Продавец приключений - Георгий Михайлович Садовников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Значит, и наши дела тоже плохи, – сказал я, ощущая, как возвращается прежнее чувство беспомощности перед могучим хулиганом.
Но оказывается, в моих горьких словах таилась ценная мысль. И Феликс тотчас подхватил её и развил глубже.
– Да, выходит плохо и так и этак, – сказал он задумчиво. – Как ни поступи, всё будет плохо. И третьего выхода у нас нет. Ну а если выбирать между двумя плохими делами, то уж лучше остановиться на первом. Как вы думаете, ребята?
Совершенно случайно мы с Яшей подумали точно так же, и это редкое совпадение возродило в нас угасший было боевой дух. И стоило сегодня хулигану вторгнуться вновь на священную землю нашего двора, как мы, прижавшись плечом к плечу, смело двинулись навстречу врагу.
Мы знали, что впереди нас ждёт расправа, что хулиган переловит нас поодиночке потом и с лихвой воздаст каждому за этот чёрный для него день. Но мы были готовы и на большие жертвы ради минуты благородного мщения.
И ещё нас вдохновляло присутствие прекрасной дамы. Рыжая Зоя, забыв про бутерброд с яблочным джемом – он замер на полпути к её большому рту, – следила за нашими действиями из окна своей квартиры на втором этаже.
У каждого порядочного рыцаря должна быть своя дама сердца. Иначе он липовый рыцарь. Так писали сведущие люди. А мы, признаться, считали себя в душе истинными рыцарями, и потому каждый из нас тоже завёл себе даму сердца. Причём наши вкусы поразительно совпали. Это объяснялось тем, что в нашем доме жила всего одна девчонка, и это была рыжая, украшенная веснушками Зоя. Поэтому у нас не было даже самого узкого выбора, и девочке страшно повезло: она стала дамой сердца сразу трёх благородных рыцарей, которые то и дело соперничали между собой, чтобы выделиться в её коричневых глазах.
Правда, к её чести, нужно сказать, что она не задирала нос оттого, что стала сразу тремя дамами сердца. Зоя бегала с нами по улице, и в её руке вечно торчал бутерброд с яблочным джемом, и она вообще была бы свойским человеком, если бы не воображала из-за своих бутербродов и хоть раз позволила откусить кусочек. Мы знали, что это у неё не от жадности. Просто она считала нас ещё недостойными такой высокой чести. Но когда-нибудь настанет момент, и рыжая Зоя скажет сама своему лучшему рыцарю: «Хочешь откусить?»
И вот сейчас представлялся прекрасный случай отличиться в её глазах. Моё воображение тут же нарисовало роскошную картину: я вырываюсь вперёд и ещё до подхода основных сил в лице Феликса и Яши говорю хулигану: «Вы своенравный, злой мальчик, можно представить, как трудно вашим родителям», а он рычит, как в кино: «Я тебя уничтожу, несчастный», – и протягивает к моему вороту свою ужасную лапу. Зоя роняет свой бутерброд джемом вниз и закрывает в ужасе свои прекрасные коричневые глаза, не совсем, конечно, иначе как же она затем увидит собственными глазами мою полную победу над могучим хулиганом; и вот, когда уже страшная лапа хулигана неумолимо приближается к моему воротнику, я тоже, как в кино, с насмешливой улыбкой, подчёркивающей пренебрежение к смерти, с безумной личной храбростью бросаюсь головой в живот хулигана; тот восклицает: «Тысяча чертей, меня победили! Кто бы мог подумать, что в этом второкласснике столько богатырской силы!» – и с обвальным грохотом рушится наземь, а Зоя поднимает свои украшенные веснушками руки и кричит на весь двор: «Победил Вася Иванов!» И, выйдя во двор – наконец-то! – позволяет мне откусить от своего божественного бутерброда с джемом.
Бутерброды в её руке, конечно, сменяли друг друга – одни падали джемом вниз, вторые ей всё-таки удавалось доесть до конца, – но мне каждый раз казалось, что Зоя носит всегда один и тот же Несравненный Вечный Бутерброд.
Покосившись на своих боевых товарищей, я понял по их пламенеющим лицам, что они тоже мечтают отличиться в Зоиных глазах. И от безумной попытки ввязаться в личное единоборство с хулиганом их, как и меня, удерживало только полное отсутствие шансов на победу. Поэтому мы были готовы добыть её сообща и по-братски разделить между собою.
Хулиган не сразу сообразил, что сила сегодня не на его стороне. Он просто дивился нашей дерзости, теряя время на отступление. А потом дорога к воротам для него была отрезана. Он зарычал и, подавляя свою сопротивляющуюся гордость, попятился в угол двора, в тот угол, где он показывал Яше «Москву». А мы наступали железной стеной. В центре её двигался Феликс, а Яша и я составляли фланги боевой цепи.
– А ну подойди, – угрожающе шипел хулиган, отступая.
– И подойдём, – отвечал Феликс.
– Подойди-подойди, – говорил хулиган, ещё надеясь нас напугать.
– Ну и подойдём, – отважно отвечал Феликс, и мы шаг за шагом приближались к врагу.
Наконец хулиган упёрся спиной в стену сарая. Мы тоже остановились. Один мальчик из нашего класса, который утверждал, что знает всё на свете, как-то нам говорил, что прежде, чем начать драку, противники должны побеседовать – попугать друг друга словами. Я подумал, что это правило замечательное и словно придумано для нас. Потому что мы с каждым шагом, приближающим к хулигану, всё меньше и меньше рвались в драку, помня, что драться нехорошо. В душе я надеялся, что хулиган попросит пощады, и всё завершится миром, и наша репутация останется незапятнанной.
Хулиган начал беседу первым.
– А ну ударьте, – сказал он, бросая отчаянный вызов.
– И ударим, – сурово ответил Феликс.
– Ударьте-ударьте, – с безнадёжной угрозой сказал хулиган.
– А ну и ударим, – ответил Феликс.
– Вы – крестоносец, – сказал Яша.
– Обзываться, да? Обзываться учёными словами? – возмутился хулиган.
Итак, мы стояли перед хулиганом и стращали его. Однако этот упрямец никак не хотел пугаться и просить пощады. Я искоса поглядел на своих друзей, надеясь, что в конце концов наш воинственный вид вселит страх в сердце противника. Но вид у моих друзей говорил только о полном миролюбии. Они изо всех сил свирепо хмурили брови. Но я прикинул всё – и румяные благодушные щёки толстенького Феликса, и сияющие добром голубые глаза на востроносом лице Яши – и понял, что этим не испугаешь даже самого трусливого в миро зайца.
Тогда я представил со стороны себя и тоже не нашёл ничего свирепого. Обыкновенный послушный ребёнок. Правда, всё тот же одноклассник-всезнайка уверял ребят, будто один глаз у меня как у всех – нормальный, а вот второй – наполовину голубой, наполовину жёлтый, и хотя ему никто не поверил, я всё равно посмотрел, наверное, в тысячу зеркал и лично убедился в том, что всезнайка просто фантазирует. Но вот теперь этот разноцветный глаз пришёлся бы кстати. Уж он бы нагнал страху на хулигана. Где это видано, чтобы одна половинка глаза была голубой – другая жёлтой. Такого не было даже у пиратов Флинта.
Но глаза у меня по-прежнему оставались одинаково голубыми, и хулиган не думал сдаваться, всё храбрился, шипел:
– А ну попробуйте-попробуйте!
Но вот наступил момент, когда мы почувствовали, что время, отпущенное на преддрачный ритуал, истекло.
Феликс побледнел. У меня на душе тоже стало тоскливо-тоскливо.
– Ребята, что, пора? – спросил упавшим голосом Яша.
Я оглянулся на Зоино окно, надеясь, что Зоина мать заставила нашу даму сердца мыть посуду или нашла ещё какое-нибудь спасительное для нас занятие. Но Зоя была на своём месте. Она даже высунулась из окна по пояс, настолько заинтересовала её предстоящая битва.
И тут послышался трубный голос:
– Держись, дружище!
Через двор в нашу сторону бежал странный молодой мужчина. В одной руке его раскачивался потёртый чемоданчик. А под мышкой мужчина держал большого чёрно-белого кота. Лапы животного оставались на весу, но кот спокойно смотрел на нас, словно лежал на уютном диване.
Незнакомец поставил чемодан у забора и опустил на землю своего четвероногого спутника. Кот невозмутимо уселся на задние лапы и застыл, будто копилка.
– Ну что, дядя Вася, поможем слабым? – сказал мужчина коту, и тот шевельнул чёрными ушами, шевельнул белыми усами.
Получив согласие кота, незнакомец встал рядом с хулиганом, будто на мостике корабля, на который напали
