Жертвы времени - Евгения Фёдорова

Маг остановился, уперев руки в бока.

— Ублюдок вернулся?! — ледяной голос был напоен до краев угрозой. Холодное лицо ничего не выражало, кроме пренебрежения, которое он ко мне испытывал. — Побег, как я вижу, не особенно удался?

Как объяснить Северному произошедшее, если маг был не готов слушать? Я внимательно смотрел на него, пытаясь понять, что мне в его позе не нравится. И, наконец, понял: руки он держал за спиной. Что он там прячет?

Я грузно встал и подошел к нему, чтобы не кричать через двор.

— Я не пытался бежать, — стараясь говорить как можно спокойнее и убедительнее, произнес я. — Там в библиотеке…

— Ты пропадал больше трех недель, — не слушая, прорычал маг. — Тебя искали, но не нашли! Хороша та дичь, которая умеет прятаться, но где ты был все это время?! Как смог спрятаться от драконов, кружащих над долиной?!

Алчный интерес метался в глазах Северного. Магов интересует только магия.

— Как ты выжил, ублюдок?!

Что сказать ему, если я не помню, где был все это время? Как уверить, что во всем виноват не я, а призраки библиотеки, швырнувшие меня через время и бросившие вдали от города?

— Я был в лесу, — наконец сказал я, понимая, что терпение Северного не бесконечно и он, в отличие от Мастера, не будет ждать, пока я придумаю ответ.

— Тебе разве разрешали туда ходить без спросу, щенок?! Разве не велено тебе было возвращаться в свою комнату утром и вечером?!

— Было, — отозвался я.

Северный вывел руку вперед и, разжав пальцы, уронил на каменные плиты двора длинный хвост бича. Он был длиннее, чем у Рынцы, но без окованного, способного проломить череп конца.

— Ты, ублюдок, скрываешь правду, но я выбью ее из тебя, — маг шагнул ко мне и ткнул рукоятью бича в грудь. — Ты пытался бежать, ты — жалкий человечек, не усвоивший свое истинное место. Я заставлю тебя запомнить навсегда, что ты здесь — никто!

Он впился в меня глазами, ожидая, что я что-нибудь скажу, что буду просить его не делать этого, попытаюсь объясниться, испугавшись наказания. Я лишь с интересом приподнял брови, коротко взглянув на бич, касающийся моей груди.

Северный искривил рот в зловещей усмешке, слегка повернул голову, окликнув двух стоящих у конюшни мужчин, одним из которых был Ронд:

— Привяжите-ка эту падаль к столбу.

Ронд непонимающе посмотрел на меня, нахмурил мохнатые брови. Я прикинул, выхода не было.

— Не стоит, — я остановил направившегося ко мне второго мужчину жестом. — Все в порядке, — это я бросил скорее Ронду и, слегка наклонив голову, взглянул на Северного.

— Если так нужно, я приму наказание, хотя вины моей в произошедшем нет.

— Обращайся ко мне с уважением, щенок! — он наотмашь ударил меня по лицу, заставив на мгновение отвернуться.

— Дори, — щека горела, но я, распрямившись, снова смотрел на него. — Я не пытался бежать и никак не смог бы скрыться от драконов, если именно это вас интересует.

— Именно это, — хмыкнул Северный, нахмурившись. — Ты расскажешь мне все, даже то, чего не знаешь! Сейчас.

— Ну-ну, — проворчал я себе под нос.

Я освободился от рубашки, ежась от стылых прикосновений вечера, и обернулся, глядя на толстый столб, о котором говорил Северный. Такие столбы часто попадались под внешней стеной, рассчитанные для публичных наказаний. Я с легким содроганием взглянул на широкие кожаные ремни, свисавшие из железного кольца и, пройдя мимо ненавистного сооружения, намотал рубашку на руки и оперся ладонями о стену. Кладка стены казалась безупречной, камни были подогнаны идеально один к другому, раствора между ними заметно не было, но эти глыбы вряд ли легко мог разрушить даже самый большой дракон.

— Сколько ударов ты положишь ему за побег? — вдруг прозвучал голос, который был мне прекрасно знаком. Я резко обернулся, удивленный тем, что хоть кто-то заступился за меня… ну, хоть так. У стены конюшни стоял Оружейник, но выражение его лица не обнадеживало. Когда-то именно это он хотел получить от меня взамен кражи меча.

— Двадцать пять ударов, — сухо отозвался Северный, выдержав паузу. Я почувствовал легкое недовольство в его голосе, ведь Оружейник помешал ему позабавиться. Впрочем, по взгляду Северного я понял сразу: учитель боя может многое требовать от магов. В том числе и повиновения. Возможно, заступись он за меня, и Северный бы отступил.

Ну что же, двадцать пять ударов, я сам буду считать! — ожесточенно подумал я.

— Слышал, ты поборол Оружейника, — прошипел над самым моим ухом неслышно подошедший Северный. Злоба в его голосе потрясла меня и заставила тело вздрогнуть.

— Нет, — тихо ответил я, подивившись тому, что о произошедшем кто-то заговорил вслух. Выходит, еще кто-то кроме нас троих стал свидетелем того поединка. Выходит, Мастер опять недоглядел.

— Я так и думал, — удовлетворенно кивнул маг за моей спиной, будя во мне противоречивую, едкую ярость. Не раз я убеждался, что лучше держать язык за зубами, и в который уже раз нарушал принятое ранее решение быть сдержанным.

— Я не хотел причинить ему вред и лишь слегка ранил, — закончил я, улыбаясь стене передо мной. Молчание между нами взорвалось бешенством, бальзамом пролившимся на мою гордость, но дальше наступил черед Северного. Маг бесшумно отступил и первый удар, скользнувший поперек спины от шеи через лопатку, застал меня врасплох. Я дернулся, но скорее от неожиданности — боль пришла секундой позже. Внутри меня все сжалось. Я прикусил губу, почувствовал во рту солоновато-тошнотворный вкус крови. В этот момент я поклялся, что распрощаюсь с Северным как ни в чем не бывало, если такое вообще возможно.

Удар ложился за ударом, конец бича захлестнул ребра, рассек кожу. Теплая струйка потекла по боку, скатываясь под ремень брюк. Неужели его ненависть так велика?

Ты сам виноват, — одернул я себя, — достаточно было отказаться, достаточно было подумать и попросту промолчать! Дурак, теперь никакой пощады не жди, ведь ты добился того, что недоступно Северному уже многие годы.

Двадцать четыре.

В глазах у меня начало темнеть. Удары уже не приносили столько боли, но отбирали силы. Пальцы рук, обмотанные рубашкой, впились в каменную кладку, ноги подрагивали. Еще чуть-чуть и я упаду.

Двадцать пять… двадцать шесть!

Похоже, Северный решил меня бить до потери сознания или до мольбы, но просить его я не буду.

Внутри все умерло, осталась лишь ярость и боль. Бич рванул меня по спине в двадцать восьмой раз, когда Оружейник, будто очнувшись и поняв в чем дело, громко сказал:

— Хватит, Северный, или ты разучился считать?

Его ледяной тон отрезвил и меня. Я почувствовал за собой лавину разочарования, и медленно повернулся на негнущихся ногах, предельно аккуратно опуская руки и сильнее закусывая губу.