только ведь женщины могут хорошо устраиваться в этой жизни. Мужчина тоже вполне может зарабатывать на красную икру разными… альтернативными способами.

Когда-то давно, когда эта хорошо замаскированная под славного парня тварь еще была главным солнцем моей жизни, он любил рассуждать о продажных женщинах, о том, что у него на самом деле невероятные карьерные перспективы и он обязательно всего добьется, но его просто бесило, что некоторые женщины решали свои материальные проблемы поиском хорошего любовника. Только намного позже когда мои глаза уже зажили от лопнувших внутрь розовых очков, я поняла, что Наратов бесился потому что ему отчаянно хотелось быть тем, кто выбирает, а не тем, от кого воротят нос.

Годы прошли — а он так и остался завистливым мелочным ничтожеством.

— Предлагаешь мне стать твоим ручным котиком? — Да у него от злости уже чуть пар из ушей не валит.

— Что? Ты?! Боже, нет! — Я без стеснения громко смеюсь. И нарочно приправляю свой хохот щедрой порцией издевки.

И пока Сергей беснуется и яростно перемалывает челюстями невидимые камни, я ловко смахиваю завещание на колени, а потом, как будто само собой разумеющееся, подбираю его и ловко сую в сумку.

Дело сделано.

Я с наслаждением делаю глоток вкусного кофе, разглядываю на белой поверхности чашки след своей «Руби Ву» и, поддавшись порыву, делаю пару симпатичных фото алого отпечатка моих губ. Отправляю Димке с припиской: «Будешь хорошим мальчиком — сегодня такие будут и на тебе».

— Ты… подожди. — Мозг Наратова, наконец, включается. — Верни немедленно!

Он требовательно бьет ладонью по столу.

— Ты привлекаешь слишком много внимания, Сергей.

— Верни! — громко шипит он, одновременно пряча руки под стол, как застуканный за грязными делишками подросток в пубертате. — Мы так не договаривались!