Руссиш/Дойч. Семейная история - Евгений Алексеевич Шмагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шерстюк был от всех дел отключён. Только на утро понедельника он узнал от шефа, что в Москве при смерти находится его друг, генерал Долгорукий, и его зятя, вернувшегося из командировки, прямо с порога вывезли в аэропорт Франкфурта-на-Майне. Перед ним якобы отправилась в Москву и его жена, которая хотела успеть попрощаться с отцом.
«Так вот куда запропастилась Полина, – бил себя по лбу Шерстюк. – Зачем только ей надо было устраивать всю эту светомаскировку?»
Он пытался было набрать рабочий или домашний телефоны друга, чтобы справиться о его здоровье. Но и по тому и другому аппарату почему-то раздавались только гудки занятости.
Через несколько дней по посольству исподтишка стали распространяться сумасбродные слухи о том, что в Москве будто бы арестовали Максима Селижарова как
американского шпиона, а его жене Полине удалось-таки в последний момент сбежать под прикрытием ЦРУ в Америку. Кто-то ехидствовал, но большинство были ошарашены. Это же надо было так замаскироваться под советского патриота, передовика дипломатического производства! И как же профессионально работает ЦРУ! Не чета нашему хвалёному КГБ, на который от зари до зари трудится по высшему разряду один Юлиан Семёнов, выдумывая всяких там Штирлицев!
А у америкосов всё просчитано на ходы вперёд! Непосредственно перед разоблачением гады даже специально устроили публикацию в «Бальде», преследовавшую хитрую цель отмазать своего агента. И надо же было посольству ещё за него заступаться! Какой позор-то для службы, мидовской школы германистики! Дуренко, может быть, дай-то Бог, снимут?
Наконец, и до Ермолая Евграфыча Шерстюка дошла информация об обстоятельствах разоблачения шпиона Селижарова. Ему стало плохо, когда услышал, что главным и единственным доказательством шпионской деятельности является записка Полины мужу, которую сотрудник ГРУ нашёл в их квартире. Впервые за многие годы полковник напился вдрызг, в стельку, что привело в глубокое недоумение супругу Марию Фёдоровну.
Но протрезвев, понял, что вклиниваться в ситуацию поздно и чрезвычайно рискованно для него самого и всех родных. Собственное признание в подлоге не только повлечёт за собой увольнение из органов, когда до заслуженной пенсии остаётся всего-то навсего пара лет, но и крайне негативно отразится на сыне Игоре. А тот, как понимал отец, парень недалёкий, малообразованный и равнодушный, нигде не сможет устроиться так комфортно и хлебно, как в родном ведомстве. Жаль, правда, Оленьку, ей опять ничего не светит. А что будет с супругой, если ему что-то криминальное припишут да ещё посадят для острастки? Нет, нет, отступать нельзя, добром в случае признания история не кончится.
Ну, пусть хотя бы этот расчётливый сорванец в тюрьме покумекает. Дадут ему пару лет, не больше, доказательств ведь никаких шпионажа нет. Сейчас, слава Богу, не 37-й год, а демократия. Может, даже условным отделается. Но придётся, от этого не уйти точно, с дипломатической службой расстаться. Впрочем, туда ему и дорога. Но он-то, засранец, в отличие от Игорька, будь спок, найдёт себе применение. Тесть поможет. Как ни посмотри, всё говорит за то, что лучше не брыкаться. Пусть всё плывёт по течению как плывёт. Русская пословица говорит: что ни делается, всё к лучшему. Авось, и здесь всё обойдётся.
Родственникам Максима о его аресте не сообщили. Но Витька Осокин ухитрился позвонить в Токио. Полная гнева, примчалась в Москву Василиса, не послушав мужа:
– В таких случаях надобно, Василёк, сидеть ниже травы тише воды. Одним идиотам в СССР дозволено с КГБ сражаться. Давай о себе подумаем. Как бы нам не досталось. Лес рубят – щепки летят.
Встретилась Васька с поникшими Долгорукими. Юрий Михайлович был в откровенной прострации. Он, кадровый разведчик-профессионал, так и не смог понять, что инкриминируется его дочери и зятю. Роза Соломоновна почернела, каждый день родные ждали инфаркта. Спокойствие демонстрировали только Регина с Серёгой.
– Вышвырнут и меня из КГБ, как пить дать, – приходил к печальному выводу супруг, отчаявшийся вдохнуть воздух Репербана. – Ну и начхать на них. Давно было надо убираться. Если жить не на что будет и от Грановского отсоединят, начнём музейные экспонаты семьи распродавать. Вон, комод XVIII века, почто, Регин, он родителям нужен? А за него много дадут, поверь мне.
Василиса подключила десятки добрых знакомых, наработанных ею в Берлине, Москве и Токио, в том числе из работников правоохранительных органов. Но никто ничем помочь не мог. При упоминании магических слов «КГБ» и «госизмена» все прятали, как черепахи, головы под панцирь.
Васюта умоляла взяться за дело, крайне интересное для широких кругов советской общественности, публицистов из «Литературной газеты». Их страстные выступления в защиту невиновных иногда приводили к позитивным результатам. Но и в самой передовой редакции того времени наотрез отказались вторгаться на запретную территорию.
Полуживая от случившегося, мама Дина вспомнила об отце Максима. Борис Шувалов занимал видный пост в ЦК КПСС. На адресованную ему телеграмму реакция последовала незамедлительная. Василису посетили два здоровенных лба и настоятельно попросили не беспокоить товарища Шувалова, «у которого нет сына», иначе ему придётся обратиться за содействием «в органы».
С большим трудом Васюте удалось понять суть претензий к брату и предъявленные доказательства – записку Полины и физическое отсутствие её самой, якобы заблаговременно сбежавшей от возмездия социалистического правосудия. Экспертиза показала, что записка действительно напечатана на машинке, которой никто кроме самой Полины не пользовался. Подпись в конце записки (жирная буква С со змейкой) скорее всего на самом деле принадлежит ей самой.
И самое убедительное, что опровергнуть абсолютно невозможно – номер какого-то суперсекретного документа, упоминавшегося в тексте, якобы точь-в-точь соответствовал существовавшему на самом деле. Откуда женщина могла знать эти цифры? Дыма без огня не бывает.
Пролить свет на всю историю со шпионажем могла бы только Полина. Но она как сквозь землю провалилась. Выяснилось, что ни в какое турагентство насчёт поездки в Гамбург или другие города она не обращалась.
Посольство направило ноту в МИД ФРГ с просьбой помочь определить местонахождение пропавшей супруги первого секретаря дипломатического представительства СССР в Бонне. Спустя неделю пришёл ответ: «Компетентные германские органы данными о местопребывании
госпожи Селижаровой Полины не располагают». В свою очередь пограничная служба Советского Союза ответственно заявила, что гражданка Селижарова П.Ю. на территорию СССР не въезжала ни из Германии и ни из какой другой страны.
С помощью старых приятельских связей генерал Долгорукий добился одноразового разрешения на посещение в фирменной тюрьме в Лефортово взятого под стражу зятя.
– Прошу тебя, Максим, ради Бога, скажи, что ты сделал с
