Жертвы времени - Евгения Фёдорова

— Даже не знаю, зачем ты все это мне рассказываешь, — выдохнул я.

— Теперь эту историю рассказывают по-всякому, — продолжал Мастер настойчиво. — Бывает, говорят о девушке, которая затаила ненависть. Ее месть заставила мага поверить в свою слабость. Знаешь, женщины умеют унижать. Порой, моя собственная прошлая жизнь, жизнь до того, как я попал в Форт, кажется мне диковинной байкой о ком-то другом.

Я потрясенно молчал, на подобные темы он никогда раньше не поддерживал разговор.

— Ведь я не был хорошим человеком, Демиан, — продолжал он, — и никогда этого не стыдился. Я был чаще, чем следовало несправедлив, жесток и смертельно опасен. Я убил гораздо больше людей, чем ты думаешь и уже тогда смерть для меня было ничем.

И никто не скажет, шел ли я по пути добра или зла. Мне казалось, я помогаю другим и это являлось самым главным моим оправданием перед самим собой, но я был искусным оружием в руках других, в руках тех, кто задумывался лишь о личных целях.

Мастер потер за ухом и замолчал.

— Ты бы убийцей? — равнодушно спросил я, потому что думал не о жизни мага, а о своей. Слушая его рассказ, я внезапно вспомнил о собственном прошлом, и уверился, что не нужны десятки или сотни лет, чтобы минувшие дни показались мифом, сказкой, которую рассказал тебе кто-то другой о совершенно чужом, незнакомом человеке.

— Да, — сказал маг, — я был убийцей. На самом деле я не знал бед, пока не встретил женщину, перевернувшую мою жизнь…

— Рене, — вдруг тихо проговорил я, и Мастер вздрогнул, словно я нанес ему страшный удар в спину.

— Почему? — спросил он тихо.

— Потому что сейчас ты смотрел на нее, — вяло ответил я. — Потому что ты сам это знаешь.

Я уже понял, что она старше многих живущих Форте, но не понимал причины. Ее власть и верховодство над мужчинами были бескомпромиссны. Даже Мастер, один из самых сильных магов города, не любил спускаться в библиотеку, потому что и ему был не чужд страх. Библиотека не знала его так, как знала Рене. Только она одна не боялась остаться в подземельях Форта и читать там, вслушиваясь в разговоры призраков, тех, кто когда-то давно умер в городе и оказался пойманным его стенами. И почему-то, когда Мастер заговорил о женщине, я подумал о Рене.

— Она пришла в мою жизнь, чтобы разрушить ее, — помолчав, продолжал Мастер, но я слушал его в пол-уха.

Женщины, я знал о них много и понимал, о чем говорит мне маг. Женщины умеют унижать. Они способны сделать так, что ты поверишь в собственное величие. Они способны одним мановением руки разбить твои беспочвенные грезы, заставив рухнуть с небес на землю и даже ниже. Они могут похвалить, и тогда ты будешь гордиться собой, или упрекнуть, и ты не будешь знать, куда деться от стыда. Они коварны, потому что преследуют свои цели, играя мужчинами. И в этой войне они имеют немало шансов на победу, а доказательством тому — то, что человечество еще не вымерло. Ведь их главная цель — благополучие мира.

Каждая женщина имеет власть. Каждая женщина обладает магией. В нее вложила магию сама природа. Ей дано повелевать, даже если мужчина ее ни во что не ставит. Ее хитрость всегда определит победителя, ее тайна никогда не будет раскрыта.

— Она заставила меня поверить в то, — продолжал Мастер тихо, — что мои поступки недостойны мужчины, а умения недостаточны. Я пошел за ней по доброй воле, мечтал коснуться пальцами ее прекрасных волос, мечтал поцеловать ее и овладеть ею. Тогда она казалась мне совсем молодой и глупой, веселой и непринужденной, но я ошибался. Она обвела меня вокруг пальца, превратив в своего слугу. Я делал то, что она приказывала ради одной ее снисходительной улыбки. Все было напрасно.

Она отдала меня во всласть силы ночи без сожалений, без чувств, которые никогда не испытывала ко мне, а я слишком поздно понял это. Я понял, что постыдно пал жертвой женских чар…

Именно так, маги не всегда пользовались силой, чтобы взять то, что им необходимо. Иногда они были столь заняты, что просили Рене. Она, не смотрящая дракона, и это все, что тебе необходимо знать.

Мастер замолчал, глядя мимо меня в огонь. Пламя неожиданно взметнулось верх с новой силой, унося по трубе миллионы колких ярких искр, чей удел потухнуть, так и не увидев неба.

— Она — не маг…

— Она? — Мастер посмотрел на меня пристально. — Нет. Как и Оружейник, но это не делает их последними людьми среди нас. У каждого из них есть история, которую они не рассказывают другим.

— Так что же нужно сделать, чтобы маги приобщили к себе обычного человека? — уточнил я.

— Будь достаточно хорош для этого, — Мастер пожал плечами и, внезапно охрипшим голосом, сказал: — Без сомнения, причина поступка Северного лишь в досаде. Других поводов быть не может. Ты подошел вплотную, чтобы стать равным Оружейнику в мастерстве боя. Маг дня будет ломать тебя, учти это. Ему нужен для нового дракона человек не отстраненный, а боящийся его, уважающий. Попроси ты пощады, разъясни, что не готов принять наказание за то, чего ты не совершал, Северный бы улыбнулся тебе и опустил бич. Смысл был в том, чтобы ты испытал благодарность и без сомнения вскоре утонул в его одолжениях, о которых он бы не уставал напоминать тебе…

— Чего не делаешь ты, — прервал я мага.

— Ты сам считаешь, как много я сделал тебе во благо и как много принес вреда. Я напоминаю об этом лишь тогда, когда ты теряешь рассудок. Но Северный пошел бы дальше. Ты бы стал его ферзем, благородным и благодарным, готовым встать между Северным и возможной опасностью.

— Я не готов отдать жизни ни за Северного, ни за тебя, — резко отозвался я, и сам удивился поспешности, с которой отказался от того, о чем уже неоднократно думал. И думал я совсем по-другому, а сказал…

— Я надеюсь, — весьма дипломатично отозвался Мастер, хоть я и почувствовал, что мои слова были важны для него, — тебе не придется вставать перед подобным выбором. Особенно теперь.

Мастер закончил с порезами и аккуратно накрыл меня одеялом.

— Значит, зеленый теперь знает о тебе все, — спросил он, вставая.

— Да, — я прикрыл глаза, устало соглашаясь с Мастером. — Мне пришлось говорить всю ночь…

— Да?! — повысив голос, уточнил Мастер, и я даже открыл глаза, пытаясь понять, что выражает его вопрос: гнев или удивление. Но маг бы удивлен, в его лице отразилось столь глупое детское выражение, что я на секунду засомневался в том, что ему так много лет, как мне кажется. И внезапно понял, что то, как ведет себя со мной маг — это спектакль лишь для меня. Маг ищет в себе забытые человеческие чувства, чтобы мне было привычнее понимать его, чтобы постоянное равнодушие тона, сменяющееся лишь притоками гнева или озабоченности, не заставляли меня идти на крайности. Он словно создавал для меня маленький мир реальности, которая была для него уже давно забытой и ненастоящей.