Сколько волка ни корми - Карина Сергеевна Володина

И темна, непроглядна почти ночь, и тем рыжее, краснее, ослепительнее пляшущее в ней пламя высокое. Чувствует Вран жар от него далёкий даже у землянки стариковской – чувствует и запах трав сладкий, смешанный с дымом от пламени.

– Опа, русалочки, – довольно щурится Горан. – Опа, смотри-ка, Зорашка: а вон те – это не наши ли случаем?

– Ни хрена не вижу, – благодушно отвечает ему Зоран. – Пусть хоть наши, хоть не наши – главное, чтобы легки на подъём были!

– Ха, да уж как им тяжёлыми быть – наверняка уж по уши хмелём людским залились! А вот мне всегда любопытно было… О, так прямо сейчас и выясним – знаток же у нас теперь есть всего людского! Вран, а чегой-то мы пьём-то сегодня, а?

– Мёд, – коротко Вран отвечает, вперёд трогаясь.

Лилось сегодня и впрямь из-под ножей, в косяки дверные воткнутых, не молоко, а мёд настоящий – весь день Горан с Зораном самоотверженно его в горшки собирали да через оконце друзьям передавали. Сколько выкачали из деревни бывшей Врановой – одному Чомору известно, этому, собственно, и способствовавшему. Улыбнулся бы Вран раньше хитрости этой, позабавила бы она его, особенно когда Горан уточнил, что не из бочек, а прямо из чаш людей, изрядно подвыпивших и ни на что внимания не обращающих, мёд этот в посуду лютов течёт – но…

Не было у Врана как-то сегодня на забавы настроения.

Сомневался Вран, что удастся ему в веселье общем участие принять.

«Русалки при одном виде твоём в воду прячутся». «Упыри от тебя, как от кола осинового, отшатываются». Не был Вран больше гостем желанным у тех нечисток, что Белые болота населяли, – так почему же чужие его привечать должны?

Слышит Вран песни тягучие, друг друга перебивающие, друг на друга наскакивающие, напрыгивающие, друг друга отталкивающие – но в последний миг с удивительной стройностью в единую сливающиеся. Нет у лютов никаких приспособлений музыкальных, ни свистулек, ни рожков у них даже не найти – да и не нужно им это, похоже. Хорошие и без этого и у лютов, и у нечисти водной голоса. Прекрасно и без музыки ночь глубокую раскрашивающие.

Всё ближе и ближе Вран к костру подходит – всё больше и больше он становится, всё выше и выше, всё жарче и жарче. И ярче. И тени вокруг уже не очертаниями загадочными, а вполне узнаваемыми образами перед глазами предстают.

Вот Верен, например, в обществе двух русалок, под руки его взявших, то из одной, то из другой чаши каменной весело потягивает. Вот Искра над чем-то среди упырей смеётся – жутковатые упыри, бледные, только щёки у них красные, как пламя само, и странно, чужеродно Искра в рубахе своей нарядной, с побрякушками резными, в волосы вплетёнными, среди них выглядит – но, кажется, устраивает её всё. Вот Сивер нового собеседника себе по духу нашёл, на уши водяному присев, – а водяной и не возражает. И Веш не возражает, с горящими от любопытства глазами их разговоры слушая.

Вот Бая…

Вот Бая, с другим водяным в забавном, нелепом танце, взявшись за руки, покачивающаяся, – близко-близко к огню, один неверный шаг – и в пламени костра они исчезнут. Наброшен на плечи водяного плащ игриво Баин, весь в пятнах от невысыхающей болотной тины – но Баю это не волнует. Освещает огонь её стан стройный, на рубахе белой отблесками рыжими лениво поплясывает, в волосы тёмные забирается, веснушки, с наступлением лета ещё отчётливее ставшие, поглаживает. Поглядывает на Баю добродушно Радей, как обычно, чуть в стороне ото всех стоя, – а Лесьяру Вран и не видит почему-то. Может, тоже она, как и старики некоторые, решила в празднике этом не участвовать.

Но большинство стариков уже здесь – как и все люты взрослые и молодые. Всё племя вокруг костра растянулось: кто-то сидит, кто-то лежит, с нечистками беседуя, кто-то в танцах нескладных и дурашливых по земле с ними переступает. И Ладу Вран подмечает, и стариков Зиминых, и саму Зиму, и лютицу беременную, Снежу, кажется, с мужем. И чутко Зима сразу же, с русалками голыми хихикавшая, голову к Врану поворачивает, хоть и далеко он ещё.

Ох.

Конечно, было бы лучше, если бы Бая его заметила – однако развеивает мысли Врановы невесёлые почему-то взгляд этот тёплый, полный надежды Зимин. Может, пронесёт всё-таки? Может, не до него сегодня русалкам пугливым будет? Не к ним же он идёт, ничего же он им при стольких лютах не сделает. Это-то они должны же понимать?

И ловит Вран второй взгляд долгожданный – Баин. И улыбается тут же ему – но Зима, к сожалению, на свой счёт улыбку эту принимает.

Как обычно.

– Вран! – радостно она кричит.

И подхватывает русалок под локти, за собой их увлекая.

О нет. Вот это не к добру.

Хотя…

– Идите, идите, – быстро Вран Горану с Зораном и Нереву говорит, останавливаясь. – Я потом к вам подойду. Попозже.

– Я думал, не Зима мысли твои занимает, – замечает Нерев.

– Из-за неё ты, что ли, на месте торчать собираешься? – спрашивает и Горан озадаченно. – Из-за Зимки? Да ты глянь, Вран – Бая на тебя смотрит.

– Да, глаз не сводит, – поддакивает ему Зоран. – Чегой-то ты…

– Ничегой-то, – огрызается Вран. – Я же сказал: идите. Ну? С Зимой со мной постоять решили?

– Ну Зима – это ничего так, – признаёт Зоран.

– Да, очень даже ничего. Я бы даже сказал…

– Ну вот подождите немного – и сами ей всё скажете. Нерев, уведи их, леса ради.

– Хорошо, – пожимает плечами Нерев. – Как скажешь, Вран.

Переглядываются Горан с Зораном – но с послушным гоготом вперёд трогаются, когда Нерев грубо их в спины подталкивает.

Очень даже хорошо, что Зима уверенно к нему с русалками направилась – не придётся Врану отношение к себе нечисток на глазах у всех лютов проверять. Сейчас с помощью этих русалок он во всём и убедится.

И стоит Вран там, где стоял, и приближается к нему Зима воодушевлённая, внимания даже на Горана с Зораном, сально ей склабящихся, не обращающая, не то что на русалок своих – а стоило бы. С каждым шагом её всё испуганнее они на Врана таращатся. С каждым новым сокращающимся хвостом волчьим всё яснее Врану становится, что вряд ли ему сегодня удастся у костра с Баей посидеть.

– Вран! – весело Зима говорит, уж совсем близко к нему подходя. – Наконец-то! Уже целый час прошёл – что вы там в доме стариковском делали? Уж думала я, вообще ты не придёшь!

– Да