Улан Далай - Наталья Юрьевна Илишкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А фамилия-то у вас какая? Чтоб искать-то, – спросил он.
– Чолункин моя фамилия. Очир Чолункин.
Парень сконфузился.
– Мудреные у вас фамилии, сразу не запомнить.
– Запомни «лункин», как будто рыбу зимой пошел удить. А потом добавь «чо», – предложил Чагдар.
– Ой, че, и правда просто! Завтрева наведаюсь!
Парень снова ускакал вперед.
– Можно было объяснить, что «чолун» – значит «камень», – заметил отец.
– Каменев – враг народа, – возразил Чагдар. – Пусть лучше про лунку думает.
Отыскать клуб не составило труда. У входа стояли двое часовых. Дверь беспрерывно хлопала, впуская и выпуская военных разных рангов. Чагдар попросил доложить о его прибытии полковнику Хомутникову, часовой кликнул дежурного, тот затребовал документы. Чагдар передал свой паспорт и справку Очира из сельсовета – колхозникам паспорта не полагались.
Вернулся дежурный сопровождении какого-то горца. Что это горец, было понятно по походке – шагал он так, будто под мышками у него по арбузу, а в позвоночник вставили палку.
– Старший лейтенант Нагаев, – представился он. – Адъютант замкома Хомутникова. Следуйте за мной! – и быстро повел по лестнице на высокий второй этаж.
Хорошо этому Нагаеву – с детства лазал по кручам. Чагдар оглянулся на брата. Поврежденная нога плохо сгибалась в колене, и по лестнице Очир поднимался бочком, подтягивая правую ногу, но не отставал. Прошли по коридору, остановились у двери, на которой была выбита надпись: «Гримерная». Выше, на картоне, выведено: «Заместитель командира по строевой части». Адъютант постучал и, получив разрешение, распахнул дверь:
– Товарищ замком, разрешите доложить…
– Вольно! – прервал его Хомутников, поднимаясь из-за стола, покрытого зеленым сукном.
Чагдару тут же вспомнилась Маруська-анархистка и станция Куберле: стол был точно такой же. Вот только трельяжных зеркал, какие стояли в гримерной вдоль боковой стены, на станции Куберле не было.
Хомутников встал из-за стола, отразился во всех шести створах – его сразу стало много. Это впечатляло. Не просто так товарищ замком выбрал себе гримерную под кабинет.
– Можешь идти! – сказал он адъютанту. Нагаев взял под козырек и затворил за собой дверь. – Здорóво, земляки! – Хомутников достал изо рта трубку и, раскинув руки, двинулся к Чагдару. – Нашего полку прибыло!
– Мой старший брат Очир, – представил Чагдар, отстраняясь и пропуская вперед брата.
– А, тот самый Георгиевский кавалер! – воскликнул Хомутников. – Вот таких мастеров рубки с двух рук нам и не хватает! – Он энергично пожал руку Очиру. – Сидел, ломал голову – где взять? А вы тут как тут!
– Разве я когда-нибудь рассказывал вам про старшего брата? – оторопел Чагдар.
Хомутников рассмеялся:
– Разве ты один из всех донских калмыков умеешь разговаривать? Разве не любят калмыки посудачить о героях? – Крепко стиснул руку Чагдару. – Такие спецы на вес золота, да что там золото, на вес махорки! Махорка на войне выше золота в цене.
Хомутников отступил и выдвинул неглубокий ящик под зеркалом, служивший раньше для гримировальных принадлежностей. Теперь там тесно лежали пачки табака фабрики «Ява» – невероятная роскошь.
– Вот, бери!
Очир шагнул к ящику, подцепил пачку, понюхал, зажмурив глаза.
– Можно взять еще одну – для отца?
– А что, наш несговорчивый джангарчи тоже здесь? Да сам ему вручу! – Хомутников нажал пипку звонка на столе. – Георгий, – приказал адъютанту, – там внизу отец моих земляков, Чолункин Баатр Аглинович. Проводи сюда!
Через несколько минут смущенный Баатр уже сидел у стола. Из вещмешков были извлечены борцоги и сушеный сыр. Хомутников достал фляжку, металлические походные рюмки и плеснул каждому по наперстку водки – за встречу, поблагодарил Баатра за орлов-сыновей. Старик был доволен.
– А вы знаете, уважаемый джангарчи, Семена Липкина? – спросил Хомутников.
Баатр растерянно посмотрел на Чагдара.
– Это, отец, тот поэт, который «Джангр» на русский перевел.
– Он теперь у нас в редакции газеты. Семен по просьбе наших калмыков письмо-клятву товарищу Сталину написал. Красиво получилось. Нам вот сейчас Очир почитает.
Хомутников достал из папки, лежавшей на столе, рукописный лист и протянул Очиру. Тот взял, взглянул на бумагу.
– Может, лучше Чагдар? Он же у нас спец…
– Но ты старший, старшинство соблюдем.
Воин калмыцкий Родине свято служил,
Он под знаменем старшего брата служил!
…
Сила одна у народов и счастье одно,
Знамя одно у Советов и Сталин – оно!
…
Да никогда калмык не бросится вспять,
Вражью завидев неисчислимую рать…
Да никогда не скажет неправды язык,
Да никогда не будет трусом калмык…
Да никогда калмыка не дрогнет рука,
Бить наших недругов будет наверняка.
…
С именем Сталина в грозных боях победим,
С именем Сталина братьев освободим.
Чем дальше читал Очир, тем сильнее кровь приливала к его лицу, тем острее делались черты. Закончил, выдохнул, протянул бумагу Хомутникову.
– Ну как? – поинтересовался Хомутников у Баатра.
– Сильно, – ответил старик. – Жаль, не по-калмыцки.
– Калмыцкий вариант сейчас доделываем. Так что ни один боец не сможет сказать, что клятвы Сталину не давал. Клятва – первое дело, сами понимаете. Вот Очир сейчас в вашем присутствии дал. Не сможет теперь нарушить, правда?
– Правда, – подтвердил ошеломленный Очир.
Чагдар был поражен маневром и дальновидностью Хомутникова. Учиться и учиться у такого человека!
– Теперь я могу полностью на тебя положиться, – Хомутников убрал лист в папку. – Научишь молодежь шашкой работать в наилучшем виде!
– Есть, товарищ замком.
– Вот, сразу видно выучку, – одобрил Хомутников. – А вы, уважаемый Баатр Аглинович, готовы внести вклад в победу? Исполните нашим бойцам песнь из «Джангра»? Знаю, весна – неподходящее время, но ситуация исключительная. Люди жизнями рискуют. Призовем богатырей на помощь нашим воинам.
– Прямо сейчас? – растерялся Баатр. – Да у меня и домбры с собой нет.
– Не беда. У меня тут вся мужская труппа драмтеатра строем ходит. Домбра у кого-нибудь найдется. Зал в клубе большой. Микрофон есть.
– Да я со сцены никогда не исполнял, – попытался отказаться Баатр.
– Многое каждому из нас доводится делать в первый раз. Думаете, артисты наши когда-нибудь шашками махали? А теперь вот приходится. У вас полдня, чтобы к сцене приноровиться, а вечером соберем лучших бойцов, для них и исполните. Им это будет награда за успехи и соблюдение воинской дисциплины.
Какое мастерство убеждения! Может, и он, Чагдар, когда-нибудь так научится?
Явившемуся по зову адъютанту поручили показать Баатру сцену, а Очира оформить при штабе инструктором по конно-сабельному делу. Когда же Чагдар остался с Хомутниковым один на один, вся бодрость замкома куда-то испарилась. Из гримерных зеркал на Чагдара смотрел уставший, озабоченный человек.
– Фух, на фронте легче, честное слово! Замучился я тут интриги расплетать. Начальство жалуется
