Руссиш/Дойч. Семейная история - Евгений Алексеевич Шмагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выходит, перспективный молодой дипломат, будущий посол, согласно полининым предсказаниям, опять переходит в холостое состояние. Следовательно, появляется ещё один шанс для любимой доченьки Оленьки. Та никак не может выйти замуж и по возрасту приближается к самому опасному рубежу, после которого путь один – в старые девы.
Но как подвигнуть самого Максима на такой шаг? Ведь он, подлец, однажды уже воротил носом. Кроме того,
отбил Полинку, такое не забывается, от сыночка Игоря, который до сих пор мается в одиночестве. Нет, выскочке этому следует воздать должное! И воздастся по делам его!
А может быть, весь этот текст – это какие-то своеобразные игры между Полиной и Максимом? Нынешнюю молодёжь, право, не поймёшь. Но всё-таки на что-то шуточное, игровое сочинение сие вроде не смахивает. Тут-то и пришла в голову Ермолаю Евграфычу гениальная и сугубо профессиональная мысль.
По завершении прогулки со счастливой собачкой Шерстюк ещё с полчаса оставался в селижаровской квартире и, уходя, оставил на самом видном месте – на вешалке перед входом – листок белой бумаги. На нём красовался сварганенный и напечатанный им самим на полининой машинке текст.
«Максимушка, мой дорогой и горячо любимый супруг!
Обстоятельства вынуждают ускорить реализацию согласованного плана действий.
Наши американские друзья настаивают, чтобы я переехала уже сегодня. Тебя ожидают в назначенном месте сразу после возвращения из Мюнхена.
Немедленно уходи, поскольку у друзей есть основания подозревать плохое. Они просят взять копии шифровок, помеченные синими точками, а также обязательно номер 291931 с указаниями по ракетам.
Поторопись, дорогой, будь начеку.
До скорой, скорой встречи, после чего начнём новую свободную жизнь.
Целую тысячу раз.
Твоя любящая Аполинария.
P.S. Записку немедленно уничтожь».
Машинописный текст завершался чем-то наподобие подписи – большая буква С с хвостиком.
«Ай да Шерстюк, ай да сукин сын, – восхищался сам собой заместитель резидента КГБ. – Не утерян, знать, профессионализм. Есть ещё порох в пороховницах! То-то будет потеха! Вначале мальчика Максима за бока возьмём, заставим его одуматься в семейном вопросе, а потом, не исключено, и всё посольство посмеётся».
Единственный указанный в записке номер шифртелеграммы был настоящим. Когда полковник знакомился с архисекретными указаниями центра по самому животрепещущему вопросу – о советской реакции на решение НАТО, он случайно обратил внимание на номер депеши и поразился, что тот дублирует дату его рождения – 2 сентября 1931 года.
Оригинал найденного послания нашёл укромное место в его портмоне.
Приближался день смеха. Любителей схохмить, отчебутить что-нибудь оригинальное в коллективе было хоть отбавляй. На первое апреля конструировали такие приколы, какие не могли взбрести на ум даже лучшим советским юмористам Славкину с Аркановым. Одного чуть кондрашка не хватила после того, как бедолаге подсунули оформленную на бланке МИД ФРГ с печатью и прочими причиндалами ноту с объявлением того «персоной нон грата» и высылкой из страны в течение 24 часов. Войдёт, возможно, в первоапрельскую историю и шутка Шерстюка. Хотя, как всем известно, КГБ шутить не любит.
Довольный собой, Ермолай Евграфыч вызвался гулять с Гошей и вечером. Мария Фёдоровна, в глубине души собак не терпевшая, не могла не нарадоваться неожиданной доброжелательностью супруга, обычно негативно реагировавшего на подобные просьбы.
Когда Шерстюк открыл дверь квартиры Селижаровых, первым делом взглянул на вешалку и тут же вздрогнул – оставленная им несколько часов назад записка исчезла. Его прошиб холодный пот. Ермолай Евграфыч тщательно обшарил все углы. Может, сквозняком каким бумажку унесло? Но окна вроде закрыты. Поиски ничего не дали –
бумаги не было, а пёс выжидательно поднял мордашку – как насчёт вечерней-то прогулки? Тут-то он и увидел на гошиных усах нечто, напоминавшее остатки бумаги. На душе сразу же отлегло. По всей видимости, пёс, любитель пожевать тапки, носки и прочую «вкуснятину», проглотил и шерстюковское творение.
«Ну ничего, завтра поутречку новое, ещё более совершенное набросаем», – подумал он.
Но следующий воскресный день выдался необычным. С утра вызвали на работу. С Гошей пришлось отправиться заспанной супруге.
Резидента было не узнать. У того, обычно никогда не унывающего, зашкаливало плохое настроение. Генерал сообщил, что завтра, в понедельник прибывает важнейшая делегация из центра. Звучало как у Гоголя: «К нам едет ревизор!» Но какова цель неожиданного визита, Николай Макарыч распространяться не стал.
Шерстюк не догадывался, что несколько часов назад в Бонн с Лубянки пришла экстренная и архисекретная в кубе телеграмма за подписью самого главного. В ней сообщалось, что дальним соседям удалось раскрыть в посольстве американского агента – первого секретаря Селижарова М.Б., который в настоящее время находится в Мюнхене и во второй половине дня должен возвратиться в посольство.
Резиденту предписывалось в тесном взаимодействии с коллегой из ГРУ под предлогом болезни тестя генерала Долгорукого Ю.М. первым рейсом «Аэрофлота» отправить Селижарова М.Б. в Москву, где сразу же в аэропорту он будет арестован. Одновременно требовалось навести все возможные справки относительно места пребывания его супруги Селижаровой П.Ю., которая также подозревается в шпионской деятельности.
Для сведения сообщалось, что генерал Долгорукий временно отстранён от руководства вверенного ему подразделения и находится под домашним арестом. Резиденту запрещалось информировать об операции кого-либо в
посольстве, включая посла. В конце телеграммы – чувствовалось, что от руки, – было приписано нечто, что расстроило Николая Макарыча больше всего: «А где мы-то, Макарыч, были? Прохлопали, мать твою? Дальним всю славу отдали? Стыдоба!»
Несмотря на холодные отношения вследствие инцидента с надолбами пришлось резиденту КГБ идти на поклон к вечному сопернику, априори младшему брату – коллеге из ГРУ. Выяснилось самое что ни на есть тривиальное. Совсем не пасли военные разведчики Селижарова. Более того, частенько прибегали к его помощи, если надо было узнать что-то специфическое. Никто и не догадывался, что под маской активного советского дипломата скрывается злостный враг. Но помог случай. Вчера в обеденное время в селижаровской квартире завыла собака. Выла так, что соседям, семье сотрудника ГРУ, не по себе стало. Пришлось попросить у хаусмайстера, коменданта здания,
