Сколько волка ни корми - Карина Сергеевна Володина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– …показать им, кто на самом деле в лесу…
Оттаскивает Бая силком Врана от круга, но не на Баю Вран смотрит, не на Чаю, не на Зиму перед ней, не на родителей её, не на Верена с Неревом, не на Горана с Зораном, не на Бушуя даже – на Лесьяру.
– …хозяин. Или не хозяйка ты даже племени своего, Лесьяра?
И если бы можно было бы взглядом одним сжечь, то горел бы Вран уже пламенем ясным, тринадцатым волком подожжённым горел бы – только не деревянным.
Глава 16
Солнцеворот
Вран вонзает нож в дверь, проворачивая его вокруг своей оси.
Чаю похоронили в самой дальней части болота, на краю леса. Люты не сжигают тела усопших, хоть это и кажется Врану диким – впрочем, кто его здесь спрашивает.
Вран толкает дверь, оглядывается: идут ли за ним Горан с Зораном и Нерев?
Идут.
Раньше все тела закапывали в кургане, будь то глава племени, знахарь, проживший долгую лесную жизнь обычный лют или недавно родившийся волчонок. Курган принимал всех – но Чая стала первой лютицей, которой пришлось найти своё последнее пристанище не на священном месте. Это было решение Лесьяры, и впервые за долгое время Вран был с ней в чём-то согласен: на кургане не осталось ни деревянных образов предков, ни самих предков, зато оттуда никуда не делись люди.
Забавно – последним, упокоившимся в кургане, был Солн. Может, с курганом уже тогда что-то было не так, поэтому Солн и застрял и не там и не здесь, и не в вечном лесу – но и не совсем в этом тоже?
Да нет, вряд ли. Солн довольно доходчиво и не раз говорил Врану, что он здесь исключительно из-за него. А беды с курганом начались тоже во многом из-за Врана.
Или во всём.
– Повеселитесь, – выплёвывает Врану вслед Бушуй, когда Вран уже минует неровные земляные ступени и делает первый шаг по хлюпкой болотной почве.
Тоже забавно – к чему-то из его недавней злой и пламенной речи над телом Чаи Лесьяра прислушалась. Забрала ножи у самых древних лютов, вполне способных повторить Чаину судьбу, сделала так, что дверь в стариковский дом открывается теперь так же, как и в землянку Радея – только ножами тех, кто в здравом уме.
Вран оборачивается.
– Не надо, – говорит ему одними губами Нерев.
Так получилось, что Нерев успел поругался с Вереном – из-за Врана. Верен, конечно, считал, что Вран перешёл все возможные границы, что Вран не имел права разговаривать так с Лесьярой, что Вран просто ещё не понял, как всё устроено у лютов…
Нерев думал совсем иначе. Нерева поддержали Зоран с Гораном, внезапно ввязалась в перебранку и Зима – Вран слышал всё это издалека, пока они стояли с Баей около леса и молчали. Перепалка становилась всё яростнее, лицо Верена – всё отчаяннее, а Нерева – мрачнее. Верену так и не удалось склонить кого-то на свою сторону. Увы.
Вран смотрит на Бушуя. Бушуй подошёл к самой двери, просунул сапог в щель, не давая Зорану, выходившему последним, её закрыть.
– Веселитесь, веселитесь, – зло кивает словно самому себе Бушуй. – Это же вы любите – это же единственное, что души ваши волнует. Покрутите хвостами перед девками да в лес их до рассвета утащите – если не тошно вам будет на лес смотреть после того, как вы Чаю в нём погуб…
– Пошёл ты, Бушуй, – досадливо говорит Зоран – и взбегает наверх, оставив дверь открытой.
– Да, пошёл ты, Бушуй, – соглашается Горан. – Чё он?
– Да, чё он? А ты чё?
– Да, Вран, а ты-то чё?
– Да пусть говнится дальше в землянке своей – нам-то чё?
– А нам-то ничё, нам-то разрешено. Нерев, а ты чегой-то скис?
– А ну-ка, выкисни обратно – так тебя никто на танец не пригласит.
– Ха, да уж – я бы волчицей был, так не с тобой бы в лес убежал, а от тебя!
– Да-да, – равнодушно Нерев говорит, даже не взглянув на близнецов. – Ну что, Вран, пойдём?
Слышит Вран в голосе его, что скажи он: «А может, к лесу тёмному всё это, Нерев?», тут же Нерев с ним бы согласился.
Но Вран говорит:
– Пойдём.
Сегодня летний солнцеворот. Есть у деревенских обычай самый длинный день в году отмечать – есть и у лютов. Удивило это Врана, помнится, когда впервые он от Солна об этом услышал.
«Но не для нечисти ведь день этот, – сказал он Солну озадаченно. – Это ведь, как раз, от…»
«Вот это да, – усмехнулся Солн. – Это нас-то ты нечистью называешь, Вран из Сухолесья? Занятно. Ты смотри, чтобы никто не услышал – а то не видать тебе хвоста волчьего, как ушей своих».
Празднуют и люты день этот, оказывается. Не с таким размахом, как люди, конечно, – люты вообще размахов особых не любят, труд да жизнь честную они куда больше уважают, чем все эти развлекалочки человеческие. Не собирают люты в час отведённый травы волшебные – да и зачем им это? Каждый день у них и так волшбой пронизан, – не купаются ночью в водоёмах, от нечисток опустевших, потому что каждую ночь любая нечистка с ними водами своими поделиться не против.
Но костры они всё-таки жгут. Вернее, один – зато какой.
Полыхает костёр этот и сейчас, в ночи уже ярко разгоревшийся. Весь круг для собраний занимает – оттащили люты брёвна с камнями да новые навалили, чтобы круг этот расширить. Кажется, и Верен в приготовлениях помочь отпросился – поэтому и не было его в землянке стариковской весь день. И хорошо, что не было. После его ссоры с Неревом уже совсем невозможно рядом с ним находиться стало.
Говорили у Врана в деревне, что вся нечисть дома свои в день этот, в ночь эту покидает. А куда им идти, как не к жителям лесным гостеприимным, всегда приютить их готовым?
Пестрит костёр издалека множеством теней причудливых, на человеческие очень смутно похожих – колышется этот ручеёк вокруг него, живой, нестройный, всплесками звонкого смеха русалок до ушей долетает, гоготом упырей водных, добродушным гулом водяных. Не один здесь водяной, привычный, болотом этим заправляющий, не два и не три. Со всего леса, со всех рек, со всех озёр старики косматые сюда пришлёпали да подопечных своих
