Тайна замковой горы - Людмила Георгиевна Головина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А этот парень классно водит, всеми видами борьбы владеет, курсы телохранителей кончал. Он к нам во время войны попал, иностранец, из какой-то там страны, не помню, по-нашему с таким смешным акцентом говорит, имя непроизносимое, я его сокращённо зову – Мит. Ну всё, до встречи, рада была увидеться.
И Иолла упорхнула, напоследок снова чмокнув Поля в щёку и по-хозяйски потрепав его по волосам.
Поль пару секунд наблюдал, как она удаляется по аллее, а когда перевёл взгляд на Полину, то увидел, что та вскочила со скамейки и устремилась в противоположную сторону.
– Полина! – Поль бросился за ней.
Полина обернулась, щеки у неё пылали, в глазах стояли слёзы.
– Оставь меня в покое! – крикнула она и почти бегом направилась к выходу из парка.
Поль, как громом поражённый, стоял возле скамейки. Что это было? Разве возможно, чтобы за несколько минут было разрушено всё, о чём он мечтал, что было ему бесконечно дорого? Что он сделал не так? Или чего не сделал, что должен был сделать? Как всё исправить, и можно ли вообще что-то исправить?
Поль увидел сиротливо лежащий на скамейке букет роз. Розы были по-прежнему прекрасны, и так нежно благоухали, как будто ничего не произошло. Поль почувствовал такую досаду, что едва не выбросил ни в чём неповинные цветы в урну. Но потом подумал, что кому-то эти цветы могут принести радость. Пусть порадуется тот, кто способен радоваться. И Поль оставил букет на скамейке, а сам, полный отчаяния и самых угрюмых дум, поплёлся домой.
87. Секретарь
Поль явился домой к концу обеда. Он был неважным актером. Резкую смену его настроения, как ни старался он её скрыть, заметили всё. Граф поинтересовался, не случилось ли чего, но Поль уверил всех, что всё в порядке, он просто устал, и голова разболелась. Отцу такое объяснение показалось малоубедительным, но приставать с расспросами он не стал, полагая, что если у сына возникнет желание поделиться, то он сделает это сам, а не под нажимом.
После обеда Поль удалился в свою комнату, сказав, что хочет отдохнуть. Чтобы Микельс не проявлял излишней заботы, он согласился выпить предложенную дворецким таблетку аспирина, а потом попросил его не тревожить.
Оставшись один, Поль дал выход своим чувствам. Он упал на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, беззвучно зарыдал.
Он проклинал вероломную Иоллу, разыгравшую гнусный спектакль, ругал себя за то, что растерялся и не смог дать достойный отпор, и даже сердился на Полину за то, что она, не усомнившись ни на минуту, поверила в тот бред, который сочинила Иолла.
Поль выплакался, и ему стало чуть легче. Как бы он хотел поделиться с кем-нибудь, посоветоваться. Если бы жива была мама, он доверил бы ей свою беду. Но отец… не подумает ли он, что его сын ведёт себя неблагородно. Сначала встречался с Иоллой, потом, оказывается, увлёкся другой девушкой. Точку в отношениях с Иоллой поставить, как видно, не сумел, вызвал её ревность. В результате: некрасивая сцена и разрыв отношений с новой девушкой. И кто, спрашивается, виноват кроме его самого? Нет, не мог Поль признаться отцу в своем поведении, недостойном порядочного мужчины.
Поль постарался успокоиться, и решил попробовать объясниться с Полиной. Возможно, она поймет и простит.
На следующий день Поль не без опаски зашёл в аудиторию. Он боялся очередного спектакля Иоллы. Но напрасно. Иолла вообще не обратила на него никакого внимания, она даже не поздоровалась, «не заметив» его, когда они чуть не столкнулись нос к носу. И всё же Поль чувствовал, что история со своенравной и бездушной красоткой отнюдь не окончилась, и каждую секунду можно ожидать от Иоллы какой-нибудь новой гадости. Вся сложившаяся ситуация доставляла ему немало страданий.
Через пару дней Поль не выдержал и сделал попытку примирения с Полиной. Он дождался её после занятий у выхода из здания, в котором размещался исторический факультет. Полина была грустна и задумчива, но увидев Поля резко переменилась. В её глазах засверкали грозовые молнии, а щёки скачала покрылись густым румянцем, а потом побледнели. От волнения Поль даже снова перешёл на «вы».
– Полина, давайте поговорим, вы всё не так поняли…
– Я всё поняла правильно! Думаете, если я из небогатой и незнатной семьи, это даёт право вам и вашим друзьям использовать меня, как игрушку или объект для насмешек? Я, к вашему сведению, тоже человек, и у меня могут быть свои симпатии и свои антипатии. Так вот, вы мне противны, и я не хочу иметь с вами ничего общего!
– Ну, Полина, послушайте….
– Простите, мне некогда. У меня ещё много дел. Я, в отличие от вас, сама зарабатываю на свою учёбу, и не могу тратить время попусту.
И, не попрощавшись, Полина быстро ушла.
На этот раз Поль окончательно осознал, что их отношения, по сути дела даже не начавшись, разладились навсегда.
Он решил, что ему остаётся только напрячь все силы души и постараться забыть Полину. Однако решить было гораздо легче, чем сделать. Чем больше старался он не думать о Полине, тем упорнее становились мысли о ней, тем неотвязнее стоял перед глазами её образ. Он всё время как бы разговаривал с ней, оправдывался, убеждал, признавался в своих чувствах, сердился… Это было настоящее наваждение. И это наваждение называлось любовью.
Хорошие или дурные события случаются с нами – неважно, время всё равно не останавливается, а движется вперёд. Мелькали дни за днями, и каждый из них нёс рутину ежедневных дел, которые хочешь – не хочешь, а надо выполнять.
Поль ходил на занятия и в библиотеку, готовился к коллоквиумам, писал рефераты. С Иоллой они совсем не общались, даже не здоровались, но иногда Поль ощущал на себе её насмешливый и торжествующий взгляд и ожидал нового подвоха с ее стороны. Её цель он понимал вполне ясно, но вот пути, которые она избрала для достижения этой цели, предугадать не мог. Возможно, она решила взять эту крепость измором.
Граф почти всё время проводил в своём кабинете, разбирая архивные документы, привезённые из замка. Отвлекали его от этой работы только дела, связанные с организацией медицинского центра. Но граф явно переоценил свои силы: прошёл уже целый месяц, а изучена и обработана была весьма незначительная часть привезённых документов.
Слуги, пользуясь тем, что материальные затруднения больше не вынуждали экономить на каждой мелочи, старались придать дому вид, отвечающий (по их мнению) самым высоким требованиям. Они увлечённо меняли портьеры, ковры, а кое-где и мебельную обивку, нанимали мастеров для проведения различного мелкого ремонта, покупали новую кухонную утварь и постельное бельё. Граф доверял Микельсам и предоставил им полную
